Горнило

Прошло несколько дней. Закаты смешались с рассветами, и я потерял счёт времени. Словно норовистый конь, понесло оно вскачь и странное беспокойство проникло в мои размышления. После недолгих раздумий я набрал номер доктора.

Трубка мягким женским голосом сообщила, что хозяин на работе. Пришлось перезвонить в больницу. В этот раз к телефону доктор подошёл сам. Мы обменялись любезностями и осторожно коснулись темы, как вдруг он стал горячо убеждать немедленно начать процедуры. Аргументируя, что напрасно теряю время, пригрозил: если буду упорствовать, месяца через два ему не с кем будет спорить. Правда, тут же спохватился и попытался перевести сказанное в шутку. Но слово не воробей! Разговор не клеился. Обменявшись пожеланиями всех благ, мы завершили беседу.

Пребывая наедине с мыслями, я взглянул на себя со стороны и, с удивлением, увидел, как холодной, скользкой рыбой в меня вползает тревога. Из любопытства прикоснулся к ней. Она сияла и переливалась, принимая какую угодно форму. Необычайные, немыслимые ощущения!

Внезапно всё исчезло. Я остался наедине с фразой доктора. Обретя очертания сказочного существа, она легко загнала меня в угол, поставив перед выбором. Но выбирать не пришлось! Мне не хотелось вновь подвергаться сочувствию, и я решил больше не ездить в больницу. Определённость наступила и принесла облегчение. Мосты были сожжены, а будущее туманно.

Отношение людей к смерти, предмет моего искреннего удивления! Казалось, сознавая неизбежность, стоит призадуматься, но, времени недостаёт. Однако стоит ей приблизится, как слова замирают на устах.

Смерть! Твоё присутствие рождает чудо! Тот, кто ещё вчера был господином, мгновенно превращается в раба. Он становится невольником страха, своего самого неумолимого властелина. Редко кому удаётся освободиться из невидимых пут. И вдруг Капризная уходит, оставляя до поры, что принадлежит ей по праву. Но мало кто помнит, как дышал, чувствовал словно в последний раз…

После операции прошло не так уж много времени, а во мне произошёл настоящий переворот! Моими постоянными спутниками стали мысли о смерти. Понемногу я привыкал к ним. Мировоззрение менялось, и я медленно погружался в пропасть, именуемую равнодушием. Часто тело сутками оставалось без движения, и я просто забывал что-либо поесть. Время обходило стороной мою берлогу, но меня это не тревожило.

И вот однажды встречая зарю, я заметил, как природа во дворе разительно переменилась. Мой ум напряжённо пытался понять, что же произошло?! И лишь помучившись, сообразил: пришла осень.

Осознание этого факта заставило запаниковать! Интуитивно я чувствовал: между изменениями в природе и мной есть какая-то связь. Упрямо пытаясь её нащупать, получил ответ – после операции прошло три месяца! Однако, я не сильно обрадовался этому, казалось бы, знаковому известию. Наоборот, меня словно обманули! Душевное равновесие, доставшееся таким трудом, рушилось. Что-то внутри протестовало против подаренной мне неожиданной отсрочки. Мысль о том, что буду жить, казалось абсурдом! Я уже свыкся со смертью и отвергал любые попытки думать о будущем. Нервы были взвинчены, терзала мысль, будто кто-то посмеялся надо мной. Спасительный обман превратился в изощрённую пытку!

Но продолжалось это недолго. Неумолимое, как палач, время выполнило свою работу. Возврат к реальности быстрее, нежели уход от неё. Словно кубарем слететь с горы! Много усилий уходит на подъём, спуску же отводится несколько мгновений. Необходимость – эта основа бытия, вырвав из мира иллюзий, разом нацепила хомут проблем. Заполнив свободное время, они ввергли в водоворот суеты, раздувая потухшие угли былых отношений…

Прошло чуть больше недели. Жизнь постепенно брала своё. Какие-то обыденные заботы постоянно задвигали на задний план что-то простое, но очень важное. Я почти смирился с реальностью и не вспоминал про операцию. Но одним будничным утром вдруг проснулся, почудилось, будто кто-то зовёт. Я открыл глаза и настороженно вглядывался в тишину.

– Проснулся? – на сей раз отчётливо раздалось во тьме.

«Какой странный сон», – первое что пришло на ум.

– Это не сон, – словно читая мысли, возразил голос.

Я поднял голову и огляделся.

– Кого ты ищешь? – мягко прозвучало ниоткуда.

Сбитый с толку, я неохотно поднялся и заковылял в кухню. Подойдя к распахнутому окну, полной грудью вдохнул осеннюю прохладу. Она была с горчинкой дыма от костров, последнего приюта ставших ненужными осенних листьев. Эта ритуальная кремация повторялась из года в год, но никогда она не казалась такой символичной. Немного постояв, я проснулся.

– Чудный рассвет, не правда ли? – спросил неизвестный.

– Что такое? – едва выговорил я, сердце же бешено заколотилось.

– А у кого ты спрашиваешь? – как ни в чём не бывало продолжал он.

Я хотел было ответить, но нужды в том не было. Голос звучал у меня в голове и вряд ли кто-нибудь ещё мог его услышать.

Не понимая, что происходит, я прошёл в спальню и зачем-то уселся перед зеркалом. Внимательно вглядываясь в отражение, не сразу понял, как пытаюсь отыскать на лице признаки безумия. Правда на первый взгляд всё в норме. Но стоило немного успокоиться, как прозвучало:

– Это не игра воображения.

И снова тишина. Волнение пошло на убыль, мой ум почти освоился, и, казалось, происходящее ему даже нравится. Но что-то во мне противилось.

– В этом и загвоздка, – прервал молчание таинственный собеседник. – Не проще ли доверять чувствам? Ты не задумываешься об этом, потому что заключён в темницу. И эта темница – здравый смысл! Жить, во всём полагаясь на него, скучное занятие. Но, едва кто-то заступит черту, как вы сразу осудите то, что сами давно сделали нормой. Закрой глаза…

Он действовал словно гипноз, вынуждая повиноваться. Мои веки налились свинцом и под тяжестью опустились…

Я парил в воздухе! От восторга перехватило дыхание, и хотелось кричать! Такого чувства ещё не испытывал. Взмывая к солнцу, с упоением наслаждался полётом. Прямо подо мной расстилался огромный ковёр, а небесная синева манила и завораживала, но я камнем устремился вниз, со свистом пронзая свинцовые тучи. Нависая над самой землёй, кутавшие её в грязный, перистый кокон.

И когда пробился сквозь марево, пред взором возникла картина, словно из кошмаров! Признаюсь, я не был готов к подобному зрелищу, и предательская слабость заставила вздрогнуть. И было отчего, ведь поверхность земли скрывали груды обнажённых людских тел.

Пристально вглядываясь в эти копошащиеся пирамиды, я заметил, их ступеньками служат человеческие головы! Пирамиды беззвучно шевелились, напоминая муравейники, а забравшихся на вершины, мгновенно проглатывали и раздавленные те вновь становились их основанием. Но все почему-то стремились вверх, и что-то жуткое было в решимости любой ценой подняться выше! Цепляясь за торчащие руки и ноги, тела давили тела, наступали на головы. Болью и отчаянием давалось каждое движение. Всё происходило в тиши, и мне казалось, эта борьба длится целую вечность.

Наблюдая за открывшейся мне жутью, я поневоле отметил, что тела общаются чувствами. Различая некоторые узнал, что боль, к примеру, была цвета крови. Мрачным сиянием озаряла она картину, возникшую словно из кошмаров.

Тут же неподалёку мелькала зависть! Обманывая зрение, она меняла тона, коих было множество, но не становилась от этого привлекательнее. Едва появившись, исчезала прикрываясь равнодушием. Но я-то знал – это всего лишь маска! Затаив дыхание, следил за чарующей красотой, от которой по телу пробегал озноб.

Но самым мрачным цветом обладала, пожалуй ненависть. Она была черна как ночь. Не знаю, почему так определил цвета. Я сделал это неосознанно и, возможно, ошибся. К тому же всё время отвлекали яркие вспышки. Молниями пронзая тела, они бросали вызов небу, скрывавшемуся за облаками.

Я попытался найти любовь, но тщетны старания. Она была внизу. Раздавленная огромной человеческой массой. И тут стремительный луч мрачного цвета вознёс на вершину очередного счастливца! Едва глотнув свежего воздуха, тот был сразу же обвит, словно щупальцами, десятками тянущихся к нему рук. Мгновенье, и ненасытное человеческое болото поглотило слабое, мокрое тело…

Раскрыв глаза, я долго оставался без движения. Пульс постепенно приходил в норму.

– Как думаешь, для чего вам посылаются болезни? – неожиданно раздался вопрос.

Я вздрогнул, но смолчал. Тогда голос стал говорить, не обращая на меня внимания.

– С точки зрения больного – это зло! Впрочем, возможно, кто-то проявит сочувствие, но лучше б ему оставаться равнодушным.

Эти слова вызвали болезненные воспоминания, и я вновь ощутил взгляды полные жалости. Отчего-то стало неуютно, однако голос продолжил:

– Чужая боль мало заботит. Интересно другое. Ваши религии основаны на смирении! Но прошли века, а они так и не научили вас принимать страдание как должное.

Воцарилась пауза. Чувства всё ещё не верили происходящему, и где-то теплилась надежда проснуться. Другое дело – ум. Он словно объявил мне войну убеждая, мол всё наяву. Но эмоции восставали, не желая мириться с логикой! Кроме того, возникло странное ощущение: неужто это сам дьявол?! От неожиданной мысли я попытался облизать сухие губы, но язык был жёстким и только царапал.