– Они решат, что мы спали на дежурстве и упустили его.

– А изгородь, а собаки? Если бы он сумел проскользнуть мимо нас, они бы подняли такой лай, что вся деревня бы проснулась.

– Нам не поверят, – угрюмо пробурчал Грот. – И выгонят из стражей только за то, что этот ублюдок где-то сумел здесь спрятаться.

– От нас-то он мог спрятаться, а от пожирателя душ?

– Не поверят…

– И что ты предлагаешь? Остаться здесь на ночь? – Грот коротко хохотнул.

– Ну уж нет! Пусть завтра сюда приходят лучшие охотники и ищут его следы, а мы с тобой пойдем наверх к костру.

– Тут я с тобой согласен, пусть сами разбираются, – ответил Слип. – Пошли, а то уже есть охота, считай за целый день крошки во рту не было. Проклятый мальчонка! Это он нарочно сделал, знал же, что мы с тобой будем дежурить этой ночью. Сейчас лежит где-нибудь в какой-нибудь расщелине, которую мы с тобой не заметили, уже высохшей мумией, а мы из-за него страдаем…

– Пошли быстрее, – проворчал Грот. – У меня от этой долины мурашки по всему телу. Солнце уже вот-вот спрячется за гору, еще немного, и тени начнут свой танец.

Врон услышал, как шаги удаляются, и почувствовал, как слеза скатилась по его щеке.

Это было все, что он сейчас мог, – только плакать…

Почему-то, несмотря на то что плита закрыла небо, в яме не было темно, слабый мерцающий свет распространялся откуда-то сбоку, освещая каменную плиту над головой.

Врон скосил глаза и увидел, что это светится пожиратель душ. В этом плотном шаре, сотканном из тьмы, роились синеватые искры, источавшие этот мягкий свет.

Врон грустно усмехнулся, точнее, попытался это сделать.

«Ты так же заперт здесь, как и я, но у тебя, по крайней мере, есть еда, – подумал он. – А у меня нет ничего, даже надежды».

Словно в ответ на его мысли от шара скользнула к нему тень и повисла над его лицом, от нее по всему телу прокатилась резкими уколами боль, а вслед за тенью и сам пожиратель душ двинулся к нему.

Врон горестно вздохнул и потерял сознание, но на этот раз он этому даже обрадовался: по крайней мере, он не почувствует боли, когда пожиратель душ будет высасывать соки из его тела.

Скоро он очнулся и в очередной раз удивился тому, что все еще жив и способен чувствовать боль. Она изменилась и стала другой, гораздо более резкой и мучительной, ее очаг находился в поврежденном позвоночнике, и оттуда она расходилась по всему телу пронзительными импульсами. Скоро он понял, что есть еще один источник боли, который терзал кожу, грудь и лицо.

Врон простонал, точнее попытался, потому что его пересохшее горло не было способно издавать звуков, и открыл воспаленные, слезящиеся глаза.

Синеватые искры мелькали прямо перед его глазами, он лежал прямо в теле пожирателя душ, если это темное пространство можно было назвать телом. Искры впивались в него, вызывая все новую и новую боль, и эта боль становилась с каждым мгновением все более нестерпимой.

Врон не мог кричать и стонать, не мог отползти от пожирателя, потому что ни одна мышца тела ему не подчинялась, и он почему-то не мог больше терять сознание и должен был как-то терпеть эту непрекращающуюся муку.

Единственное, что пока ему еще удавалось делать, это открывать и закрывать глаза, но скоро и эти мышцы отказались его слушаться.

Теперь он лежал в полной темноте и только мог различать едва слышное гудение, исходящее от пожирателя душ, и потрескивание синеватых искр.

Искры проникали в его тело, вызывая жжение и боль. Врон ощущал все свои нервы, ткани, мышцы, каждую свою косточку.

И это было бы по-своему любопытно и интересно, если бы не сопровождалось болью, но Врон понимал, что и боль тоже необходима, потому что она несет в себе знание.

… Только зачем это знание умирающему?

Время растянулось до бесконечности, и это было гораздо хуже смерти.

Скоро искры добрались до его головы, и перед его глазами вдруг замелькали яркие образы, с запахами, цветом, ощущениями всего тела. Он вдруг увидел все, что с ним когда-то происходило, даже то, что и не мог помнить и знать.

В какой-то момент он ощутил себя в утробе матери, услышал ее голос, биение ее сердца, ощущая каждое движение ее большого сильного тела.

А потом в глаза ему ударил резкий свет, он услышал голос акушерки и свой крик и почувствовал первую боль от холодного воздуха и прикосновения жестких мозолистых рук.

Первые ощущения своего тела, которое оказалось таким мягким и не подготовленным к будущей жизни.

Время растянулось, и он от одного воспоминания к другому прожил заново свою жизнь, и в этих воспоминаниях многое понял и узнал о себе.

Оказывается, он слышал и чувствовал гораздо больше, чем осознавал. Многое скользило мимо сознания, но все равно оставалось в его памяти, и именно это предопределяло его поступки, его слова и его жизнь.

И он впервые так остро ощутил себя частицей огромной планеты, несущейся в черной пустоте.

Он почувствовал далекие огромные звезды, дающие такие нужные его телу тепло и энергию, и не только ему, а всему живому, что существовало на планете, даже пожирателю душ – странному существу, которое появилось здесь бесконечно давно и неизвестно откуда.

И сам пожиратель душ был одной из форм энергии, живущей по своим законам.

И он был по-своему разумным, у него даже были простые чувства, такие как голод и желание жить. Врон не понимал его мыслей, потому что в них он тоже видел энергию, странные ее формы, перетекающие одна в другую.

Из этих бессвязных мыслей он понял, что пожиратель душ жил недолго, только короткую ночь, – а потом это существо исчезало, рассыпаясь на множество теней, его составляющих, но снова возрождалось следующей ночью.

Пожиратель душ был бессмертен, как и тени, из которых он состоял, и за свою бесконечную жизнь накопил немало знания, и теперь он его использовал. И Врон каким-то образом понимал, что тот делает с ним.

Пожиратель душ не убивал его, не впитывал в себя его жизненную силу, а изменял его энергетическую структуру, выправляя энергетические потоки, струящиеся по телу, что-то добавляя, что-то убирая – то, что считал несущественным и ненужным.

Пожиратель душ каким-то образом излечил позвоночник, разбитое колено, а заодно и многое другое: убрал все шрамы, которые Врон приобрел за свою недолгую жизнь, изменил некоторые внутренние органы, улучшая их свойства.

Пожиратель душ был не доволен тем, что не смог изменить саму природу человеческого тела, его программу, его свойства и предназначение. Но многое ему все-таки удалось…

Что в нем стало другим, Врон так и не сумел понять, – это знание, которое пожиратель душ не скрывал от него, было для него недоступно, потому что оказалось слишком сложным для восприятия. Он только понял, что тот поместил в него что-то, как в живой сосуд.

Кроме того, Врон узнал, что и раньше пожиратель душ пытался переделывать людей и животных, но у него ничего не получалось, потому что они сопротивлялись его проникновению в себя, и тогда он с великим сожалением забирал у них ненужную, по его мнению, жизненную энергию, избавляя их от мучений, как несовершенных существ. За исключением одного…

Это был Рис Мудрый – в памяти пожирателя душ сохранилось воспоминание и об этой тоже не совсем удачной попытке.

Рис сломал ногу, упав со скалы, на которую пытался взобраться, и был без сознания, когда пожиратель душ нашел его. Он изменил его тело, но не до конца, потому что Рис в какой-то момент очнулся и смог убежать.

Пожиратель душ преследовал его, и он бы его догнал, но наступило утро, и ему пришлось рассеяться, прячась от жесткой неудобоваримой для него энергии солнца. Поэтому трансформация Риса получилась неполная, о чем пожиратель душ до сих пор сожалел.

Может быть, именно поэтому Рис, став королем, принял закон, по которому любой человек, отличающийся внешне или внутренне от других, должен был провести ночь в долине?

Возможно, он сделал это в благодарность пожирателю за то, что приобрел какие-то способности, которые позволили ему впоследствии стать королем. А может быть, просто пытался откупиться от него, боясь, что тот все равно его когда-нибудь найдет, чтобы завершить то, что начал?

И вот через много лет после смерти Риса Мудрого Врон стал этой платой.

Только в отличие от Риса Врон совсем не мог двигаться, и пожиратель душ мог на этот раз сделать с ним все, что хотел. Они оба были спрятаны от солнца каменной плитой, времени у пожирателя душ было много, он мог не распадаться на свои тени, прячась от солнечных лучей, и мог не бояться, что Врон убежит.

Может быть, в этом и состоял план Риса Мудрого? Гадалка как-то обмолвилась, что тот был провидцем и что именно он собрал вокруг себя тех, кто был способен предугадывать будущее, создав клан предсказателей.

Конечно, если бы Врон мог, он бы обязательно попытался сбежать, как и Рис, хоть и не очень хорошо представлял, каким образом ему удалось бы это сделать.

Выбраться из ямы было невозможно, плита плотно перекрывала отверстие, в которое он провалился, и находилась она слишком высоко, чтобы до нее можно было дотянуться.

И кроме того, несмотря на то что пожиратель душ излечил позвоночник и колено, Врон все равно не мог двинуться, потому что тот как-то сумел заблокировать часть его нервной системы, той, что управляла двигательными функциями.

Но Врон мог дышать, хоть и не полной грудью, его сердце билось, прокачивая кровь по всему телу, у него текли слезы, и он был способен мыслить и понимать, что с ним происходит, и мог чувствовать боль. И это было особенно горько: быть запертым в своем собственном теле…

Боль понемногу становилась более терпимой, пожиратель душ отодвинулся от него, снова забиваясь в самый темный угол, и Врон провалился в тяжелый сон, наполненный кошмарами.

Скоро он проснулся, услышав голоса людей. В долине все еще продолжались его поиски, люди бродили вокруг, он слышал их шаги и голоса, но не мог дать им знать, что он находится здесь. Его голосовые связки ему не подчинялись.

Врон даже услышал голоса своих отца и матери, они тоже искали его тело, как и другие жители деревни.

Из разговоров жителей между собой он понял, что его смерть была для всех уже свершившимся фактом, а то, что его тело не было найдено, ничего не меняло. Они считали, что он просто нашел какое-то укрытие, в котором сейчас лежал высохшим безжизненным трупом.

Скоро он перестал слышать голоса, жители деревни ушли из долины, а Слипа и Грота в наказание оставили еще на одну ночь дежурить у выхода. Врона это немного позабавило, но ненадолго. Пожиратель душ снова повис над ним.

На этот раз все было иначе. Тело Врона сначала затряслось мелкой дрожью от макушки до пяток, испытывая жуткий холод, доходящий до костей, потом ему стало жарко, пот выступил по всему телу, стекая со лба и заливая глаза, которые почему-то теперь никак не закрывались.

Врона это удивило: за два дня он не выпил ни глотка воды, а влаги в его теле, оказывается, осталось довольно много, если судить по тому, что он был совершенно мокрым от выступившего пота.

Потом жар исчез, и он снова почувствовал холод, идущий изнутри, кожа похолодела и покрылась пупырышками.

Затем исчезло и это ощущение, тело снова затряслось сначала мелкой дрожью, потом крупной. Ноги сами по себе, без его участия, стали сгибаться и разгибаться, а все его тело выгибалось так, что казалось, что позвоночник вот-вот не выдержит и снова сломается.

Руки дергались и подпрыгивали, пальцы сжимались и распрямлялись до треска в суставах. А потом опять нахлынула боль, она прокатилась по всему телу сверху донизу и сконцентрировалась в голове. На этот раз Врону повезло: его мозг не выдержал, и он потерял сознание.

Когда он очнулся, света в яме больше не было. Он вращал глазами, пытаясь увидеть, где находится пожиратель душ, и вдруг с удивлением сообразил, что может двинуть головой, а потом почувствовал, что и все тело снова подчиняется ему.

Врон перевернулся на живот, испытывая странное ощущение чуждости, тело слушалось его, но как-то совсем по-другому, словно ему требовалось время, чтобы понять, что же он от него хочет.

Он попробовал встать на ноги, после третьей попытки ему это удалось, и в голове сразу помутнело от слабости.

Врон стоял, покачиваясь на ватных слабых ногах, вглядываясь в темноту и привыкая к новым ощущениям в своем теле. Темнота перед глазами стала меняться, она стала серой, потом светло-серой, и он вдруг обнаружил, что легко различает каждый камешек, каждую пылинку, каждый стык каменных плит в стене.

Еще он с удивлением понял, что пожирателя душ в яме нет.

В нише, рядом с которой он пролежал все это время, он увидел останки человеческого тела, завернутого в саван.

– Я – живой, – произнес Врон, удивленно прислушиваясь к своему голосу – голос был каким-то хриплым и невыразительным. Потом он закашлялся и долго выкашливал что-то из себя, сплевывая под ноги, затем прополоскал рот водой, которая была все так же невыносимо горькой, и снова сел на пол: он был еще слишком слаб, чтобы двигаться.

– А ты, Рис, мертв, – произнес он, со странным удовлетворением разглядывая высохшие человеческие останки. Это мог быть и не Рис, но сейчас Врону хотелось думать, что мертвое тело это и есть тот самый король, отправивший его сюда.

Он с любопытством осмотрел свое тело, чтобы увидеть те изменения, которые произвел в нем пожиратель душ, но ничего не заметил – оно было прежним, почти тем, каким он его помнил. Разница, конечно, была: он сильно похудел за эти дни, мышцы изменились, стали более жесткими, и их стало значительно меньше.

Немного отдохнув, он еще раз попробовал встать, и на этот раз это далось ему значительно легче. Пошатываясь на нетвердых ногах, он обошел яму, вглядываясь в каждый темный угол. Он убедился, что пожирателя душ в яме не было – должно быть, тот рассыпался на тени и таким образом сумел выбраться из ямы.

Врон глубоко вдохнул в себя воздух, наполненный мелкой пылью.

– Я должен отсюда выбраться, – сказал он задумчиво. – Или я умру здесь, на этот раз от голода.

Он снова обошел яму, трогая стены – они были выложены из крупных камней, которые он вряд ли смог бы вытащить. В одном месте его рука наткнулась на мягкую сырую глину; здесь из стены выпало несколько мелких камней, и в образовавшуюся дыру посыпалась земля, сложившаяся в небольшой холмик на полу.

– Похоже, это единственный путь наружу, – сказал он. Голос его неприятным скрежетом отозвался от стен. – Мне придется копать ход на поверхность. Если мне повезет и не придавит землей, то, может быть, я сумею вылезти отсюда. – Голос его был по-прежнему хриплым и звучал как-то странно.

Врон вздохнул и, разрыхляя землю ножом, стал копать. Он до сих пор до конца не понимал, что с ним произошло, его мозг находился в каком-то блаженном отупении и не мог связно мыслить.

Он не чувствовал времени, голода, жажды и боли в окровавленных руках – он вообще ничего не чувствовал. Иногда ему казалось, что его больше не существует и это странное согбенное существо, ожесточенно копающее землю, совсем не он, а кто-то другой.

Земля несколько раз обваливалась, почти полностью засыпая его, но он выбирался и начинал все заново. Иногда он натыкался на огромные камни и терпеливо окапывал их, чтобы пробраться дальше.

А потом, когда на него в очередной раз обвалились земля и камни, он судорожно задергал всем телом и вдруг почувствовал прохладный ночной воздух долины. Он стряхнул с себя землю и встал на твердую каменистую почву.

Светили звезды, а в середине долины колыхался темный шар пожирателя душ. Врон грустно усмехнулся и пошел к выходу из долины. Благодаря своему новому зрению он издалека увидел отсвет костра высоко вверху, в скалистом проходе, и двух человек, сидящих около него.

Это были Грот и Слип, они о чем-то говорили, но сразу замолчали, услышав его шаги.

– Стой, – услышал он голос Грота. – Кто ты? Врон пожал плечами.

– Это я, – сказал он.

– Кто ты? – требовательно спросил Слип, вскидывая копье.

– Врон.

– Врон?! – воскликнул Грот. – Где ты прятался все это время? Мы искали тебя всей деревней и не смогли найти.

– Я упал в какую-то яму, там и был все это время, – улыбнулся Врон. – И только сейчас сумел оттуда выбраться.

– И пожиратель душ не нашел тебя?

– Я жив, – опять улыбнулся Врон, ему было приятно услышать снова человеческую речь. – Пожиратель оставил мне жизнь.

– Нет, ты не Врон, – сказал Слип. – Врон мертв, а ты его призрак.

– Я жив, я не призрак, у меня есть тело. Врон вышел к свету, чтобы они могли его увидеть и убедиться, что он не прозрачен.

– Зачем ты пришел? – спросил Слип, снова поднимая копье. – Возвращайся обратно в царство мертвых!

– Я хочу домой, – сказал Врон и неожиданно почувствовал резкую боль в плече – Слип ударил его копьем. Он недоуменно уставился на рваную рану, из которой хлынула кровь.

– Я же не сделал вам ничего плохого, – прохрипел Врон. – Почему ты ударил меня?

– Ты уже мертв, чтобы ты нам ни говорил, – прокричал Грот и ударил мечом, целясь в голову, а Слип снова проколол его насквозь копьем.

Боль прокатилась по всему телу.

«Вот беда, – подумал он отстраненно. – Сейчас я умру, эти дураки убьют меня. За что? Я же провел ночь в долине, наказание уже свершилось».

Тут в его глазах потемнело, и он упал на колени. Грот и Слип продолжали колоть и рубить его до тех пор, пока тело не перестало конвульсивно вздрагивать и не замерло в мертвой неподвижности. Слип наклонился над ним и осторожно потыкал его копьем.

– Вот теперь он по-настоящему мертв, – сказал он, тяжело дыша. – Мы отправили его обратно к мертвецам, где он и должен быть.

– Как он напугал меня, я уже подумал, что сам пожиратель душ пришел за мной, – проворчал Грот, вытирая вспотевший лоб. – Я решил, что нам конец. Стоит весь темный и говорит: хочу домой. – Он истерично захохотал.

– Придумал же – хочу домой. А кто его там ждет, он не подумал? Кому нужны ожившие мертвецы? Тебя ждали только мы…

– Ага, – согласился Слип. – Получается, что нас не зря заставили здесь сидеть. Вот ублюдок – три дня мы искали его и не могли найти, и вот нашелся.

– Интересно, где он там прятался, что даже пожиратель душ не добрался до него? – спросил Грот, выхватив головню из костра и рассматривая тело, распластавшееся на земле.

– Это уже не важно, – ухмыльнулся Слип. – Главное, что вот он лежит, и теперь нам больше не надо здесь торчать. Утром покажем тело старосте и снова сможем заниматься тем, чем хотим.

– Может, оттащим его в долину, чтобы пожиратель душ высосал из него все соки? – спросил Грот. – Тогда нас точно никто ни в чем не обвинит.

Слип покачал головой:

– Я еще не выжил из ума, чтобы идти туда ночью. Ты, конечно, можешь идти, я не буду тебя отговаривать, но сам лучше подожду до утра.

Грот задумался.

– Может, кому-то из нас сбегать и разбудить старосту? – предложил он. – Пусть скажет, что с ним делать.

– Я не пойду, – покачал головой Слип. – Он опять на нас орать начнет, что мы будим его по разным пустякам. Мертвый малец уже никуда не уйдет и не спрячется. Подождем, полночи уже прошло, до утра осталось совсем немного.

– Ладно, – согласился Грот. – До утра так до утра. Давай перекусим, а то у меня от всего этого что-то аппетит разыгрался.

– Остался только хлеб и сыр, – сказал Слип. – Все остальное ты уже съел. – Он снова наклонился над Вроном, прислушиваясь.

– Нет, не дышит, и грудь не вздымается.

– После таких ран никто не выживет, – мрачно изрек Грот. – Я