– Температурка, конечно, небольшая, но лечиться надо. Предписывается постельный режим. Вот здесь таблетки, водичка… Выпей парочку на ночь, завтра посмотрим, – услышала она его голос уже со стороны.

Это означало, что сеанс лечения закончен. Женя открыла глаза, проследила, как он неспешно открыл дверь и так же аккуратно прикрыл за собой, потом откинулась к подушке. И это тот самый бабник, о котором ему бормотала Ксюха?! Это что же, даже всех ее прелестей недостаточно, чтобы сдвинуть с места мужика, который должен уже озвереть от воздержания?! Да это просто какое-то плавающее бревно в морской форме. Топляк!

Утром она обнаружила, что у нее и на самом деле температура. Среди принесенных капитаном таблеток на столике нашла термометр и сунула его под мышку. Предположения оправдались. Зашкалило за тридцать семь. Женю это обстоятельство воодушевило. Будет повод повыделываться. Умывшись и наведя свежий макияж, она снова забралась в постель, и стала ждать. Должен же ее хоть кто-то спохватиться!

Ее отсутствие на завтраке, однако, никого не встревожило, и в пустых ожиданиях она провалялась до обеда. Этот «кто-то» не то, что сам не заглянул, но даже не прислал какого-нибудь дневального (или как тут у них…), чтобы поинтересоваться, жива ли. Ведь больная все-таки… Вот они подлецы-мужчины! Во всей красе.

Уже стало доставать чувство голода, и Женя решила больше не ждать милости, подошла к двери и стала прислушиваться к шагам. Некоторое время спустя ей повезло – кто-то прошел мимо каюты. Женя быстро распахнула дверь и увидела со спины знакомую фигуру упитанного курсантика.

– Эй,…Хрюша! – окликнула она. Курсант замер и обернулся.

Это действительно был тот самый «поросеночек», который предпочел бы получить в качестве выигрыша деньги, а не женщину.

Узнав Женю, он подошел к ней с перепуганным видом.

– Слушай, не называй меня так. Ведь братва подхватит, сживут со света! – громким шепотом взмолился он. У него от волнения даже, кажется, слегка порозовели уши.

– Так я не помню твоего имени.

– Да Стас я!

– Ну, прости, Стасик! Скажи, у вас врач то здесь есть?

«Поросеночек» с недоумением уставился на нее.

– Так кап наш, ты че, не знаешь? Он же и врач. Сестричка называется…

– Ну, я думала, занимается еще кто-то… – попыталась восстановить нарушенную конспирацию Женя.

Стасик пожал плечами.

– Да нет, экипаж же маленький. Это ж тебе не какой-то там авианосец. А ты че, заболела?

Женя подумала с минуту, хотела, было не признаваться, но решила не рисковать. Что-то не похоже, чтобы капитан всполошился да и произойдет ли это раньше, чем обнаружат в каюте ее высохший от голода труп…

– Температура у меня. Скажи там моему братцу.

Стасик, окинув ее взглядом, кивнул.

– Скажу, а ты ложись.

Он уже отправился было по коридору, как Женя вновь окликнула его.

– Стасик, принеси мне потихоньку бутылку коньяка, возьми деньги, – она сунула ему в руку купюру.

Курсантик озадаченно поскреб в затылке, но деньги взял.

Евгения вернулась обратно в постель и даже уснула на некоторое время, но спала чутко и, когда открыла глаза, убедилась, что ее так никто и не навестил. Ни Хрюша, ни капитан, ни какой-нибудь дневальный. Лишь ближе к вечеру, когда Женя уже отчаялась, что о ней вообще кто-нибудь вспомнит, и собралась, было, сама отправиться на поиски пропитания, как дверь каюты распахнулась, и долгожданный перешагнул порог. Как ни в чем, ни бывало.

Женя с укором наблюдала, как он осматривался, приближался к кровати.

– Ты, в самом деле, больна? Что-то вчера я не обнаружил ничего серьезного и температура не зашкаливала.

Женя едва не заплакала от обиды.

– Не тем мерил. У меня температура весь день.

– Сколько? – коротко спросил он.

Женя замешкалась и назвала первое, попавшее что пришло в голову.

– Было за тридцать восемь.

Василий присел на табурет и положил прохладную ладонь на лоб больной.

– Тридцати восьми, может быть и нет, но это даже хуже. Почему не принимаешь лекарства? Я же принес тебе целую аптечку. Открой рот, я посмотрю горло.

– Не надо, не болит, – проворчала Женя, отворачивая голову.

– Ничего страшного, пройдет, – уверил ее капитан. Пей больше жидкости – компоты, чай, теплую минеральную…

Женя чуть не заревела.

– А кто их мне принес?!

– Ты что же, ничего и не ела сегодня? – как будто удивился чурбан.

– Уходи! – вспылила Женя. – Умру и без твоей помощи.

Василий Васильевич фыркнул. Потом принялся объяснять, что у них там была нештатная ситуация и вообще он считал что Женя женщина самостоятельная и может сама позаботиться о себе. Он же на службе… В заключение капитан пообещал, что сейчас подаст ей обед и все, что нужно для укрепления организма.

Минут через пять, после того как он ушел, в дверь поскреблись, и в открывшуюся щель просунулась рука с бутылкой того, «что нужно для укрепления организма», затем и сам Стасик. Не переступая порога, он сунул ей коньяк и, подмигнув, спросил шепотом.

– Может быть еще чего?

Женя усмехнулась.

– Еще чего ты взял вчера, как мне помнится, деньгами.

Стасик хихикнул и исчез.

Поднос с множеством блюд, фруктами, напитками, принес вовсе не капитан, а незнакомый курсант, который, очень осторожно поставив ношу на столик и не произнеся ни звука и даже не повернув в ее сторону головы, тут же вышел. Словно приходил в пустое помещение. Женя уже уставшая возмущаться от невнимания взглянула на передачу. Натюрморт ей понравился. Посредине всяческих яств был водружен ананас, предварительно порезанный на дольки, который и навел на мысль закусить им порцию коньяка, поскольку, уже догадывалась, что судового врача ей сегодня не дождаться.

Шхуну больше не швыряло так, как в первую ночь, спать можно было спокойно, но Евгения, с наступления сумерек, не могла задремать, поскольку провалялась весь день в постели, да еще от обиды, что ее так кинули. Пока тьма не сгустилась, она поторчала у иллюминатора, за которым смотреть абсолютно было нечего – лишь один раз, на самом горизонте, ей показалось что-то похожее на судно с крошечными огоньками по всей длине. Может быть какой-то теплоход. Это все, что напоминало о жизни по ту сторону стекла. Не было даже вездесущих чаек.

С палубы донеслось, что-то похожее на звон колокола и Женя, взглянув на часы, поняла, что никакого чуда сегодня не произойдет. Этот «очень уж рисковый» мужик на деле опасается лишний раз промелькнуть у ее дверей, а не то чтобы навестить ее посреди ночи. И о каком это отважном капитане трепались все, начиная с Ксении?…Начало вроде бы было обнадеживающим, но что дальше? Чем она его откинула? Что-нибудь брякнула не к месту? Кто знает. Но даже если и так? Мало ли что треплет ее неуправляемый язык… Если она и несла какую-то несусветицу, или не выбирала выражений, что же из этого надо делать какие-то выводы? Прикопаться можно к каждому. Что же ей теперь учиться заново говорить, заново мыслить, может быть заново ходить?! Да пошел бы он сам, вместе со своим…

Решительно сбросив с себя всю одежду, Женя забралась под одеяло, полежала с полчаса, затем, еще более решительно, выпрыгнула из постели, налила с полстакана коньяка, выпила, улеглась было на место, и скоро почувствовала, как кровать уходит из-под нее. Снова шторм, или это алкоголь? Провалы были плавными, словно она снова на качелях и Женя, чтобы понять, откуда провокация поднялась, быстро накинула на себя платье и выскочила за дверь. Уже в коридоре она поняла, что сегодня ей море по колено, поднялась на палубу, посмотреть кто на капитанском мостике, и тогда уж решить, куда ей вламываться – в рубку или в каюту.

На палубе было уже совсем темно, лишь кое-где фонари высвечивали нижние паруса, реи, фрагменты надстроек. Небо черное, звездное и безлунное. Как следствие вокруг корабля сплошная тьма. Свет на мостике был таким тусклым, что Женя долго не могла различить не только лиц, но и фигур. Пришлось приблизиться к самому стеклу. Невезуха! На вахте оба – Василий и Андрей. Может быть, кто-то из них скоро и покинет мостик, но, когда это произойдет? Может быть, они теперь и дежурят вдвоем. В целях безопасности. Как бы эта Женька – маньячка не лишила кого из них девственности.

Она все еще не осознала своих намерений, но уйти, так и не выяснив, отчего этот противный перезревший мужлан избегает ее, она не могла. Бессонная ночь ей обеспечена в любом случае, но если ее по-прежнему будут донимать сомнения, догадки, к утру можно и умом тронуться. Женя уже не задавалось вопросом, зачем ей все это нужно, она просто испытывала потребность в разборке и никакая сила остановить ее уже не могла.

Чьи-то шаги за углом надстройки заставили ее прижаться к ступеням, ведущим на мостик, а затем и спрятаться под ними. Однако на освещенную часть палубы, которую она только что покинула никто не вышел. Шаги были негромкими и порыв ветра, внезапно прошумевший в снастях, вообще заглушил их.

Когда ветер стих Женя решила, что у нее уже начинаются слуховые галлюцинации и собралась все же подняться на мостик. В конце концов, должно же у Андрея достать сообразительности оставить их на минутку. Едва она подняла ногу на первую ступень, как дверь стала медленно приоткрываться и одновременно из помещения послышались голоса. Из разговора было понятно, что кто-то покидает пост. Женя снова нырнула под лесенку, и над ее головой протопали ботинки Андрея. Она проводила его взглядом, мысленно перекрестилась и, как только он исчез, живо взлетела наверх. Капитан уставился на нее так, словно на метле влетела баба Яга.

– Что, стало хуже? – придя в себя, спросил он и снова отвел взгляд куда-то вперед, на слабо освещенный нос корабля, за которым все равно была непроглядная мгла.

– Нет, мне надо знать …ответь на один единственный вопрос, чтобы я могла спокойно уснуть. Мне все равно, что ты ответишь.

– Тогда зачем спрашивать? – резонно хмыкнул капитан. – Выбери ответ, какой тебе больше нравится, и спокойно ложись спать, а то на завтра прогноз неутешительный, отдохнуть, может быть, не придется.

– Нет, я должна услышать, – твердо заявила Женя.

Капитан снова хмыкнул и повернул голову куда-то в сторону.

– Сбегай Козырев в радиорубку, нет ли каких новых сообщений от метеослужбы. Я подержу штурвал.

Женя только сейчас разглядела курсанта вцепившегося в колесо со спицами и от неожиданности икнула.

Курсант как стоял к ним боком, так и выскользнул из помещения.

Едва за ним закрылась дверь, Женя повернулась к Василию. Коньяк уже вовсю гулял по сосудам.

– Я знаю, что занимаю здесь не свое место, что будь на моем месте другая, и все было бы совсем по-другому…

Женя тряхнула головой, но только что подготовленное выступление куда-то бесследно испарилось, и она с тоской подумала, что ко всему негативу, который она произвела на капитана прибавиться еще и то, что она и двух слов связать не может. От этой мысли она растерялась окончательно и беспомощно всхлипнула.

Василий, с любопытством поглядывавший в ее сторону вдруг улыбнулся, поймал ее свободной рукой за талию, притянул к себе, чмокнул в щеку и попытался подтолкнуть к выходу. Женя не поддавалась, и оттянула его руку вниз. Мужская ладонь миновала кромку короткого подола, соскользнула на обнаженное бедро, где Женя потянула ее вверх по голому телу. Когда ребро ладони погрузилось во влажную горячую расщелину, она притиснулась к нему и прошептала:

– Я готова хоть на этом колесе…

– Да, температура повышается, – согласился капитан и с усилием отодвинул Женю.– Не губи невинные души здесь опасно и поднялась волна. Иди, ложись спать. Я приду, … когда протрезвеешь.

По лестнице раздался отчетливый звук шагов, и Женя отпрянула. Вернулся курсант и доложил командиру, что к метеосводке поступила поправка, согласно которой циклон меняет направление и завтра ожидается относительно спокойная погода. Женя взялась за ручку двери, не отрывая взгляда от командира, но тот смотрел только в окно, и не изменил позы, даже когда Женя приоткрыла дверь.

– Лекарство я занесу завтра, – сообщил он, куда – то в пространство.

Когда Женя все еще возбужденная направилась в каюту, в полумраке, за углом надстройки, ей показалась какая-то фигура. Толком разглядеть, кто это, было трудно, хотя по походке и общему очертанию, было, похоже, что это женщина. Женя убедилась в этом уже в коридоре, заметив, как мелькнул край платья за одной из дверей. Потом тихонечко скрипнула дверь. Которая именно она не поняла. Да и не все ли равно? Разве она одна страдает бессонницей? У каждого на это свои причины. Может быть подруга рулевого…

Обещание лекарства на завтра было лучше, чем ничего, правда она предпочла бы, чтобы его ввели ей сегодня, сейчас. Скользнув под одеяло, она стала на колени и, опершись локтями в жестковатый матрас, прогнулась. Жаль, он оттуда, с мостика не видит ее потрясающей кормы. Разве смог бы он откладывать на завтра то, что можно проделать сегодня…. Хотя бы разочек. Наверное, на большее его не хватит. Ведь не девятнадцатилетний, как тот поросеночек. Взрослому мужику, конечно, нужно время на реабилитацию. А сосунку… Они же гиперсексуальны и частенько забывают о партнерше. Хочется отстегнуть такому предмет, над которым он трудится, и заняться каким-нибудь полезным делом. Женя попыталась представить себя в постели с поросеночком, но детали воображаемого секса, с малолетним, не складывались, и она снова почувствовала руку Василия, его сдержанное дыхание за своей спиной. Она даже подалась назад, но ягодицы лишь натянули одеяло, под которым кроме ее самой никого не было. Женя простонала от разочарования и, упав навзничь, сунулась головой под подушку.

Утром Женя, вспомнив минувшую ночь, едва не умерла от ужаса и пожалела, что проснулась. Первой ее мыслью было прыгнуть за борт, исчезнуть с этого проклятого корабля, исчезнуть совсем, чтобы ни одна живая душа и не вспомнила, что была здесь беспросветная пропитоха, от которой мужиков надо прятать за семью замками. Конечно, она с самого детства знала, что рано или поздно этим закончится. Яблоко от яблони…Гены безжалостны, и никаким самовоспитанием с ними не справиться. Можно только сиганув за борт покончить с их издевательством. Женя заметалась по каюте, схватила подвернувшиеся лист бумаги и карандаш, набросала несколько слов, сунула его рядом с лекарствами и принялась рыскать по углам.

Во встроенном шкафу обнаружила гирю и, разорвав по длине простынь, привязала к ней один конец. Получился надежный якорь – увесистый конец всему, уродливому, несостоявшемуся, позорному… Надо только торопиться, ни о чем не думать, ничего не вспоминать, остановить сознание на паузе… Женя, подхватив гирю, дернула дверь. Заперта. Дернула снова. Без результата. Все, время упущено! Женя уронила гирю, обреченно поплелась в постель и закуталась в одеяло с головой…

Очнулась оттого, что кто-то тронул ее за плечо. Она инстинктивно втянулась еще глубже. Та же рука тронула ее снова, мягко, не настойчиво. Она высунула нос, ожидая увидеть женское лицо. Нет, капитан! Женя снова исчезла в своей норе.

– Мне стыдно! – всхлипнула она из-под одеяла.

– Это хорошо!– услышала она его голос.– Значит не все потеряно.

Женя недоверчиво выглянула из своего кокона.

– Извини меня, – совсем непонятно почему вдруг раскаялся он.

– За что?! – не выдержала Женька. – Я сама, как последняя проститутка…

Василий мягко зажал ей рот ладонью и покачал головой.

– Все. Пьянку прекращаем. И все наладится.

Он наклонился, поднял с пола пустую бутылку из-под коньяка и с удивлением посмотрел на Женю.

– И все одна? Сильна… Ну, все, умываемся, завтракаем, заупокойных писем больше не пишем и готовимся к причалу. Завтра Стокгольм.

Василий скомкал бумагу, вероятно, ее записку, сунул ее в карман и вышел. Женя обвела взглядом каюту. Гиря куда-то исчезла, зато на краю кровати появилась аккуратно сложенная свежая простынь.

По расчетам капитана в Стокгольм должны прийти рано утром и, во второй половине дня, он объявил аврал. Вся команда занялась мытьем и чисткой судна. Относительно спокойная погода оказалась, менее спокойной, чем хотелось бы, корабль побалтывало, но Женя, уже не так остро реагировала на колебания пола под ногами. Не попав за борт, она в качестве реабилитации прописала себе исправительные работы – напросилась на мытье полов. Специальность, которой владеет каждая женщина. Василий Васильевич, похоже, даже остался доволен ее инициативой, правда поинтересовался (в кои – то веки!) хорощо ли она себя чувствует. Женя уверила его, что болезнь позади и никаких рецидивов не предвидится. В конце концов, тот согласился, но план задания для нее составил лично, в который включил каюты и коридор, до кубрика (ни шагу за порог!).

Жене выдали швабру, пару ведер и пачку стирального порошка. Перед тем как приступить к выполнению ответственного задания она заявила, что всегда все делает качественно, потому просит в процесс никому не вмешиваться. Капитан, соответственно, предупредил всю команду, чтобы в течение двух часов в кубрик не шастали и чтобы ни единой живой души в коридоре… Курсанты похихикали за углом, а новоиспеченные офицеры приняли предупреждение как боевой приказ. Каждый их них был назначен ответственным за определенный объект. Участок, порученный Жене, вошел в территорию, которую курировал Андрей. Правда, одновременно под его ответственность был определен и трюм, откуда он вряд ли выберется до конца аврала.

В каюте Женя натянула на себя тонкое тренировочное трико и футболку с какой-то аббревиатурой на груди.

Покрутившись с минуту у зеркала, она решила, что выглядит вполне сексуально (на случай если капитан надумает заявиться с проверкой) и с энтузиазмом принялась за работу, начав со своей каюты. Воду носить издалека не пришлось – пожарный гидрант был здесь же, в коридоре…

Когда она уже заканчивала мытье полов у дверей кубрика, в другом конце коридора появилась какая-то мужская фигура, которую она не смогла рассмотреть толком и которая не привлекла бы внимание Жени, если бы не странная походка. Слишком неуверенная для того, чтобы списать на качку, которая к этому времени прекратилась. Она поняла лишь, что кто-то, вопреки запрету капитана переступил границу запрещенного объекта, к тому же изрядно заложив за воротник. Отчаянная голова!

Отвернувшись к двери, Женя наклонилась, чтобы отполоскать и отжать тряпку, но не успела закончить процесс, как чьи-то руки подхватили ее сзади, за ягодицы, подтолкнули коленом, и она ввалилась в кубрик, где упала на ближайшую кровать. В ярости она подняла голову. Перед ней стоял Геша-культурист с выражением отчаянной решимости на пьяной физиономии.

– Ты что?! – вскрикнула Женя, сожалея, что потеряла в полете тряпку. Отхлестать бы по нахальной морде!

– Не ори! Все равно никто не услышит. Я же знаю, тебя трахает капитан, не знаю уж какая ты у него сестра… и мою Юльку тоже. Вот сейчас мы и будем квиты.

Он принялся расстегивать широкий ремень с якорем на бляхе, а Женя скользнула взглядом чуть ниже. Признаков крайней опасности в этой области она не обнаружила, но поняла, что освободиться будет нелегко, если возможно вообще – парень заполнил своими мышцами весь проход.

– Да я разве возражаю? Как можно отказаться от такого красавца! Это же мечта!– вкрадчиво и даже с улыбочкой принялась блефовать она. – Только не сегодня, у меня день такой, самый критический. Можно ведь отложить на завтра. Найдем уголок, можно даже в Стокгольме, где-нибудь в отеле или останемся на судне…

Запевая колыбельную, Женя поднялась с кровати и попыталась осторожненько протиснуться к двери. Если предположить что текст песни мог быть убедительным, то попытка удрать выдала уборщицу с головой, и фокус не получился.

– Врешь! – зло рыкнул культурист, отшвырнув Женю, словно куклу, обратно на кровать. – Устроили плавучий бордель, и падишах имеет тут каждую, кого пожелает.

– Что за бред ты несешь?! – взвилась Женя. – Я его сестра!…

– Сестра? Да не этой ли сестре задирали юбку прямо на капитанском мостике, а следующая сучка, стояла за углом и наблюдала? Ожидала своей очереди, потаскуха!