– Эх, – проворчал демон Хыть по прозвищу Поганец. – Моё начальство запретило мне общаться с тобой без особой надобности. Само мерзейшее кураторство Джбыньк Загрызай запретил. Как руководитель он конечно очень спонтанный, жесткий и местами мракобесный, а временами просто дебил, но о начальстве у нас либо плохо, либо ничего. Хочешь-не хочешь, а слушаться надобно.

Дар вызывать демонов достался Ярунке Кудыкину от отца родненького – воеводы Падунки Кудыкина, а ему от его отца – уважаемого хранителя знаний Задумки Кудыкина, а уж ему от его бати – бесшабашного и зачастую выпившего Плясунки Кудыкина.

Общаться с тёмными кромешниками в Брусникином Царстве было по меньшей мере неприлично, а временами и наказуемо, а посему все Кудыкины скрывали этот дар, насколько это было возможно.

– Ты хотел-то чего? – зевнул Хыть.

– Разузнать кое-что.

– Это можно. За первый вопрос медяшкой заплатишь, за второй серебришком, за третий золотишком, за четвертый жизнью. Продолжать?

– А за пятый вопрос душой? – догадался Ярунка.

– Ага, – снова зевнул невидимый Хыть. – Но это не я придумал. Это у нас прейскурант такой в Изнанке.

– Тогда мой первый вопрос на медь зелёную: куда мне идти, исходя из создавшихся условий?

Хыть хохотнул во мраке тени и быстро ответил:

– Ну, это легко было! Иди к разбитой небесной молнией, старинной трёхрукой сосне, а там и до избушки Бабуси Ягусевны недалече. Дойдешь-доковыляешь уж как-нибудь.

– Зачем мне туда идти и что мне расскажет Ягусевна?

– Опа! Оформляем как второй и третий? Белое серебро и червлёное золото?

Ярунка порылся в подсумке на поясе, извлек медный пятак с двуглавой птичкой и ловко отправил его в сумрак тени щелчком пальцев – он знал, что нельзя оставаться в долгу у бесов и демонов. Папка строго настрого запретил.

– Постой! Сейчас будет второй вопрос.

Сыщик зажмурился, чтобы демон ему в зрачки не заглядывал. Ярунка тоже любил играть в слова и смыслы, поэтому уговаривал себя в глубине своей же души, быть поумнее и похитрее с эти демоном, но и про опасность близости кромешника не забывать. А еще не надо забывать, что все черти и демоны, будь они неладны, крайне коварны и могут запросто обмануть, а то и в беду заманить, а то и жизни лишить. Тут сомнений нет.

Молодой стрелец Кудыкин внезапно открыл глаза и спросил:

– Белое серебро! Что я узнаю от ведьмы Бабуси Ягусевны?

От досады Хыть даже языком цыкнул.

– А я думал, что род Кудыкиных вроде бы из интеллигентных и уважаемых Брусникинских фамилий. Вы мужики Кудыкины, конечно, любите чарочку опрокинуть, но хитрить вот так вот открыто, и я бы даже сказал, нагло – вот ну никак от тебя такого не ожидал, Ярунка! Ну так же нечестно. Будущее мне неведомо, и я не в ответе за умственные способности третьих лиц! Я не могу принять этот вопрос. Серебро твоё всё еще на депозите – задай другой вопрос.

– А я думал, что демоны всемогущи, а вы так себе…

– Ярунка, вот сейчас обидно было, между прочим! Твой прадед Плясунка Кудыкин, тоже малопорядочно злого Джбынька Загрызая в шахматы выиграл. Он ему очень коварно детский мат поставил, а это очень нечестно. Хотя и получил за это право всем вашим мужикам дежурного демона из Нави в Явь вызывать, а я как раз сто лет дежурю.

– Было бы нечестно, мы бы сейчас с тобой тут по-свойски не беседовали.

Хыть заявил:

– Поболтали и хватит! Давай уже, второй вопрос задавай!

Ярунка презрительно ухмыльнулся и возразил:

– Не хочу. Передумал. Теперь уже в другой раз. С тебя и медяка хватит!

Мрак зашевелился в тени кустов и быстро зашептал:

– Стрелец-десятник, хочешь стать полсотником, а то и сотником?

– Какое тебе дело?

– А ты задай серебряный вопросик!

– Вот теперь точно не буду! Я тебе простой чернокнижник что-ли?

Демон на миг задумался.

– Только не делай этого!

– Увы, Хыть Поганец! Низвергнись!

Громыхало так, что по ушам ударило, но при этом шевелящееся марево мрака схлопнулось в точку и исчезло.

Делать нечего – пришлось идти дальше.

До огромной сломанной повдоль сосны Ярунка добрался по наитию. Не быстро, но добрался. Он в этих местах не бывал, а потому если ты где-то никогда не был, то и не знаешь куда двигаться, где поворачивать, где через какие ручьи перепрыгивать – совсем чуть-чуть, но поплутал.

Великая сосна топорщилась тремя ветками толщиной в один обхват зрелого деревенского детины. Годков двадцать назад в неё громыхнула обиженная молния. С тех пор она треснула и развалилась в разные стороны, упершись в землю своими толстыми ветвями, как заломленными руками. Так и стояла, потихоньку разваливаясь и полностью почернев.

Молодой сыщик почувствовал, что находиться рядом с этим обрядовым деревом тревожно и неприятно. В лесной чаще быстро темнело – ночевать рядом с этой чудовищной мертвой сосной явно не хотелось, хотя первое рефлекторное желание стрельца было сжечь его, как нечто чужеродное или даже мёртвое.

Ярунка, подрыгивая сразу на пару саженей, забрался по ветвям сосны на самую верхушку древнего дерева и огляделся. На фоне бесконечного дремучего леса на севере, юге и западе, там, на востоке затуманивалась береговая линия первых плесин Черного болота.

Если наивный читатель подумал, что Черное болото, это такое маленькое мутное болотце посреди темного леса, то он ошибается. Это наше, всеми нами любимое болото с лесами и островами, трясинами и чащами тянулось на тысячи вёрст с восхода на закат, и на столько же с холода до жары, а то и поболее будет. Никто еще шагами не измерял. Все, кто пробовал – в грязях утопли, на старых гатях сгинули.

Вот поэтому Брусникино Царство захватить войнушкой невозможно было. Хоть тупому, но горделивому западному ворогу, а хоть бы и жирному бешбармачному зааральскому супостату.

Никому это не подвластно! Никто не сможет!

– Дымок! – ахнул сыщик Кудыкин. – Вон там!

Ярунка ткнул указательным пальцем в выбранный азимут, а затем быстро слез с дерева и вспомнив направление на другой корявый пень пошел на печной дым, пока ночь своим одеялом не спустилась на Явь.

Пенёк, который лежал на прямой линии между заломленной сосной на дымок в лесу, удивил. Что-то снова брякнуло колокольчиком «пилик – пилик – блям – блям» и перед взором сыщика на пеньке возникла из пустоты старая знакомая – Шкатулка-Свербигузка. Она сама открыла расписную крышку и красивым грудным голосом ведьмы -знахарки Эльвиры возвышенно сообщила:

– Пропавшему в диком лесу искателю Ярунке от Эльвиры! Возьми в шкатулке мешочек. Там спящая жаба Михрютка лежит. Нажми пальцами ей на белое брюхо, а сам ухом близко слушай шепот, слушай…

Удивленный стрелец с опаской вынул из недр почтовой шкатулки увесистый мешочек с чем-то неподвижным и увесистым внутри. Развязал зелёную ленточку и брезгливо извлёк из мешковины крупную и явно дохлую жабу.

Ярунка сильно нажал большими и указательными пальцами обеих рук на белое брюхо бледной жабы. Она что-то просвистела хлынувшим из пасти воздухом и больше ничего не происходило.

Голос знахарки Эльвиры снова раздался из шкатулки:

– Вот ты дурень! Теперь надувай жабу обратно!

– Не буду! – запротестовал Ярунка. – Она противная!

– Надувай, кому сказала! – с замороженными струнками в голосе потребовала ведьма Эльвира.

Молодой стрелец набрал воздуха в грудь, с омерзением дунул в пасть жабы и с разочарованием заметил, что она не надулась.

– Еще раз! – властный голос не позволял даже представить отказ.

Сыщик Ярунка Кудыкин, ответственный подчинённый Службы спасения Черного болота, простившись в душе с жизнью, маменькой и родными заболоченными просторами, прижал тельце совершенно гадкой жабы в бородавках к своим губам и зажав пальцами пасть земноводного существа, снова дунул. Жаба заметно надулась и округлив брюхо, начала запросто смахивать на живую. В какой-то момент она даже скосила глаза и заглянула в самый что ни наесть внутренний ум молодого человека, хотя и волшебника.

Ярунка закричал и отбросил жабу.

Крик пометался в близких и далёких соснах страшным эхом и несколько повторившись, затух.

– Опыт похоже не удался, – задумчиво проговорила Эльвира.

Ярунка снова развернулся на каблуках и выхватив саблю, размахнулся клинком, блеснув на прощанье отраженным последним лучиком, садящегося за верхушки бора предзакатного солнышка.

– Разрублю! – крикнул он.

– Да стой ты, – миролюбивым тоном сказала Эльвира, – давай я тебе сначала расскажу результаты твоих трех дурацких шёлковых платков, которые ты мне прислал.

Ярунка коснулся саблей мокрой от вечерней влаги землицы и отплёвываясь от воспоминаний о прикосновении губами к пасти жабы, спросил:

– А разве не жаба должна была мне их прошептать.

– Смешной ты какой-то, – хихикнула Эльвира. – Даже понравился мне своим задором, но я девушка замужняя и замужем уже двадцать зим. У меня две дочки и два сыночка есть. Девки вырастут – ведьмами станут, а пацаны, когда до восемнадцати годков дотянут, я их в волшебные стрельцы отдам. Ты к тому времени уже воеводой станешь и нам поможешь с трудоустройством. Обещай и запомни, у меня мальчики близнецы – Ромка и Ремка, а дочки-близняшки – Утя и Кутя. Мальчишки мои ездят верхом на оленях по прозвищу Ты и Он, а дочурки на огромной волчице Осине скачут вдвоём…

Ярунка вежливо кашлянул, и напомнил:

– Я вообще-то собирался Шкатулку-Свербигузку саблей пополам разрубить, а вы, уважаемая ведьма, моё время тратите напрочь перед кромешной ноченькой. Еще неизвестно – доживу ли я до зорьки красной в этом заколдованном лесу.

– Ой, правда! – отозвалась Эльвира. – Слушай мои сведённые сведения. В первом платочке было темное малиновое варенье. Засохло только и всего делов. Во второй тряпочке соус для китайского супа. Густой был, вот на кровь и смахивал. Я сама сначала подумала, что это без всякого сомнения кровь.

– А в третьем? В последнем платочке что было? – перебил ведьму сыскарь.

– Да, да, – захихикала Эльвира. – Кровь там. Медвежья. Принадлежит взрослой особи. Скорее всего – медведю. Кровь медведицы другие особенности имеет.

– Какие? – сдвинул брови Ярунка.

– Какие надо, – неожиданно заявила ведьма. – Женские особенности. Ты парень холостой и в таких тонкостях тебе разбираться еще рано.

– А как ты всё это узнала-то? – удивился сыщик.

– А это, милок, тайна производственная с секретами лабораторными. Тебе придётся поверить на слово. На язык всякие встречающиеся по дороге жидкости и формации с растворами пробовать не советую. Наш волшебный мир жесток – можно и в тварь коварно обернуться. Хорошо если в козлёночка повезёт…

– Да знаю я! – Ярунка криво усмехнулся.

– Ах, да, прости. – Зачастила ведьма Эльвира. – Ты же Кудыкин. Кто не знает вашу маму! Передавай большущий привет уважаемой Маракуше Пятигузовне от Эльки Ветрогонки. Это она меня так ласково называла, когда заговоры в чародейской фазане преподавала. Она можно сказать, путёвку в жизнь мне выписала. Это после её выставленных мне двадцати двоек и отчисления я за ум взялась. На этом всё! Прощевайте!

– Эльвира! – невежливо закричал молодой сыщик. – А зачем надо было на пузо дохлой жабы давить, а потом еще заставлять меня её надувать через пасть?

Из шкатулки донеслось неразборчивое ворчание ведьмы, а потом Эльвира виноватым тоном сообщила:

– Прости, пожалуйста! Я забыла, что ты сынок Куёлды, ой, Маракуши Пятигузовны, поэтому позволила себе поэкспериментировать. А во-вторых, жаба Михрютка не дохлая. Она просто спит заколдованным образом. Вот я и подумала, что целовать её никто отродясь не будет, а так у неё хоть какой-то шанс появляется. А надувать жабу можно и не через пасть, но тебе другой вариант совсем не понравится!

Ярунка аж задохнулся от нахлынувшей чёрной злости.

– Чмоки-чмоки, адьёз амигос! – выкрикнула на прощанье ведьма Эльвира. После этих слов Шкатулка-Свербигузка опасно захлопнулась и проиграв колокольчиком «пилим–блям–блям», исчезла.

Сыщик Кудыкин, уже никого не стесняясь, выхватил из ножен заговорённую маменькой сабельку и с размаха саданул по пню, где два мига назад стояла вместительная шкатулка.

Пень выдал глубокую трещину, но не раскололся, устоял.

– А ты молодец! Решительный! – раздался громкий шёпот Эльвиры из пустоты и всё смолкло.