Изображение было смутным, но лицо на снимке с видеокамеры читалось. И сразу стало ясно, что в машину к Кривичеву садилась не Катя.
– Кто такая, не узнал? – спросил Табачный.
– Нет, они не знают такую, – развел руками Плошников. – Всех, кого можно, опросил.
– Может, плохо опросил?
– Секретаршу я опросил хорошо. Уж если она ничего не знает…
– А что она знает? Может, кто-то угрожал Кривичеву? Может, с кем-то был конфликт на деловой почве?
– Да нет, не было ничего такого. Я с заместителем Кривичева говорил. Он тоже ничего такого не знает. Спокойно, говорит, все было. Ни с криминалом трений, ни с конкурентами…
– Давай по своему плану…
Табачный чувствовал, что собака зарыта в личной жизни Кривичева, в его отношениях со своими женщинами. Жена знала о существовании любовницы, и она могла отомстить мужу, наняв специалиста по мокрым делам. Парень его любовницы мог устранить своего соперника… А жена Кривичева знала о любовнице мужа. Знала, но не сдала. Почему?
Этот вопрос неплохо было бы выяснить у нее лично. Номер телефона у Платона был, но звонить он ей не стал.
Кафе «Резидент» находилось недалеко от управления, в двух кварталах – можно было дойти пешком, но майор отправился туда на машине.
Встреча была назначена на семнадцать, но Кривичева пришла на десять минут раньше. Табачный наблюдал за ней с безопасного расстояния и видел, что женщина нервничает.
Она ждала Катю, но девушка так и не появилась. В двадцать минут шестого Виктории Денисовне позвонили, она ответила и попросила счет за свой кофе. Официант принес ей книжечку с чеком, а Табачный «подал» себя.
– Вы?! – Она попыталась скрыть свое недовольство, но это у нее получилось плохо.
– Я так понимаю, вы уже уходите. Как же Катя получит ключи от дома и машины?
– Ключи от дома? – Кривичева в замешательстве глянула на него.
– Вы же Катю ждали?
– Все-то вы знаете.
– Работа такая… Это только кажется, что наша личная жизнь – тайна для всех. Тряхнешь посильней, и посыплется белье из корзины. И хорошо, если это белье – чистое. А если грязное?.. Вот вы, Виктория… Вы говорили, что не знаете про любовниц мужа. А про Катю вы знали. Но не сказали. Почему?
– Зачем я буду порочить имя своего мужа?
– А у Кати есть парень, который, возможно, ее любит. Что, если это он пытался убить вашего мужа?
– Ну, я не знала… – смутилась Виктория. – А у нее есть парень?
– Да, и вы пытались это скрыть.
– Я пыталась?.. Да я ничего про него не знала!
– И я бы не узнал, если бы не случайность… Вы не сказали мне про Катю, и я не узнал бы про ее парня. Но случайность меня выручила, и я узнал.
– А это он пытался его убить?
– Ну, доказательств у нас пока нет…
– Вот же дрянь!..
Кривичева скорее обрадовалась, чем разозлилась. Но, в принципе, это можно было объяснить. Она понимала, что ее подозревают, а тут вдруг появился человек, на которого могут повесить всех собак, отсюда и чувство облегчения.
– Значит, все-таки у вашего мужа была любовница?
– Все-таки была.
– Ваш муж подарил ей дом, машину.
– Можно я поговорю с вами об этом, когда Дима придет в себя?
– Скажите, а он не мог отписать Кате свое состояние? – спросил Табачный.
– Свое состояние?! Кате?! – оторопело посмотрела на него Виктория. – С чего бы это?
– Ваш муж оставил завещание?
– Да, наверное… Не знаю…
– Так наверное или не знаете?
– Ну, он собирался…
– То есть вы не можете точно знать, что завод и все прочее отойдет по завещанию вам?
– Ну, если Дима подарил ей дом… – Виктория «зависла» от перенапряжения.
Табачный, глядя на нее, усмехнулся в ус. Может, Вика только сейчас и поняла, как сильно прокололась. Может, она думала, что по завещанию наследство мужа достанется ей, а тут вдруг появилась соперница, которую жена в расчет не брала.
– А этой женщине ваш муж ничего не мог оставить?
Он выложил на стол фотографию незнакомки, которая накануне села в машину Кривичева у заводских ворот.
– Рите?
– Вы ее знаете? – спросил Платон.
– Да, знаю… – Виктория в замешательстве смотрела на снимок.
Казалось, она винила себя в несдержанности. Видимо, она не должна была говорить о Рите, но проболталась. А слово не воробей…
– А почему Дима должен ей что-то оставить?
– Ваш муж вчера уехал с работы вместе с Ритой.
– Но Рита у него не работает…
– Не работает. Она поджидала его у ворот завода…
– И Дима уехал с ней?
Табачный кивнул, и Виктория закрыла лицо ладонями.
– Да что же это такое! То одна, то другая… Он же обещал!
– Что обещал?
Виктория хлопнула ладонью по столу:
– Он сказал, что с Катей все кончено.
– А с Ритой?
– Да я вообще про нее ничего не знала!
– Но ее-то вы знаете?
– Знаю. Это моя бывшая подруга… Из-за Димы бывшая… У них роман когда-то был, а он ко мне ушел… Какая после этого дружба?
– Может, их роман продолжался – втайне от вас?
– Чего уж об этом говорить?.. – вздохнула Кривичева.
– Значит, Рита?
– Рита. Гаева Маргарита… Маргарита Григорьевна.
– Вы знаете, где она живет?
– Знаю. Если она не сменила адрес…
Табачный кивнул. Именно это он и собирался проверить. И прямо сейчас. Раз уж занялся этим делом самолично, то и по адресу проедет сам.
Он долго жал на клавишу звонка, но дверь не открывали. Платон уже собирался уходить, когда вдруг щелкнул замок.
Дверь приоткрылась, и он увидел знакомое лицо. На снимке с видеокамеры изображение было плохим, неважным оно оказалось и в жизни. И виной тому было не внезапно испортившееся зрение Табачного, а само лицо – припухшее, помятое спросонья. И еще от женщины пахло перегаром… Видно, Рита накануне хорошо поддала. Если так, то – по какому поводу? С горя или с радости?..
– Маргарита Григорьевна? – строго спросил он.
– Маргарита Григорьевна, – кивнула женщина, настороженно глядя на него.
– Майор полиции Табачный. Уголовный розыск. У меня к вам несколько вопросов. Если есть желание, можете ответить на них сейчас. Если нет, ответите на них потом, но в управлении.
– Лучше сейчас.
Женщина распахнула дверь, рукой указала в глубь квартиры.
Платон переступил порог, осмотрелся. Он ожидал увидеть беспорядок, но в квартире было чисто. И сама хозяйка была в свежем, отглаженном халате. Волосы нечесаные, лицо помято, но впечатления запущенной неряхи она не производила.
Хозяйка провела майора на кухню, показала на стул. На столе чисто, в раковине пусто, пол вымыт. Но взгляд зацепился за бурое пятно на стене возле стула, на который Платону предлагалось сесть.
– Что это?
– А что это? – нахмурилась Гаева.
– Похоже на кровь… Кровь со стены смывали?
Стены на кухне крашеные, моющиеся, но, видно, кровь въелась глубоко. Или вытирали плохо. Сразу не справились и оставили на потом.
– Кровь? – Гаева наморщила переносицу, пытаясь придумать оправдание.
Но, видимо, похмельная голова плохо соображала. Может, потому Рита и привела гостя на кухню, забыв о следах крови.
– Скажите, вчера вечером у вас был гражданин Кривичев?
– Дима?
– Вчера вечером вы сели к нему в машину, и он отвез вас домой.
– Да, отвез.
– Значит, он был здесь?
– Был.
– И это его кровь?
– Кровь?
– Маргарита Григорьевна, мы все знаем. Кривичев нам все рассказал.
– Заявление написал?
– Заявление.
Гаева тяжко вздохнула:
– Да, это его кровь…
– Вы ударили его ножом?
– Ну, не ударила…
– А что сделали?
– Надавила сильно…
Маргарита показала, как вдавливала нож в шею Кривичева. Двумя руками, сверху вниз.
– Зачем вы это сделали?
Табачный смотрел на женщину и с укором, и с одобрением одновременно. Он осуждал ее за совершенное преступление и в то же время поощрял за честность. Вот так бы все сразу – да, виноват, не судите строго…
И еще его радовало, что ларчик открылся быстро. Хороший знак на будущее.
– Не знаю, что на меня нашло.
– Не знаете?
– Дима меня бросил. Мне стало так обидно… Я из-за него с Иваном рассталась… Он так подло со мной поступил! – Маргарита полыхнула взглядом, но тут же остыла.
– И вы решили его за это убить?
– Да, но я же его не убила…
– Но ранили.
– Он обещал не заявлять…
– Обещал? После того, как вы его ударили?
– Да не ударила… Нож всего на сантиметр вошел… Ну, может, на два… Я вовремя остановилась… Одумалась… Он меня ударил… – Маргарита провела рукой по скуле.
– Это не удивительно, – усмехнулся Табачный.
– Потом успокоился… Я наложила повязку, он ушел…
– А по дороге домой он потерял сознание и врезался в столб.
– Да?.. Я не знала…
– И сейчас Дмитрий Валерьянович находится в больнице. В тяжелом состоянии… Вы понимаете, что это значит?
– Но крови было не очень много…
– Собирайтесь, гражданка Гаева. Я отвезу вас в управление.
От своих душевных щедрот Платон готов был переквалифицировать это задержание на явку с повинной. Как-никак первое раскрытое дело в новой должности. Причем раскрытое самолично…
А Викторию и Катю можно оставить в покое, пусть сами разбираются со своими тараканами. И очень хорошо, если им не придется делить наследство покойного Кривичева. Даст бог, выкарабкается мужик.
Кого-то обокрали, кому-то голову в драке проломили – то одно, то другое. И так по кругу, закручиваясь по спирали. Но Юра не жаловался. Он сам выбрал эту профессию. К тому же опера сейчас в почете – и зарплата не в пример прежней, и квартира полагается.
Все хорошо, только бегать много приходится. Но ничего, станет большим начальником, сам других оперов гонять будет. У него еще все впереди.
Юра вышел из машины, непроизвольно-стремительной походкой направился к зданию УВД. Краем глаза заметил идущую от КПП девушку. Заметил, остановился, хотя очень спешил.
– Ты меня ждешь? – с грустным сарказмом спросила Женя.
На ней белая шапочка, светло-серое пальто на синтепоне. И сама она светлая, но без серого…
– Изолятор по кругу. – Он провел рукой, показывая, с какой стороны обойти здание, чтобы попасть во внутренний двор изолятора временного содержания, где до сих пор находился Никонов и два его дружка-подельника.
Одного должны выпустить, а двое пойдут по этапу в СИЗО. Зря они над стариком покуражились.
– Да мне по другому делу.
– Интересно.
Плошникову действительно было интересно все, что связано с Женей. Запал он на нее, так уж вышло. Но в ухажеры лезть не собирался. Вряд ли их можно было назвать классовыми врагами, но стояли они по разные стороны баррикады. Она путалась с Никоновым, и одно только это ставило крест на их отношениях.
– Мою сестру арестовали.
– Сестру, сестру… Гаеву?
– Ты знаешь? – Женя удивленно посмотрела на него.
– Ну, в курсе…
– Меня к следователю вызывают.
Кривичев отошел от наркоза, но в себя так и не пришел. Состояние тяжелое, возможно, так и умрет, не приходя в сознание. Тогда его дело переквалифицируют в умышленное убийство, и к работе подключится Следственный комитет. А пока Кривичевой занимается следственный отдел полиции. Тяжкие телесные, однако… Впрочем, Плошникову все равно, как там и что? У него своих заморочек – по горло… Или не все равно?
– Проводить?
Женя покорно кивнула. И даже взяла под руку, чтобы не поскользнуться. А прикосновение такое приятное…
Он провел ее через дежурную часть, они вышли к лестнице.
– Рита ни в чем не виновата.
– Да, я понимаю, этот Кривичев – кобель еще тот… Лучше бы она ему одно место отрезала.
– Следователь сказал, что нож вошел в шею на десять сантиметров, – Женя мотнула головой. – А Рита только чуть-чуть проткнула.
– Это она так говорит, что чуть-чуть. А Кривичев подтвердить ее слова не может.
– Как же он тогда от нее ушел?
– Ты видела, как бежит курица с отрубленной головой?
– Курица бежит куда попало. А Кривичев сел в машину.
– Но ему-то голову не отрубили.
Плошников провел Женю в свой кабинет, посадил на стул. Только тогда спохватился:
– Тебе же к следователю надо.
– Ничего, у меня еще полчаса…
– Чай будешь?
Старостин был на выезде, поэтому в кабинете они находились одни.
– Ну, можно.
Он включил чайник, выставил на стол пачку с заварными пакетиками, сахар, печенье.
– А то холодно на улице.
– Не холодно, – покачала головой Женя. – Холодно, когда в зоне.
– Закон суров, но он закон.
– А если Рита не виновата?
– Ножом она в Кривичева тыкала? Тыкала. Убить хотела? Хотела. Какой разговор.
– Какие вы здесь все жестокие! – На глазах у Жени заблестели слезы.
– Не жестокие. Жесткие… Ты вот Никонова защищала. А он у ветерана машину угнал. И сжег. И вина его доказана.
– Но это Артем… Он по жизни такой дубовый. А Рита хорошая… И не виновата она. Это кто-то другой сделал.
– Кто?
– А это я у вас должна спросить! Вы должны преступника искать, а не я. А с врачом я разговаривала! С хирургом, который Кривичеву операцию делал. Так вот, там и другой порез был. Рядом с основной раной порез. Неглубокий. Основная рана глубокая, а порез нет. Этот порез Рита сделала. Она чуть-чуть нож воткнула, а кто-то загнал нож по самую рукоять. Она остановилась, а тот, кто хотел Кривичева убить, не остановился…
– Ну, я подробностей не знаю… – в раздумье проговорил Юра. – Я не следователь. Он сейчас там решает…
– Решает, – кивнула она. – У него Рита во всем виновата… Сначала просто порезала Кривичева, а потом нож на всю глубину вонзила.
– А разве так не могло быть?
– Не могло! Рита слегка поранила, а кто-то со всей силы ударил.
– Кто?
– Это я у вас должна спрашивать!
– Успокойся.
Юра налил в кружку кипяток, бросил туда пакетик с чаем, открыл пачку с сахаром.
– А другой сахар есть? – спросила Женя.
– А чем тебя этот не устраивает?.. А-а, Крюковский сахарный завод! – догадался он.
– Я этого гада ненавижу! Он Рите всю жизнь сломал… Вот скажи, зачем он вообще появился? Рита замуж выходить собиралась… Иван – во мужик! – Она показала большой палец. – А это чмо нарисовалось, и все рухнуло!.. Знаешь, я бы сама этого козла убила!
Юра многозначительно приложил палец к губам:
– Не надо. Здесь каждое слово имеет свою цену.
– Да плевать, что у вас здесь имеет цену! Вам лишь бы невинного человека засадить!
– Твоя сестра сказала, что хотела убить Кривичева. А это мотив. И кровь у нее на кухне нашли… И нож приобщен к делу…
– Следы крови на ноже, да?
– Ну, кровь смыли.
– Я смыла кровь. И со стены кровь пыталась смыть… Надо было затереть, думала, потом… А если это я ударила Кривичева?
– И секс у тебя с ним был?
Плошников не вникал в курс дела, но кое-какие подробности знал. Например, то, что нож в своего любовника Кривичева вонзила в момент совокупления.
– Секс до того был. А я уже потом, когда он домой возвращался…
О проекте
О подписке