Смотрел и не узнавал Севастьяна, а ведь он мог видеть его в прошлую пятницу. Видеть, как он уходил от Лизы, глазок в двери есть.

– Соседку свою давно видели?

– Соседку?.. А что с Лизой?

– Почему с ней должно что-то быть? И почему с Лизой?

– А дверь почему открыта? – «Гусар» выразительно смотрел на соседнюю квартиру.

– Документы можно?

– Да, конечно…

Мужчина закрыл дверь, не запирая ее, принес паспорт, подал Крюкову.

– А случилось что?

Севастьян не торопился отвечать на вопрос, он изучал паспорт.

Долгов Петр Борисович, зарегистрирован в городе Старозаводске, улица Красина, дом пятьдесят восемь, квартира девять, зарегистрирован брак с Холодовой Ольгой Павловной. Действительно, сосед покойной. Женатый сосед.

– С чего вы взяли, что должно что-то случиться?

– Машина там с мигалками у подъезда стоит…

– А вы душ принимали, Петр Борисович? – окинув мужчину въедливым взглядом, спросил Крюков.

Волосы на голове чистые, даже запах шампуня улавливается. В довесок к легкому пивному перегару. Щеки гладко выбриты. И рубашка, и футболка под ней чистые, но не глаженые. Треники тоже после стирки, но такие убогие, в латках, материя выцветшая. Воротник рубахи почему-то поднят. Возможно, этим нехитрым приемом Долгов пытался визуально увеличить охват своей шеи.

– Ну да, принимал. После работы пришел, сразу в душ. Не понимаю, что здесь такого?

– А где вы работаете?

– На металлургическом заводе. Рабочий класс, так сказать.

– А в каком цеху?

– Горячий цех. Элита рабочего класса! – просиял Долгов.

– А с работы вы когда вернулись?

– Смена у нас в семнадцать ноль-ноль закончилась, пока то-се…

– Горячий цех – это душ после работы, я правильно понимаю?

– Это обязательно…

– Вы принимали душ после работы?

– Принимал… – занервничал Долгов. – Так, по-быстрому…

– А дома еще раз под душ пошли?

– Говорю же, на работе по-быстрому, все не смыл, а дома хорошенько помылся…

– Жена ваша дома? – спросил Крюков, кивком указав на приоткрытую дверь.

Не видел он, чтобы кто-то выглядывал из квартиры.

– Жена?! А зачем вам моя жена? – Долгов странно глянул на Крюкова, как будто тот имел на нее виды.

– Может, ваша жена что-то может сказать?

– На смене жена, диспетчер она в горэлектросети, смена у нее, с утра до утра…

– Вы так и не ответили, когда вернулись с работы?

– В районе шести.

– Вы уже были дома, когда ваша соседка вернулась?

– Ну, может, и был.

– Не слышали ничего подозрительного, не видели?

– Не видел. И не слышал… Музыка у меня играла. Я обычно прихожу, колонку включаю, шансон в основном…

– А душ когда принимали?

– Дался вам этот душ!.. – фыркнул Долгов. – Ну недавно, спать собирался. На ночь душ принял, что, нельзя?

– Выпили пива под музыку и спать?

– А я что, не имею права пивка дернуть?

– Имеете, а что, пиво есть, жены нет, а рядом холостая соседка очень даже ничего, – усмехнулся Крюков.

– Ну да, очень даже…

– Вы же не в этой рубахе к ней собирались?

Долгов и понять ничего не успел, а Севастьян уже протянул руку, зацепил пальцами ворот рубахи, оттянул. В глаза бросилась царапина на шее.

Долгов попятился, закрывая за собой дверь, но Севастьян подставил ногу.

– Откуда у вас царапина на шее? – спросил он.

– На работе, за проволоку зацепился, – побледнев, соврал он.

– А, может, это Лиза вас поцарапала?

– Лиза?! Ну что вы!.. Проволока это, обычная проволока!

– Зачем вы принимали душ, гражданин Долгов?

– Я же говорил… Ну, хорошо! Только вы жене ничего не говорите!.. Да, я собирался к Лизе!.. – выдохнул мужчина.

И поднял руку, как будто собирался перекреститься.

– В таких трениках? Ими только полы мыть!

– А вот не надо рабочий класс оскорблять! Мы живем бедно, чем богаты, тем и рады, и не надо нас бедностью попрекать! – расправил плечи мужчина.

– Вас не попрекают, гражданин Долгов. Вас подозревают в убийстве гражданки… – Севастьян запнулся.

Он переспал с Лизой, но узнал только ее имя, но не фамилию. И женщина, звонившая в полицию, фамилию жертвы не называла, а в сумочку к покойной Севастьян не заглядывал.

– Вас подозревают в убийстве, гражданин Долгов.

– А-а, крайнего нашли!

– Пять часов прошло с тех пор, как погибла ваша соседка, а вы ни слухом, ни духом. Другая ваша соседка труп обнаружила, шумно у вас тут за дверью было, а вы ничего не слышали?

– Не знаю, не слышал! – Долгов демонстративно отвел взгляд в сторону.

– Где ваша одежда, в которой вы возвращались с работы?

– Здесь! – Мужчина распахнул дверь, указывая на шкаф для одежды. – Хотите – смотрите!

Севастьян кивнул. Лизу задушили бескровно, но половой акт не мог не оставить следов на одежде, на брюках в частности. А еще царапина на шее. С покойной состригут ногти, соскребут эпителий, Долгову не отвертеться, если экспертиза покажет на него. Сам же сказал, что в момент убийства находился дома. Причем один, без жены.

– А почему не постирали одежду? – спросил Севастьян. – Душ приняли, а одежду не постирали. Зря… Зря душ принимали, гражданин Долгов. Кожный эпителий не смоешь. Эпителий, который остался под ногтями покойной, экспертиза легко проведет идентификацию. И покажет на вас!

– А Лизка меня в автобусе поцарапала! – Долгов от нервного перенапряжения дал петуха.

– Когда?

– Ну, я с работы, она с работы, я на автобусе, она на автобусе, всего две остановки, до самого дома… У меня настроение, а она не в духе, я к ней, а она от меня. Я снова к ней, а она цап меня за шею. Отвали, говорит!

– Цап за шею? В автобусе? – усмехнулся Севастьян.

Вот уже и оправдания в ход пошли, не совсем удачные, как обычно в таких случаях.

– Несильно так схватила, но когти у Лизки острые, специально, что ли, их затачивает?.. Затачивала. Поверить не могу, – тяжко, напоказ вздохнул Долгов.

– Вы ехали в одном автобусе, значит, и в дом вы заходили вместе?

– Да нет, я в магазин зашел, а Лиза сразу домой пошла.

– И она в магазин заходила. – Крюков вспомнил о пакете с продуктами, который выронила Лиза.

– Ну, может, в продуктовый, – пожал плечами Долгов.

– А вы пиво в хозтоварах покупаете?

– Нет, но у нас тут от остановки два магазина, может, она в ближний зашла… Не заходили мы вместе, сначала она, потом уже я.

– С интервалом в несколько секунд. Лиза открыла дверь, вы втолкнули ее в квартиру…

Крюков сделал паузу. Долгов, конечно, мог наброситься на соседку, ударить, придушить, повалить, задрать юбку, изнасиловать. А потом еще косынкой душить… А, может, преступник задушил жертву в порыве страсти. Предплечьем. Тогда он реально маньяк.

– Да не было ничего такого! – заистерил «гусар».

– Зачем вы задушили Лизу? – Севастьян спрашивал негромко, но Милованов его услышал.

Следователь выходил из квартиры, снимая резиновые перчатки. Услышал вопрос, с профессиональным интересом глянул на Долгова и замер в ожидании ответа.

– Да не душил я Лизу!.. Я с Васькой болтал, когда ее убили…

– А когда ее убили?

– Ну когда… – замялся Долгов. От волнения у него задергалась щека.

– Откуда вы знаете, когда убили вашу соседку?

– Я не знаю… Я когда пришел, смотрю, дверь приоткрыта, заглянул, а там Лиза лежит уже мертвая.

– Почему сразу не сказали? Почему в полицию не позвонили?

– Так Лиза же меня поцарапала! В автобусе! Я подумал, что меня в убийстве обвинят.

– Правильно подумали, – кивнул Севастьян, глянув на Милованова.

Следователь был весь внимание, но в разговор пока не вмешивался.

– Да, но я не убивал!.. Мы с Васькой болтали… Васька про машину спрашивал, я купить хотел, а у него «Хендай» старый, в хорошем состоянии… Ну как в хорошем…

– Долго говорили?

– С полчаса… И говорили, и машину смотрели, там на самом деле не фонтан…

– Думаю, машина вам в ближайшее время не понадобится, – выразительно глянув на следователя, предположил Севастьян.

Дом видеокамерами не оборудован, точного времени, когда Лиза вернулась домой, никто пока не знает. И точное время смерти не назовет даже патологоанатом. Не меньше пяти часов прошло с момента гибели, погрешность составит минут сорок, а то и больше. Так что разговор протяженностью в полчаса погоды для Долгова не сделает.

– А поцарапала вас гражданка Канареева? – спросил Милованов.

Он смотрел на Долгова со своей фирменной иронией, но цепко, как будто на мясницкий крюк его насаживал.

– Ну так в автобусе же!

– Вам придется проехать в отделение, снимем отпечатки пальцев, проведем отбор биологического материала, обычная формальность, – скупо на эмоции проговорил следователь.

– Обычная формальность? – возмутился Долгов.

– Для вашего случая, – усмехнулся Севастьян.

«И рабочую одежду нужно будет на экспертизу взять», – мысленно добавил он.

– Для какого случая?! С этой шлюхой?!

– Давайте без оскорблений, – поморщился Севастьян.

– Это не оскорбление, это реальность!.. Ходила тут вся из себя, пока не изнасиловали…

– Кто изнасиловал, когда?

– Да никто и не насиловал! Сама дала!.. Не зря ее муж бросил!

– Когда это было? – Севастьян с угрозой смотрел на Долгова.

Если вдруг врет, пусть пеняет на себя. Но в то же время он обратил внимание на странности в поведении Лизы. Она ведь, по сути, выставила Севастьяна за порог, даже не пыталась навязать серьезные отношения.

– Лет семь-восемь назад…

– Посмотрим, – сухо сказал Милованов.

– А что вы посмотрите? Лизка заявления не писала!.. Понравилось ей! – зло и язвительно ухмыльнулся Долгов.

– Смотри, как бы тебе не понравилось! – не вытерпел Севастьян. – В камере!..

– Зачем в камеру? Не надо в камеру!.. Это же не я убивал!.. Мужик какой-то был!

– Какой мужик? – Крюков хлопнул себя по карману куртки, в котором у него находились наручники.

– Кепка большая такая, козырек низко так на глаза надвинут. Широкий такой козырек, на глаза. Пальто, воротник поднят, шарф… Я еще подумал, странный какой-то, холодно, солнца нет, а он в солнцезащитных очках…

Крюков шагнул к Долгову и крепко взял его за руку. Тот дернулся, но, оценив силу захвата, понял, что сопротивление бесполезно, будет только хуже. Так что лучше не фантазировать.

Зато Милованов отнесся к выдумке со всей серьезностью.

– Когда вы видели мужчину?

– Он примерно вашего роста, мужик этот… В плечах пошире. И еще пальто старое, не жалко выбросить.

– Когда вы его видели? – терпеливо повторил Крюков.

– Ну так я в дом, а этот из дома! Из подъезда мне навстречу выскочил… Нос у него длинный был! Вот, длинный такой нос!.. Как будто накладной!

– Во дает! – саркастическим тоном восхитился Крюков.

– Как будто или накладной?

– Не знаю… Очень даже натуральный нос… Натурально выглядел. Но как будто неживой.

– Мы обязательно поговорим с вами об этом, – кивнул Милованов и велел оформлять Долгова на казенный постой. Свежая царапина на шее от руки потерпевшей – улика более чем серьезная.