Сталин – наследник Ленина

30 декабря 1922 года Ленин, несмотря на запрет врачей, начал диктовать дежурному секретарю заметки «К вопросу о национальностях или об «автономизации».

В дальнейшем урывками диктовал он свое выступление на предстоявшем весной 1923 года XII съезде партии. Все это впоследствии было объединено под названием «Письмо к съезду». Поскольку в этих заметках Ленин высказывал оценки ближайших соратников и размышлял о том, кто бы мог его заменить, заметки назвали «Завещанием».

Ленин особенно точно и глубоко оценил Сталина как личность, когда встал вопрос о замене руководителя партии и государства. Покушение на Ленина, его болезнь вынудили подумать о преемнике.

Почему Ленин, выбирая кандидата на пост Генсека ЦК, остановился на кандидатуре Сталина?

Прежде всего следует отметить, что к 1922 году его ближайшими соратниками были члены Политбюро ЦК: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин. Они проявили максимум энергии и способностей в первые дни советской власти, в годы гражданской войны и в наступивший послевоенный период.

Из членов Политбюро на первый план в качестве преемника Ленина выходил Троцкий. Он занимал пост председателя Реввоенсовета республики, ведал военными вопросами на протяжении всей гражданской войны, в партии имел ореол выдающегося революционера, «красного Наполеона», а в армии у него было много своих соратников и выдвиженцев.

Но Ленин хорошо знал всю предреволюционную деятельность меньшевика-центриста Троцкого, лавирующего между большевиками и их противниками. И к тому же имеющего свою очень амбициозную линию.

Ленин писал о Троцком, что «он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Между тем Троцкий открыто рвался к власти. Поэтому, несмотря на его высокую активность и большие способности, умение показать себя и блеснуть звонкими фразами, Ленин не мог рекомендовать Троцкого в качестве своего преемника. Да и личные отношения между Троцким и Лениным никогда не были близкими и товарищескими. Об этом говорит такой факт: когда Ленин умер, Троцкий находился в Сухуми на отдыхе. Несмотря на то, что похороны Ленина состоялись 27 января, т. е. через 5 дней после смерти, Троцкий так и не приехал в Москву, чтобы отдать последние почести вождю партии. Ничего, кроме своей неприязни к Ленину, он этим не показал.

У Троцкого не было товарищеских отношений и со Сталиным. Эти два человека неоднократно сталкивались между собой, вместо совместной работы ставили вопрос о невмешательстве в дела друг друга.

Когда на Восточном фронте возникла катастрофическая ситуация со сдачей Перми, наводить порядок туда поехали Сталин и Дзержинский, а Троцкий, ответственный за провал на фронте, был отстранен. Когда осложнилась обстановка на Южном фронте в борьбе с Деникиным, туда был направлен Сталин и другие члены ЦК, и опять поставлен вопрос о том, чтобы Троцкий, как председатель РВС республики не вмешивался в дела Южного фронта.

По всему видно, что Сталин и Троцкий не терпели друг друга. Скрытая борьба между ними шла постоянно, но Лениным смягчалась, порой подавлялась и поэтому не получала крайнего обострения. Ленин не случайно писал: «…думаю, что основным в вопросе устойчивости с этой точки зрения (соображений чисто личного свойства) являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности того раскола, который мог бы быть избегнут и избежанию которого, по моему мнению, должно служить, между прочим, увеличение числа членов ЦК от 50 до 100 человек…»

Наиболее близким к Ленину по своей революционной деятельности был Зиновьев. Об этом говорил и сам Ленин. Но когда Зиновьев вместе с Каменевым выдал буржуазии подготовку вооруженного восстания в 1917 году, Ленин прямо заявил, что товарищами их больше не считает.

Зиновьев, так же как и Троцкий, претендовал на роль вождя партии. До революции ставил себя рядом, наравне с Лениным, а когда в 1919 году был избран председателем Исполкома Коминтерна, то неоднократно пытался показать себя вождем в мировом масштабе. Давал Ленину разные поручения Исполкома Коминтерна и подчеркивал свою независимость, противопоставляя себя партии.

Что касается Каменева, то Ленин считал, что и этот претендент, несмотря на свои незаурядные способности и организаторский талант, на высший пост в партии не подходит. В острый момент борьбы может поступиться своими принципами, заколебаться и стать штрейкбрехером. «Октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, – писал Ленин, – конечно, не является случайностью».

После революции Каменев снова вошел в доверие, Ленин в последние годы своей работы поручал ему ряд ответственных заданий. Однако это был человек, однажды уже запятнавший себя, поэтому Ленин не мог доверить ему продолжить свое дело.

Таким образом, среди членов Политбюро не было человека, кроме Сталина, на которого Ленин мог бы положиться и передать ему роль вождя партии. Были молодые члены ЦК партии, выделявшиеся своими способностями и энергией, но их Ленин не рассматривал как своих преемников, оставляя для них эту возможность в будущем. В «Письме к съезду» он продиктовал:

«Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо иметь в виду следующее: Бухарин ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большими сомнениями могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики).

Затем Пятаков – человек, несомненно, выдающихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном политическом вопросе.

Конечно, и то и другое замечание делаются мной лишь для настоящего времени в предположении, что эти выдающиеся и преданные работники не найдут случая пополнить свои знания и изменить своей «односторонности»…

Такие суждения, возможно, объяснялись довольно узким составом членов ЦК (всего полтора десятка), которые окружали Ленина. Малочисленность ЦК являлась одной из слабых сторон тогдашнего партийного руководства. Несколько позже Ленин отмечал эту слабость, даже предлагал увеличить состав ЦК до 100 человек, а ЦКК – до нескольких сотен, но это было уже в 1922 году, когда Ленин был прикован к постели и не мог оказать должного влияния на подбор и расстановку кадров.

Ленин стремился обеспечить преемственность своего дела и незыблемость революционных идей коммунизма, оградить свое учение от извращений и ревизии. А прямая угроза этому исходила прежде всего со стороны Троцкого и недалеко отставших от него Каменева, Зиновьева, Бухарина.

На роль преемника более других подходил Сталин, который никогда не выступал со своими теориями, соблюдал верность идеям Ленина, твердо следовал за ним и, если допускал ошибки, то быстро исправлял, не усугубляя их. Можно было надеяться, что он не свернет с революционного ленинского пути.

В лице Сталина Ленин видел человека, который может постоять за себя и не уступит ни Троцкому, ни Зиновьеву и Каменеву в борьбе за власть. Ленин считал Сталина «вернейшим и деятельнейшим революционером», смелым и решительным человеком. Сталин обладал природным умом, хорошей памятью и твердой волей, организаторским талантом и большой энергией. Но…

22 декабря произошла ссора Крупской со Сталиным. Сталин был ответственным, по поручению Политбюро, за соблюдение режима лечения Ленина. Обнаружив, что Крупская, вопреки запрещению врачей, позволяет Ленину диктовать, Сталин сделал ей замечание. Она ответила ему довольно резко. Сталин напомнил, что она не только жена, но и коммунист, за нарушение дисциплины ее могут привлечь к ответственности в Контрольной комиссии.

По рассказу сестры Ленина Марии Ильиничны, Крупская так обиделась на Сталина, что дома впала в истерику, «рыдала, каталась по полу».

На следующий день Крупская написала письмо Каменеву:

«Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей. Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичом, я знаю лучше всякого врача, так как знаю, что его волнует, что нет, и, во всяком случае, лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву), как более близким товарищам В.И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии, которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил, ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и нервы напряжены у меня до крайности».

5 марта Крупская рассказала Ленину о размолвке со Сталиным.

Ленин тут же продиктовал письмо с грифом «строго секретно», в копиях Каменеву и Зиновьеву.

«Уважаемый т. Сталин!

Вы имели грубость позвать жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться, или предпочитаете порвать между нами отношения.

С уважением, Ленин».

За два месяца после инцидента у Крупской, наверное, утихла обида, и она, опасаясь разрыва Ленина со Сталиным, попросила секретаря Володичеву не отправлять это письмо адресату. Но секретарь не захотела нарушать просьбу Ленина и отправила письмо Сталину.

Сталин еще 1 февраля 1923 года обратился к Политбюро с просьбой освободить его от полномочий «по наблюдению за исполнением режима, установленного врачами для т. Ленина». Получив грозное послание Ильича, Сталин 7 марта продиктовал ответ. Он объяснял, что произошло недоразумение, что, если нужно, может взять назад сказанные слова, но не понимает, «в чем тут дело, где моя вина и чего, собственно, от меня хотят».

Ленин не прочитал ответа Сталина, было не до того, болезнь обострилась. Она дошла до такой степени, что Владимир Ильич просил, чтобы прекратили его невыносимые страдания и дали ему цианистый калий.

23 марта 1923 года Сталин написал обращение в Политбюро:

«Строго секретно.

Членам Пол. Бюро

В субботу 17 марта т. Ульянова (Н. К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном «просьбу Вл. Ильича Сталину» о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич «переживает неимоверные страдания», что «дальше жить так немыслимо», и упорно настаивала «не отказывать Ильичу в его просьбе». Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал «согласия Сталина»), я не счел возможным ответить отказом, заявив: «Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование». В. Ильич действительно успокоился.

Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем довожу до сведения членов П. Бюро ЦК.

И. Сталин».

21 марта 1923 г.

Ниже приводится реакция членов Политбюро на записку:

«Читал. Полагаю, что «нерешительность» Сталина – правильна. Следовало бы в строгом составе членов Пол. Бюро обменяться мнениями. Без секретарей (технич.).

Томский. Читал: Г. Зиновьев. Молотов. Читал: Н. Бухарин. Троцкий. Л. Каменев».

По-видимому, в этот же день Сталин пишет:

«Строго секретно.

Зин., Каменеву.

Только что вызывала Надежда Константиновна и сообщила в секретном порядке, что Ильич в «ужасном» состоянии и требует цианистого калия, обязательно. Сообщила, что пробовала дать калий, но «не хватило выдержки», ввиду чего требует «поддержки Сталина».

Сталин».

«Нельзя этого никак. Ферстер дает надежды – как же можно? Да если бы и не было этого! Нельзя, нельзя, нельзя!

Г. Зиновьев. Л. Каменев».

Ленин, как известно, скончался 24 января 1924 года. О причинах его смерти существуют официальные медицинские заключения.

Но Троцкий, еще раз подтвердив свою натуру авантюриста, ослепленный злобой к Сталину, в октябре 1940 года, исказив вышеописанный эпизод, написал статью в американский журнал «Лайф», в которой заявлял, что Сталин «ускорил конец вождя», намекая на отравление. Даже далеко не дружественный к СССР «Лайф» отказался печатать эту «утку» «за неимением неоспоримых фактов». Отказались это печатать и другие солидные американские журналы. Но Троцкий все же опубликовал свой вымысел в малоизвестном журнальчике «Либерти» в августе 1940 года.

В угаре разоблачительства Троцкий передергивает факты, заявляя: «Замечательно, что об обращении к нему Ленина Сталин не предупредил ни Крупскую, ни сестру Ленина Марию. Обе они бодрствовали у изголовья больного. Если Ленин действительно обратился к Сталину и если он действительно хотел предупредить выполнение просьбы больного, то, прежде всего, предупредил бы жену и сестру. На самом деле обе они узнали об этом эпизоде только после смерти Ленина». (Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 2, с. 256–257).

Как мы видели, необычную просьбу Ленина Сталину передала именно Н.К. Крупская. Ложь Троцкого очевидна.

Сталин не только сделал все возможное для лечения Ленина, он и после кончины вождя приложил все силы для сохранения доброй памяти о нем. Именно Сталин предложил сберечь облик Ленина в том виде, в каком люди видели его в Мавзолее.

На узком заседании Политбюро, когда встал вопрос о захоронении Ленина, мнения разделились. Сталин был категорически против кремации.

– Нужно забальзамировать тело Ленина. Существуют на сей счет новейшие методы, таким образом, сохранить Ленина на многие годы. Это не противоречит и старым русским обычаям. Поместить его в специально оборудованный склеп.

Тут же стал горячо возражать Троцкий, так много сил приложивший к истреблению русской церкви и веры:

– Бальзамировать останки Ленина – это значит под коммунистическим флагом воскресить практику русской православной церкви поклонения мощам святых угодников!

– Делать из Ленина мумию – значит оскорблять его память, – поддержал Бухарин, – это противоречит его материалистическому мировоззрению.

Каменев предложил:

– Я думаю, если мы издадим собрание сочинений миллионными тиражами, это будет достойно закреплять о нем память. Я против бальзамирования, это отголосок поповства.

Конкретное решение не было принято, отложили до съезда.

26 января на II Всероссийском съезде Советов Сталин от имени партии дал широко известную клятву верности Ленину из семи заветов. Свою речь Сталин завершил словами:

«Вы видели за эти дни паломничество к гробу товарища Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина. Можете не сомневаться в том, что за представителями миллионов потянутся потом представители десятков и сотен миллионов со всех концов света для того, чтобы засвидетельствовать, что Ленин был вождем не только русского пролетариата, не только европейских рабочих, не только колониального Востока, но и всего трудящегося мира».

Съезд принял предложение Сталина – переименовать Петроград в Ленинград и соорудить для будущих потомков Мавзолей на Красной площади в Москве, поместив в нем Ленина, а также поставить памятники в столицах союзных республик, в Ленинграде и Ташкенте.

Незадолго до смерти Ленин увидел, что он, судя по всему, ошибся в оценке достоинств и недостатков Сталина. Сыграла пагубную роль Крупская своей размолвкой со Сталиным и жалобой на него Ленину. Под впечатлением этой жалобы Ленин написал «добавление к письму от 24 сентября 1922 года», в котором предложил освободить Сталина от должности Генерального секретаря и назначить вместо него другого человека.

«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между ними, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на его место другого человека, который во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом – более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д…».

Предлагая заменить Сталина, Ленин не указал другого кандидата, и, когда полный текст «Письма к съезду» в мае 1924 года был доведен до делегатов XIII съезда партии, ленинское предложение не было принято.

Письмо обсуждалось по делегациям, а не на заседании. Делегаты съезда понимали, что главный вопрос состоял в том, чтобы не допустить к власти Троцкого, который еще при жизни Ленина объявил поход против ленинского ЦК, обвинив ленинскую гвардию в перерождении.

Кто мог противостоять Троцкому? Только человек с железной волей, непримиримым характером и верный ленинизму. В то время Сталин был именно таким. Другого такого человека в составе ЦК не было. Советы Ленина являлись священными для каждого члена партии, но делегаты съезда, учитывая обстановку в стране и в партии, оставили Сталина Генеральным секретарем.

После кончины Ленина, как он и предвидел, началась ожесточенная борьба внутри партии, между правыми и левыми. Главный удар оппозиционеры наносили по руководящей группе ЦК, возглавляемой Сталиным.

После XII и XIV съездов партии на пленумах ЦК Сталин дважды ставил вопрос об освобождении его от должности Генсека, но большинство членов ЦК с этим не соглашалось и его вновь избирали Генсеком. Атакам троцкистов и зиновьевцев, рвавшимся к власти, нужно было противопоставить твердую волю Сталина.