Западники и славянофилы. Особое место в русской философской истории XIX века занимает спор «славянофилов»: А. С. Хомякова (1804–1860), И. В. Киреевского (1806–1856), К. С. Аксакова (1817–1860) и др. и «западников»: К. Л. Кавелина (1818–1885), В. И. Чичерина (1828–1904) и др. В центре их внимания, как и у Чаадаева, находились исторические судьбы России.

Западники рассматривали Россию во многом как азиатскую страну, выступали против идеологии «официальной народности». Будущее России они усматривали в процессе цивилизации ее по западным образцам. Так, Лев Шестов (1866–1938), оценивая роль западничества, отмечал: «Старший Запад был, несомненно, умнее, богаче, красивее нас. И мы полагали, что причина тому – его знания, его опыт. Мы верили, что у него есть “слово”, которым он разрешит все»^[53].

Осмысливая идею личности, западники акцентировали внимание на правах человека как гражданина, выделяли политико-правовую сторону свободы личности. Западники считали, что общество не столько ограничивает личность, сколько способствует ее развитию. Это течение носило ярко выраженный секулярный (антицерковный) и космополитический характер.

Залог всечеловеческого призвания России славянофилы видели в ее исторической самобытности. Обновление общественной жизни они усматривали через общину, идейной основой которой являлась Русская православная церковь. В личности они рассматривали прежде всего ее религиозно-нравственную сторону и верили в великую религиозную миссию русского народа как «самого христианского» общества. Славянофилы выступали как религиозно-национальное движение и, по сути, выражали идеи русского буржуазного либерализма, подготовившего реформы 1861 года.

Славянофилов и западников объединяло чувство недовольства утвердившимся социально-политическим положением в России и стремление к поиску путей исправления неверного, на их взгляд, положения вещей.

2. Философские идеи русского радикализма

В течение XIX столетия в российской общественной мысли сформировалось и окрепло идейное течение радикализма, в котором философские идеи по сути дела подчинены задачам обоснования необходимости радикального, преимущественно революционного, преобразования общества. Начало этому направлению было положено декабристами, среди которых были и настоящие философы, интересовавшиеся проблемами метафизики. К примеру, Михаил Александрович Фонвизин (1788–1854), который надеялся из соединения христианства и «критической философии» создать здравую философию, способную заменить «суеверное учение» православной церкви.

Пример декабристов, хотя и трагический, оказал воодушевляющее влияние на русское общество. В 40–60-е годы на арену революционной борьбы выдвигается разночинство, формируется идеология русской революционной демократии, прежде всего в работах таких мыслителей, как В. Г. Белинский (1811–1848), А. И. Герцен (1812–1870), Н. Г. Чернышевский (1828–1889), Н. А. Добролюбов (1836–1861), Д. И. Писарев (1840–1868) и др.

Подлинным вдохновителем разночинства и ярким представителем западничества был Виссарион Григорьевич Белинский. Его творчество оказало огромное влияние на формирование и эволюцию мировоззрения русской интеллигенции. В философии Белинский совершает поворот от идеализма и церковного христианства к материализму. Его исходная философская позиция – эстетический гуманизм. Природа рассматривается как прекрасное целое, восходящее по ступеням совершенства к человеку. Он настойчиво проводил мысль о беспрерывном и бесконечном развитии и совершенствовании человечества: «Жизнь только в движении; в покое – смерть»^[54].

Белинский горячо верил, что настанет время, «когда не будет богатых, не будет ни бедных, ни царей и подданных, но будут братья и будут люди»^[55]. И нет ничего выше и благороднее, как способствовать развитию и ходу такого времени. Он упрекает славянофилов за то, что они не смогли в самом зле найти пути выхода из него. Благодаря Белинскому изменяется представление о революции: это не просто государственный переворот, а истребление угнетателей ради будущего блага угнетенных: «Смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без насильственных переворотов, без крови»^[56].

В теории «русского социализма» Александра Ивановича Герцена, философа, писателя, публициста, одного из идейных вдохновителей русского революционно-демократического движения, провозглашалось право каждого на землю, общинное владение ею и мирское самоуправление. В 1847 году он уехал за границу, чтобы использовать возможности бесцензурного слова в борьбе с самодержавием. О своих с Н. П. Огарёвым взглядах он говорил: «Социализм нам представляется самым естественным философским силлогизмом, приложением логики к государству»^[57]. Он утверждал, что русская деревенская община с ее коллективной собственностью на землю, уравнительными отношениями и самоуправлением уже содержит в себе начатки социализма. Социализм поэтому найдет свое осуществление в России раньше, чем на Западе. Для этого вовсе не обязательны революции: достаточно реформ, мирных преобразований; необходимо просвещение народа и его приобщение к идеям социализма.

Представляя историю ареной деятельности людей, Герцен подчеркивал единство деятельности и разума. Герцен стремился подвести под философию нерушимый фундамент естественных наук, утверждая, что философия без естествоведения так же невозможна, как естествоведение без философии: «Философия, не опертая на частных науках, на эмпирии, – призрак, метафизика, идеализм. Эмпирия, довлеющая себе вне философии, – сборник, лексикон, инвентарий»^[58]. Герцен принципиально дистанцировался как от материализма, так и от идеализма, стремясь занять позицию рационалистического реализма. Он склонялся к объективности разума, но делал это в интересах гуманизации природы.

Герцен диалектически определяет развитие природы и общества как «течение, перелив, движение» под влиянием противоположных тенденций – возникновения и разрушения: «Миры возникают беспрерывно… одни существуют теперь, другие едва образуются, третьи кончают свою жизнь в этой форме»^[59]. Ему принадлежит определение диалектики как «алгебры революции».

Вслед за Герценым теорию крестьянского социализма разрабатывал Николай Гаврилович Чернышевский, революционный демократ, писатель, литературный критик, философ. Участник тайного общества «Земля и воля», в 1862 году арестован, направлен на каторжные работы, затем сослан в Вилюйск. В Петропавловской крепости написал роман «Что делать?» о «новых людях», способных осуществить революцию в России. Он считал, что Россия может перейти к социализму, минуя капитализм.

Чернышевский высоко ценил Фейербаха как «отца новой философии». Учению Фейербаха он обязан формированием собственного «антропологического реализма», который стал «прикладной этикой» русского социализма. В его основной работе «Антропологический принцип в философии» материализм определяется как учение, в основе которого «лежит уважение к действительной жизни, недоверчивость к априорическим… гипотезам»^[60]. Он отстаивал идею о материальном единстве мира; обосновывал принцип партийности философии, который он непосредственно выводил из политических интересов философа, относя Гоббса к абсолютистам, Локка – к вигам и т. д.

Его идеи близки физиологическому материализму Бюхнера, Фогта, Молешотта^[61]. Чернышевский полностью исключал какую бы то ни было двойственность в истолковании человека: психические состояния производны от физиологических. По его мнению, новая философия исходит из идеи о единстве человеческого организма, она «видит в нем то, что видят медицина, физиология, химия». На этой основе развиваются идеи «разумного эгоизма». Чернышевский считал, что нравственный мир так же подчинен законам причинности, как и мир физический. Добро поэтому суть не что иное, как большая польза. Простая расчетливость требует умерить эгоизм: человека необходимо убедить в том, что для него самого выгодно поведение, при котором пользу будет иметь все человечество. Отсюда вытекает ориентация на максимальное благо максимального числа людей, что в условиях тогдашней России совпало с ориентацией на социализм и революцию.

Однако подобное отождествление морали с пользой по сути дела означает размежевание политики и традиционной морали. Для человека, воспитанного на подобных идеях, страсть к разрушению превосходит страсть к духовному совершенству, и он превращается в политическое существо, не связанное с традиционными нравственными нормами.

Чернышевский полагал реальной возможность России избежать капитализма при помощи русской крестьянской общины. «Народная» крестьянская революция должна привести к ликвидации помещичьей собственности на землю, для подготовки самой революции необходима организация революционеров.

Народничество. Реформа 1861 года, стабилизировав крестьянскую общину, подорвала разночинскую веру в крестьянскую революцию. На место разночинцев приходят народники, которые жаждут «сближения» с народом и превращения его в «базис» нового революционного движения. Ряд современных исследователей считают философские взгляды народников чрезвычайно противоречивыми: с одной стороны – предельный «философский нигилизм», с другой – напряженный субъективизм, «критически мыслящая личность», выражающая, прежде всего, позитивистскую позицию в философии. Это противоречие имело следствием пренебрежение «логикой мысли», предпочтение ей «логики хождения в народ».

Наиболее ярко философский нигилизм проявился у Димитрия Ивановича Писарева (1840–1868), русского публициста и литературного критика, философа и революционного демократа. Он объявил себя приверженцем «полнейшего материализма», который ограждает себя от «всякой умозрительности» и «диалектических доказательств». Писарев называет это «экономией умственных сил», вызванной необходимостью увеличивать «количество хлеба, мяса, одежды, обуви, орудий и всех остальных вещественных продуктов труда». Принцип утилитаризма Писарева сводится к тому, что, кроме вопроса о голодных и раздетых людях, ничто иное не может быть целью мышления. Отвергая философскую диалектику, когда она «уходит в область слов», он выражал готовность пользоваться ею «как орудием борьбы»^[62]. Писарев отстаивал философию, которая «двигала массы… разбивала дряхлые кумиры и расшатывала устарелые формы гражданской и общественной жизни»^[63].

Он признавал закономерность смены феодализма капитализмом, неизбежность падения «тиранического господства капитала» и наступления социализма – «новой эры справедливости, физического здоровья и материального благосостояния»^[64]. В отличие от других русских революционеров-демократов Писарев не возлагал надежд на крестьянскую общину, а полагал, что по примеру западноевропейских стран Россия пройдёт капиталистическую стадию развития. Утверждая, что революция совершается народом по «внутренней потребности»^[65], он считал невозможным вызвать её искусственно и не видел предпосылок для её скорого возникновения.

Петр Никитич Ткачев (1844–1886), революционер, идеолог якобинского направления в народничестве, литературный критик и публицист, философствование считал «эксплуатацией человеческой глупости» и допускал существование лишь «философии природы», тождественной «науке о природе». Познание опирается лишь на наблюдения и сравнения. Любая дедукция аморальна, ибо уводит человека в «схоластические дебри» и мешает его «производственной деятельности».

Свои философские воззрения Ткачев называл «реализмом», понимая под этим «строго реальное, разумно научное, а по тому самому и в высшей степени человеческое миросозерцание»^[66]. Краеугольным камнем будущего общественного строя он считал крестьянство, однако сам строй представлял коммунистическим, с ликвидацией частной собственности, экспроприацией орудий производства. Это не совпадало с идеалами русского крестьянства, но Ткачев считал, что оно должно слепо идти за «революционным меньшинством». Ткачев создал собственную схему исторического процесса, согласно которой источником прогресса является воля «активного меньшинства». Эта концепция и стала философским обоснованием теории революции Ткачева.

С позиций политической прагматики подходил к философии и Петр Лаврович Лавров (1823–1900), теоретик русского революционного народничества, философ, публицист, социолог, член 1-го Интернационала, участник Парижской Коммуны 1871 г… Его «Исторические письма», написанные в вологодской ссылке (где он оказался в 1867 г. по приговору военного суда после выстрела Д. В. Каракозова в царя), долгие годы были программным документом русского революционного народничества. Как и Чернышевский, он считал, что философия – орудие общественных партий, «которые бы боролись и выставляли философские принципы для своих практических целей»^[67]. Вне человека нет реальности, все рождается из человеческих ощущений. Человек реален дотуда, «докуда ощущает». Столкновение личных деятельностей производит объективный процесс истории.