Читать книгу «Как убить муху (сборник)» онлайн полностью📖 — Владимира Дэса — MyBook.
image

Зубы из Америки

То, что произошло со мной тогда на концерте, было так неожиданно, так неожиданно, так ужасно, что я до сих пор не могу прийти в себя.

Это был первый мой концерт после возвращения из-за границы. Целых шесть месяцев я, солист академического хора «Русская народная песня» солировал на сценах стран Центральной и Северной Америк. Успех был феноменальный.

Заработал кучу денег.

Я высокий – метр семьдесят восемь, красивый – женщины от меня без ума, одет, как король: шитый золотом кафтан, красные шаровары в сапоги и сами сапоги – лаковые, высокие, блестящие. Но, самое главное, мой тенор так подходил к нашим русским народным песням, что меня не только провожали, но и встречали криками «браво».

И все было бы прекрасно, если бы не мои зубы. От кого из предков достались они мне такие слабые и хилые, один бог знает.

Мучился я с ними всю свою сознательную жизнь: и сверлили их мне, и дергали, и заговаривали, и обтачивали, но они раз за разом напоминали, что в организме у меня есть довольно ветвистая нервная система.

А тут, в Америке, с зубами вроде моих расправлялись так лихо и умело, что мы, русские, беззубые, просто диву давались: вырывали все тридцать два мучителя из челюстей и на их место вставляли сущее чудо, чья белизна и крепость доводили нас до черной зависти.

Смотришь на этих американцев, на их улыбки и их ровные зубы, и поневоле хочется иметь такое же у себя во рту.

Но между желанием и его исполнением лежат, как правило, во-первых, некий отрезок времени – с этим еще можно мириться, если он не длиннее твоей жизни, – а во-вторых, как неизбежный спутник первого условия – деньги, деньжата: рублики, тугрики, доллары, франки, марки…

Завидовал я, завидовал счастливым белозубым американцам и наконец надумал. Все же я заработал приличные деньги, так что ж, не могу себе позволить зубы заиметь?

Еще две недели ходил, сомневался: делать зубы – не делать зубы? Тратить деньги – не тратить деньги? Советовался со всеми: и с хормейстером, и с администратором, и с басами из хора. Одни говорили: вставляй, другие: не траться, лучше просто купи вставные.

Так бы я ничего и не решил, если бы вдруг не заболел правый нижний зуб мудрости.

Покрутился я волчком по номеру, помучился на сцене и решил: черт с ними, с долларами, вставлю, авось, не помру под наркозом.

Связался с одной респектабельной стоматологической клиникой, встретился с их агентом, договорился о цене. Внес аванс, дождался выходных – и на экзекуцию.

Клиника – сама стерильность. Персонал – сплошные улыбки. И зубы. Такие, скажу я вам, зубы! Сказка, а не зубы.

Тут я совсем уверился: правильно решил!

Посмотрели они мне в рот – энтузиазм их несколько угас. Зато резко выросла плата. Но я решился твердо, поэтому соглашался на все. Согласился и на новую цену.

Потом была долгая подготовка и наконец наркоз.

Очнулся – полон рот тампонов, но и кроме них что-то новое.

Через некоторое время мне разрешили открыть рот перед зеркалом.

Я открыл и чуть в обморок не упал: вместо кривых дуплистых зубов у меня во рту сияли истинные бриллианты.

Я даже рот закрыть боялся.

Думал, вот закрою – и это чудо исчезнет. Навсегда.

Для верности я сперва зажмурился.

Закрыл глаза, открыл. Мои новые, мои великолепные зубы были на месте.

Страх стал уходить.

Я решился закрыть рот.

Но тут же открыл снова.

Ничего не изменилось.

Я осмелел: сомкнул губы минут на пять.

Потом снова открыл рот. Правда, при этом закрыл глаза.

А когда открыл, понял, что для меня началась новая жизнь.

С таким-то ртом и такой-то улыбкой! Ну, держись, народ!

Два дня все меня поздравляли.

И даже госпожа Мила, дочь нашего дирижера товарища Васека, как-то загадочно-призывно стала на меня посматривать.

Я щелкнул зубами и зажал ее во время репетиции в углу электрощитовой. Думал, будет брыкаться. Нет. Ничего подобного. Только уцепилась, глупая, за рубильник и на пятнадцать минут обесточила все здание театра. Хорошо еще, я заметил потом, что темно стало, и вернул рубильник на прежнее место. И вовремя, а то уже паника была приличная.

Жизнь моя стала еще прекрасней. Был я всегда весел и всем улыбался. Как это замечательно – всем улыбаться!

Доулыбался я последние дни в Америке. Спел последние песни. Откланялся, отбисировал, и в самолет. Домой, на родину, в Россию.

Странности с моим голосом начались сразу же, едва мы приземлились в Шереметьево. Пограничнику, а затем и таможенной братии я стал объяснять, кто я и зачем везу так много резиновых изделий в одном чемодане, почему-то с легким американским акцентом.

Мои друзья и товарищи по гастролям, еще не подозревая, какая беда прилетела со мной на самолете, подшучивали и подсмеивались надо мной:

– Наш солист со своими зубами совсем обамериканился.

Я вначале не шибко волновался – подумаешь, акцент. С кем не бывает? Все же так долго по Америке болтались, что поневоле привыкнешь к тамошнему говору.

До первого моего концерта мне все нравилось по-прежнему: и мои зубы, и американский акцент в моей речи, и сам я – красивый, улыбчивый и веселый.

И вот я вышел на сцену.

Встретили, как всегда, овацией.

Я степенно этак поклонился.

Обернулся на музыкантов. Те приступили.

Засунул левую руку под кушак, правую широко отвел в сторону и запел:

«Вийду нэ улэщу…»

И тут же оборвал. Музыканты поплыли. Публика обалдела.

Я прокашлялся. Улыбнулся публике нервной, но красивой улыбкой, затем – с улыбкой же – кивнул притихшим музыкантам и приготовился заново.

Музыка. Я плавно отвел руку и опять:

«Вийду нэ улэщу…»

В зале кто-то простодушно засмеялся. Смех этот глупый подхватил один, другой, и через секунду хохотал весь зал.

И даже мои музыканты.

Я был ошеломлен, но понял, что надо смываться.

Часто кланяясь, хватая себя за шею, как бы показывая всем, что у меня с горлом нелады, я попятился со сцены за кулисы.

За кулисами все ржали, как стоялые жеребцы.

Я убрал свою великолепную улыбку, обложил всех отборным матом – опять-таки с заокеанским акцентом, и пулей вылетел из филармонии.

Конец ознакомительного фрагмента.