2

Парень уже заметил погоню, поэтому не стал погонять лошадей со своего обычного места, а сразу залез в карету. С собой у него было только четыре пистолета за поясом и сзади за спиной. В карете было много оружия. Он не стал снимать все еще болтающиеся на стенах шикарные пистолеты, а вынул из-под дивана ящик, где было уложено не меньше дюжины пистолетов и большая коробка уже готовых патронов с порохом, чтобы можно было быстро заряжать пистолеты. Жаль только, что заряжать их было некому. Ведь даже для этого дела все равно надо было два человека. Один стреляет, другой заряжает. Но в этой карете был еще и ящик бомб. Так что, расстреляв все пистолеты, кроме тех, которые висели на стенах кареты, и своих личных, парень начал бросать бомбы.

Тем не менее, всадников не убавлялось. Наоборот, их стало даже больше. Здесь вместо оврага по бокам, сама дорога уже шла в овраге. Этот Хлопуша-Француз смог сделать крутой поворот перед обрывом, и теперь лошади скакали в низине.

Разбойники, вероятно, предполагали, что карета может уйти от них до обрыва, поэтому здесь тоже были засады. Большей частью это были пешие люди. Они бросались вниз на карету, но все промахивались. Лошади скакали слишком быстро, и они не могли рассчитать упреждения. Видимо, спьяну. Хотя тут и трезвому трудно угадать.

Но были и конные. Они восполнили потерю тех, кто погиб или упал с лошади, сбитый выстрелами и бомбами Хлопуши. Теперь он мог надеяться только на свои четыре пистолета, да на два все еще болтавшихся на бронзовых под золото крючках кареты.

Наконец, тройка встала. Карета подпрыгнула на толстом корне, проехала метров десять на двух боковых колесах, и зацепилась. Лошади, как ни бились, не смогли двинуться дальше. Рыжий Помидор даже попытался укусить себя, поняв, что больше ничего экстраординарного он сделать не может. Но и это уже неплохо. Думает ли так лошадь? Люди думают, что думает. Ибо почему они винят во всем ее? Лошадь, собака, кошка виноваты во всех бедах. Как будто это специально посланный нам с неба отряд телохранителей. А со своими прямыми обязанностями:

– Охранять нас, – не справляется. И хорошо, если он просто прозевал беду. Плохо, когда сам испугался и разбежался в разные стороны.

– Приходится взять на себя обязанности защищать себя из последних сил, – сказал Француз. – Тем более, я киллер, или кто? – Он расстрелял в набегавших разбойников свои четыре пистолета. Они остановились, залегли или спрятались за деревьями.

3

– Я не хочу, чтобы мои люди гибли и дальше, – сказал Атаман из-за дерева. Выходи.

– Зачем? – спросил Хлопуша.

– Выходи. Тем более у тебя осталось мало патронов. А одними пулями стрелять не получится. Если только кидаться.

– Я умею кидать пули, – сказал Хлопуша из кареты.

Действительно, такими пулями убивать легко. Диаметр почти полдюйма. В том смысле, что еще больше. Где-то полтора сантиметра. И умирать, может быть, даже приятно. Ибо:

– Человек умирает почти безболезненно, ибо сразу, не мучается.

– Мои люди не чувствуют боли, – сказал Атаман. – Долго ты не продержишься. Минуту, не больше. Ну, че, выходишь? Один на один. Победишь – свободен. – Атаман произнес эту речь, и первый вышел из укрытия.

Хлопуша выглянул из окна, и улыбнулся. Атаман был с коротенькой бородкой, длинными, как у девушки, светлыми волосами, и симпатичн-ный! Роста небольшого, убить легко, решил Хлопуша, и крикнул:

– Жди, щас выду,

– Нет, а че будет, если я тебя убью? – спросил Хлопуша, покрутив в ладони саблю с красной кисточкой, спустившись с лестницы. – Мне нужна гарантия личной безопасности.

– Вот, Варвара, моя жена и мой заместитель, – сказал Атаман. Вышла красивая, здоровая девка, с длинной косой, и сказала:

– В случае чего, я тебя освобожу. – И добавила: – Клянусь.

– Че-то я не очень ей верю, – сказал Хлопуша. – Такая легко и убить может.

– Тогда давай так, – сказал Атаман, – бьемся на кулаках. И, в случае чего, я сам тебя отпущу.

– Да, нет, я согласен, конечно. И знаете почему?

– Почему?

– Такого-то… не знаю, как тебя звать-величать, я возьму, не смотря на ваше численное преимущество, ибо у меня имеется качественное, – и Француз три раза ударил себя в грудь рукой, сжимающей саблю.

– Осторожнее, – сказала Варвара, – не отрежь себе ухо. А то крови много будет.

– Да, можа, просто сварить его в кипятке! – раздались голоса. Бандиты уже вышли из-за деревьев, и бряцая оружием нагло ухмылялись.

– Нет, нет, друзья, – сказал Атаман, – раз я обещал, то уж теперь мы этого делать не будем. И добавил:

– Шпрэшэн зи дойч?

– Нет.

– Ду ю спик инглиш?

– Есс. Вы языки знаете?! – удивился Хлопуша.

– Та не, она знает, – Атаман кивнул на Варвару.

– Я была переводчицей у англичан.

– Так. можа, мы тогда договоримся, как люди? – спросил Хлопуша.

– Та не, мы в лесу, – сказал Атаман, – нас не поймут эти, как вы их только что назвали:

– Нэ луди.

– Более того, – добавила Варвара, – вы убили слишком много народу. Так не делается.

– Как так? – не понял Хлопуша.

– Ну, вы нам все, а мы вам за это ничего.

– Поэтому, – сказал Атаман, – нам ничего не остается, как только разойтись по-честному.

– Ну, хорошо, – сказал Француз-Хлопуша, и вложил саблю в ножны.

– Та не, убери ее в свою карету, – сказал Атаман. – А хочешь, так отдай Варваре. Небось, она не зажилит.

– Лучше уберу в карету.

Они сошлись. Один из приближенных Атамана по кличке Андрюха Лапотник взялся быть судьей. Точнее, его назначила Варвара. Звали его Лапотник, а все почти здесь были в сафьяновых сапожках, аки при дворе какого императора. Да и сам он, судья, тоже. Дело в том, что Лапотник это было почетное прозвище. Как бы:

– Человек был бедный, а стал богатым. – И не только душой, но и телом. Раньше парень был пастухом и ходил босой, потом вырос, и стал высок и в плечах широк. Люди удивились, и стали звать парня Лапотником. Мол:

– Ну, хорош.

Сейчас Андрюха дал отмашку и бой начался. Не ожидал Хлопуша, думал походить немного сначала, как принято, и получил хук справа.

– Правый боковой называется, – сказал Атаман. И тут же провел джеб в нос. У Хлопуши пошла кровь. Он потряс головой и спросил:

– По-английски деретесь?

– Давно так делаем, – сказал Атаман, – теперь уж и не поймешь точно, кто у кого научился. – И провел, кстати, апперкот. – Удар в подбородок снизу называется, – пояснил он, и поманил Хлопушу, согнув несколько раз ладонь. – Поднимайся, поднимайся.

Кроме интуитивных приемов, Хлопуша знал только два, которым научился во Франции у одного японца. Он работал у этого японца поваром, когда закончились деньги.

Первый прием заключался в подсечке, производимой в падении после ухода от удара в голову.

– Противник абсолютно не ожидает такого удара, – говорил ему владелец японской забегаловки Накамото. – Для противника это удар как будто из-под земли. И называется соответственно:

– Удар из Подземелья.

– Я запомню его, – сказал Хлопуша, – как извержение вулкана.

– Да ерунда, какое еще извержение вулкана? Придумай что-нибудь другое. Впрочем, ничего придумывать нельзя.

– Почему?

– Удар не получится.

– Тогда… Удар Ада! Хорошо?

– Хороший перевод, – сказал Накамото.

И второй удар – это удар ребром ладони по шее.

– Нужно будет только долго тренироваться, – сказал японец, – и быстро постучал ребрами ладоней по кухонному столу. – Стучи больше.

– А работать когда?

– Вместо перекура. – И добавил: – Значит, договорились – Дэм. Этот коварный удар будем называть: – Дэм.

– Какой?

– Первый, подсечку под пятки.

– А второй?

– Кобра.

– Хорошее название. Кобра, – повторил повар. Японец звал его Француз. Так он представился. В ответ на вопрос:

– Кто ты, японец? – парень ответил:

– Нет, француз.

Так они познакомились.

Сейчас Француз поднялся, сплюнул кровь, посмотрел, как Атаман подпрыгивает, все время перемещаясь, то вправо, то влево, и покачал указательным пальцем. Что это должно было означать? Предупреждение? Думаю, Хлопуша, хотел сказать:

– Ты не все время, парень, летаешь над землей, а это уже представляет для тебя опасность. – Хотя было видно, что Атаман регулярно тренируется. Прыжки его были легкими, воздушными. Как будто он не поднимался в воздух, а спускался, чтобы передохнуть. Как кит или бобер.

Тем не менее, надо было торопиться. Атаки противника были опасны, так можно потерять сознание. Вообще, по правилам, раунд продолжался до тех пор, пока противник не падал, и не вставал больше десяти секунд. Следовательно, если кто-то из бойцов получал нокаут, – объявлялся перерыв на одну, максимум на две минуты. Если никто не падал, раунд мог продолжаться долго, до пятнадцати минут. Может быть, больше. А если падал часто, то и перерывы были частыми. Некоторые пользовались этим правилом, чтобы перевести дух, побольше отдохнуть.

Хлопуша опять пропустил правый боковой.

– Защищайся, ты че, ублюдок, – сказала Варвара. Слово:

– Ублюдок, – употреблялось здесь большей частью, как уменьшительно-ласкательное. Вроде бы, человек, желающий без стеснения по лапать какую-нибудь девушку.

Этим возгласом девушка слегка отвлекла внимание Атамана, и Франуцуз-Хлопуша провел Дэмет – удар сзади по пяткам. И удачно. Противник рухнул, как заснувшее дерево. Атаман только сказал:

– Однако.

– Что, любимый?

– Голова кружится, не могу подняться.

– Объявим двухминутный перерыв?

– Лучше признать поражение.

– А его? Сварить в кипятке?

– Мы обещались его отпустить. Пусть валит отсюда.

– Я не помню, чтобы мы обещались, как ты говоришь, отпускать его. Убивать не будем – согласна. – И она махнула двум сатрапам, Левше и Оглобле, чтобы посадили Хлопушу в клетку.

– Пусть дерется с медведями на праздник, – обрадовались ребята.

– Да можно просто и распять его, – сказала Варвара.

– А сначала вы показались мне доброй девушкой, – сказал Хлопуша. И добавил: – Впрочем, думаю, ты притворяешься. Хочешь узнать, чему еще я научился во Франции. – Но добавил про себя.

4

– Неужели так можно делать? – спросил Атаман только через два часа.

– Разрешения нет, – ответила Варвара. И добавила: – Но нет и запрета. Кстати, груз нашли.

– Где они?

– Везут.

– Все в порядке? Они никого не убили?

– Та не, только великана Гордона, который их первым обнаружил, успели привязать к верхушкам двух дерев.

– Разорвали надвое?

– Та не, дерева не толстые.

– Почему?

– Сил не хватило согнуть по толще. Хотя, как стало уже ясно, чтобы согнуть одно дерево, они залазили на него вдвоем.

– Да?

– Да. Но они же ж легкие.

– Нет, одна из них в потенциале баба здоровенная, – сказал, лежа на походной кровати Атаман, – я помню еще ее кондиции.

– Ну, мэй би, но другая малютка. Вместе у них все равно очень маленький средний вес. У меня ты смотри какой!

– Какой? – не понял парень.

– Ну, ты посмотри, какая я Баба Здоровенная!

– Да, что есть, то есть. Отличная телка. Наверное, тебя в детстве захватили в плен в Турецком Набеге.

– Ты что, смеешься? Это мою бабушку захватили в Азовском походе. А я уж родилась здесь. Разве ты не знаешь?

– Откуда? Я не пятьдесят и не сто лет назад родился. А только двадцать.

– Это хорошо, что мы родились позже, а не раньше.

– Да, раньше перед походом всех детей и женщин убивали. Чтобы не мучились. Думали, что без мужиков они не выживут. Потом один раз проверили, и оказалось, что мужики, можно сказать, и вообще не нужны. Мы сами с усами.

– Разумеется, – ответила Варвара, – наверно, оттуда и пошла эта поговорка. – И погладила свои приличные усики.

5

София и Даша очухались в овраге, и хотели сначала бежать наверх, туда, где осталась их карета с оружием. Ведь они ехали сюда, чтобы отомстить.

Полгода назад их захватили в плен и предложили на выбор два варианта свободной – как у всех – жизни:

– Публичный Дом, или Бойцовский Клуб.

– Почему именно Публичный Дом? – сказала Даша. – Мэй би, мы будем просто работать официантками.

– Половицами, то есть? – спросил местный Голиаф, по конкретному имени Гордон. И добавил: – Так это одно и тоже.

– Нет, – пояснила София, – мы ни с кем трахаться не хотим, просто будем носить блюда и английское пиво гостям. Так можно?

– Можно-то можно, – сказал Гордон, – да только нельзя.

– Почему? – спросила Даша.

– По двум причинам. Во-первых, английское пиво у нас бывает редко.

– А какое же?

– Только немецкое!

– Мы любим немецкое, – наперебой закричали девушки.

– Во-вторых, – сказал великан, – работая половицами, вы не сможете заработать на выкуп.

– А сколько с нас?

– Двести пятьдесят золотом.

– С обеих?

– С каждой!

– Это много. И да, а нельзя серебром? – добавила Даша.

– Можно. Но только в виде исключения.

– Я согласна на исключение. А ты, Со?

Некоторые засмеялись.

– Нет, я не понял, – спросил Голиаф Гордон, – Со? или Со-Со?

Народ собравшийся у кабака рассмеялся.

– А вторую как звать? Да? Или тоже:

– Да-Да! – и он загоготал еще громче.

– Нет, отличные имена, – сказала, подходя Варвара, – Сосо и Дада. Так и будем их звать.

– Слишком много трахаться я не хочу, – сказала София. – Давай лучше перейдем в Бойцовский Клуб.

– Ты умеешь драться? – спросила Даша.

– А с детства участвовала в кулачных боях. Можно сказать, что я была организатором кулачных боев в своей стране.

– Надо было там и оставаться! – услышала она чей-то голос из толпы. Это услышал ее разговор сам Атаман. Он пробирался сквозь толпу к только недавно выстроенному, еще пахнущему свежим деревом Заведению. Так это и место и назвали. Ибо был спор:

– Опять отдыхать в хибарах, или завести что-нибудь новенькое. Такое более приятное для проведения досуга заведение. И решено было:

– Завести. – Поэтому новое двухэтажное здание и назвали:

– Заведение. – Новое.

– Хорошо, – сказал он, – пусть отрабатывают долг в кулачных боях.

– Мы вообще-то никому ничего не должны, – сказала Даша.

– Теперь должны. И да, вымоешь ноги, и придешь сегодня ко мне сразу после захода солнца. Окей?

– Не-ет! С какой стати? Я же сказала, что записываюсь в Бойцовский Клуб.

– Ах, да! Тогда приходи по любви.

Даша осмотрела Атамана с головы до ног, и обратно: с ног до головы.