O Мадлен!
O Мадлен! О Мария, Мадлен!
Ты была свидетельницей распятия Иисуса, прежде чем стать
Преданной последовательницей, просившей быть вместе
До СВОЕЙ смерти, став Святой…
Теперь некоторые рождественские печенья носят твоё имя,
Красивые и вкусные, треугольной формы…
Иезуиты готовили эти сладкие «МАДЛЕНКИ»[11].
Надписав их
Твоим именем на ещё сыром тесте –
Общества Иисуса (иезуитов)…
«Ты видишь эту женщину?
Она омыла мои ноги своими слезами
И высушила их своими волосами…»
Марк и Матфей упоминают неназванную женщину,
Которая намазывает голову Иисуса нардом[12].
Лука рассказывает нам о неназванной в библии женщине,
«Которая была грешницей»,
Омывшей ноги Иисуса своими слезами,
Помазавшей их святой мазью и высушившей своими волосами.
Затем, чтобы добавить еще больше путаницы,
Иоанн описывает Марию из Вифании, она же сестра Марфы,
Которая помазала его ноги нардом,
Вытерла их своими волосами.
Эй, толпа людей!
Эй, бездомные!
Несчастные люди, среди которых я живу!
Сегодня я с вами! Мой наступивший день!
Сегодня я – Сын Божий!
Я – Иисус! Мои ноги устали!
Сегодня святая Мадлен говорит нашей Глории –
Глории Вайбе,
Координатору клиники по уходу за ногами,
Соседнего собора Святого Иакова[13] – помочь нам…
Она, Глория, моет мои ноги, после шести недель ходьбы…
Потом стрижёт мне на них ногти, намазывая ступни миром,
О! Всё бесплатно!
Затем, когда я стану чистым и святым,
Мне идти в наш собор молиться и
Слушать Баха –
«Страсти по Матфею» BWV 244…
Солдат, который убил Антона Веберна[14]
Последний вопрос вам, повару и рядовому армии США,
Раймонду Норвуду Беллу. Слушайте внимательно!
Почему вы его застрелили?
Этого великого ни в чем не виновного композитора?
Потому что он не остановился по вашей команде?
А вы сказали ему: «Остановись!»
И вы крикнули ему, чтобы он остановился?!
И очень громко, но разве он не остановился?
Или вы думали, что, может быть, он был глухим?
Знаете ли вы, что великий Бетховен
Писал музыку без слуха?
Разве это не приходило в вашу
Солдатскую голову?
Извините, сэр! Я был уверен…
Конечно, он не был Бетховеном.
И извините – у меня уже было много
Вопросов здесь! Так много!
Еще раз повторяю: я кричал на него!
Мой голос, который я потерял,
Кричал: ОСТАНОВИСЬ!
«Эй! Стоп! Остановись!»
Итак, простите, я всего лишь военный,
Дисциплинированный американский рядовой!
Я выполнял свою службу!
Что?
Извините, что вы сказали?
Продолжай! Продолжай рядовой
Первого класса Норвуд!
Продолжай! Ходил ли он просто шагом?
Нет, сэр. Это было по-другому!
Он не ходил! Он стоял на тротуаре и курил!
И я увидел его сигару и подумал:
Какой богатый этот немецкий парень…
О! Сигара!
Что?
Было ли это в Австрии?
В любом случае – он фашист…
Что? Время?
Врем…
Уважаемый сэр, вы пропустили моё
Длинное разъяснение!
Я уже говорил…
Продолжай Норвуд!!!
Окей! Частный самолет первого класса!
Продолжай!
Хорошо, я продолжаю,
Это было во
ВРЕМЯ КОМЕНДАНТСКОГО ЧАСА!
И он двигался, не останавливаясь,
Шёл по тротуару
По дороге к своей двери.
Потом назад! Так много раз! Вперед и назад.
Вперед, назад…
Я закричал:
«Эй, остановитесь!» Я кричал: «Или я стреляю!»
Рядовой первого класса Норвуд!
Осознал ли ты, что сделал?
Какой-то офицер дал мне послушать его музыку…
Здесь, в тюрьме…
Мое ухо не воспринимало эти звуки.
Но да, я очень сожалею об этой потере…
Со школьной скамьи я знаю слово «какофония».
Нет, извините,
У меня нет музыкального опыта.
Так что во время войны, я выполнял только
Мою патриотическую работу…
Не более…
Повар армии США сержант Норвуд!
Почему вы застрелили этого композитора?
Вы не можете понять,
Что произошло, что мы потеряли…
Но эти последние слова, которые твоя
Жертва сказала о тебе:
«Действительно, человек
Существует только настолько, насколько
Он может выразить себя».
«Музыка создаёт характер в музыкальных идеях».
Антон фон Веберн
P.S.
Солдат, застреливший Антона фон Веберна,
настолько обезумел после этого события,
что начал пить и умер от алкоголизма 10 лет спустя.
Царское Село
Вы знаете, что такое пытка надеждой?
После отчаяния наступает покой,
А от надежды сходят с ума.
А. Ахматова
Молодая поэтесса опубликовала свои
Первые стихи в
Коротко просуществовавшем «Журнале Сириус»
Русского акмеиста Николая Гумилева[15],
Анна Ахматова, новоиспеченная поэтесса,
Довольная своими напечатанными стихами,
Прогуливается по тенистым аллеям Царского Села[16]!
О, Село!
Зеленый парк Царского Села!
И красавица девушка Анна случайно
Знакомится с Николаем Вторым до
Её стихотворной известности,
За несколько дней, недель или месяцев
До её первых стихов акмеистической поэзии!
Снова она его встретила? Случайно?
Или у них был литературный контакт —
Причина
Опубликовать её инкогнито?
Или доброму царю хотелось просто
Познакомить
Эту красивую девушку
С молодым, но уже знаменитым
Будущим мужем, лидером русских акмеистов!
Да и в Селе, случайно встретившись,
Может быть дважды или больше…
В этом же зеленом Царском Селе,
Где они оба – частые посетители,
У царской семьи здесь Александровский дворец!
И о! Семья отца Анны
Поселилась близко к императору, потому что
Андрей Антонович Горенко[17] был
Экстра-ведомым инженером, чтобы создать новую
Современную железную дорогу из царского
Санкт-Петербурга во все концы света…
Она прогуливается по парку.
В руке у неё уже журнал «Сириус».
Она поёт свое стихотворение первого издания.
Царское Село!
Ей было приятно бродить в манящей тени
Липовых аллей Санкт-Петербургского Царского Села…
И правда ли это, что
Царь помог ей попасть в журнал?
Кто знает?
Так что, если кто знает,
Подтвердите это…
Она прогуливается по тенистым аллеям
Царского Села! Села! Села!
Медленно, со своими
Первыми строками из акмеистского «Сириуса»,
Думая об акмеизме.
Она поёт свои новые стихи…
Анна не замечает бегающих вокруг, играющих детей…
Их здесь так много со своими
Нянями, кормилицами, гувернантками…
Она не замечает и
Этих парадно наряженных младенцев,
Хотя они принадлежат уже знакомому ей
Красивому мужчине,
О! Николаю – царю…
И царь не обратил внимания на
Хорошенькую Анну…
Так много красивых девушек в парке.
И с ним – Николаем Вторым – его юные сестры:
Великие княжны: Татьяна
И еще девочка – великая княжна Ольга[18],
Которая несёт маленького мальчика –
Своего младшего брата[19].
Молодой царь посмотрел на него
И сказал юной сестре:
«Остановись, Ольга.
Устал Алексей. Наша прогулка ещё не
Менее часа. Врач сказал,
Его нужно отправить домой,
Моя дорогая младшая сестрёнка…»
Младшая великая княжна Ольга взяла
Своего маленького братца на руки
И быстро, почти бегом, понеслась домой…
Она знает, что время летит быстро —
Два месяца до Рождества,
И это – как несколько дней!
В её детско-девичьем творчестве —
Цветные акварели!
Она рисует каждый день!
Она уходит в свою комнату к
Любимому мольберту…
А её учитель рисования Станислав
Юлианович Жуковский[20]
Появится к шести…
Мюсье Коровин[21] ходит редко…
Но каждый раз
Уносит ещё не высохший этюд её портрета.
Много Ольгиных работ я видел в
Московской Третьяковке.
Я не знал, что перееду жить в Канаду
И буду рядом с ней –
С последней герцогиней Ольгой,
Куда поселила свою родственницу
Английская Елизавета Вторая[22] –
Ольгу Романову-Куликовскую –
Великую Русскую Княжну Ольгу…
Печальное событие – она ушла от нас
В 1960-м году…
Когда я примкнул в Торонто к поэтам –
Издательству Экзайл Эдишн[23],
Меня познакомили с местной подругой Ольги,
Матерью моего нынешнего коллеги,
Поэта и писателя – профессора Брюса Мейера[24],
Редактора нескольких моих книг…
Без имени
Говорит поэт, и я повторяю,
Находясь ещё
В Василеостровском родильном
Доме в Ленинграде.
О, и слава Богу! Уже не в
Трудовом отделении инквизиции!
Как было
Несколько минут назад,
Так оскорбительно садистски!
От боле в первый раз открыв глаза!
О-о, я вижу дьявола в белых одеждах
С красным крестом на лбу,
Который хватает меня и
Бьёт мою крошечную задницу!
Я кричу, но никто не
Реагирует на мой протест!
О-о, я неожиданно другой –
Проснулся после этого громкого шлепка!
В мозге мои нейроны начинают
Бегать так легко – просто механически!
Мой зад из темно-красного снова
Светло-розового цвета…
И я что-то медитирую в моей начавшейся
Генетической жизни,
Изображая гримасу умиротворённой улыбки,
Которая бывает у младенцев,
А взрослые думают, какая
Она бессмысленная.
Нет, нет, эта расслабляющая
Симбиотическая медитация –
Разумная рефлексия!
Теперь я не трачу свою слабую
Энергию на крик! Мои глаза закрыты
Или открыты… Это не важно,
Но я плавно плыву в небесах,
Словно в бесконечном учебно-
Развлекательном кино,
Которое необходимо видеть…
Кто автор сценария моей необъятной памяти:
Как я произошёл и откуда я пришёл?
Всё сложно… Всё непросто..
Я могу только высказать свои догадки:
Сначала я был парой молекул,
Играющих по-детски,
И быстро собирающихся в большое количество!
Мы кружимся в хороводе!
И нам весело!
С этого начинается жизнь в обществе!
Кто может себе это представить?
О! Эй, смейтесь со мной!
О, наша генетическая память!
Я подумал о себе, иронически
Взволнованный учебной
Экранизацией моей морфологии…
Ну, а что будет со мной потом?
В следующей серии учебника зоологии?
Я превращусь в рыбу! Ха-ха!
Это будет истерически смешно!
Но это не сказка!
Это действительность:
Рыба с тупым носом и хвостом вместо ног!
Я ненавижу это!
Мне это не нравится! Почему я рыба?
У меня было другое генетическое представление
О моём происхождении: все мои предки
Были людьми!
Дарвин лжец!
Я не верю в наше происхождение от обезьян!
Эй! Хвоста у нас никогда не было! Даже зачатка!
И я никогда не любил бананы!
Нет! Нет! Я копнул глубоко!
Для меня лучше быть волком! Или тигром!
Рыба? Это дикий абсурд!
Эй, рыба, рыба!
Какой-то рок-н-ролл моего сокурсника
Лёши Казакова!
Эй, рыба, рыба! Почему?
А может быть… А может быть…
Я вдруг думаю! Это возможно!
Творец дал мне это начало, потому
Что мои молекулы появились в
Дождевом промокшем Ленинграде,
Рядом с беспокойной ледяной водой
Глубокой плещущейся Невы,
Сливающейся с бурным Балтийским морем,
А икра для меня была выброшена
На остров под
Названием Васильевский…
Эй, Нева – от устья до истока!
Перестань, Владимир!
Опять твои небылицы!
Моя медитация прерывается…
О! Снова появляется дьявол
В медицинском белом и
Грубо хватает меня!
Затем дьявольские резиновые руки
Пытаются что-то тоже явно резиновое
Запихнуть
В мои детские маленькие уста…
«Эй! Это не та соска!
Давай другую! Импортную!»
О! Настоящий дьявол манипулирует
Чем-то пахнущей скользкой фигой
И моим младенческим ртом,
Сопротивляющимся и невинным!
Боже мой! Что это? За что я это заслужил?
Такое унизительное упражнение!
Я возмущен!
Эй, прекратите это издевательство!
Эй! Может быть, я святой младенец –
Новый Христос! (Но увы!
Эта чёртова Голгофа не в Ленинграде!)
Эй! Остановитесь! Хоть немного уважения!
О проекте
О подписке