За эти два года Шаталов так и не вышел с детьми погулять, ссылаясь на то, что коляска слишком тяжелая и у него болит спина. Ведь он работает на вредном производстве. Жена Славы не знала, что ей делать от того чувства вины, что он каждый день ей прививал. Теперь его отсутствие дома, было даже неким передыхом для женщин. Да и дети, к которым Слава почти не прикасался, не дрожали испуганно глядя на своего отца, когда он вдруг обнаруживал что-то, что его повергало в раздражение и гнев.

Вскоре Шаталов перестал часто скандалить и недовольничать. Приходил домой какой-то веселый и совершенно трезвый. И в пятницу, в день когда все заводские мужики идут к ларьку пить пиво перед тем как расстаться на выходные, он пришел ни в одном глазу. Жена была удивлена и попыталась отметить это путем приготовления солянки, которую Слава так любил. Она давно не готовила любимое блюдо Шаталова так как денег на покупку всех ингредиентов перестало хватать. Слава не скандалил, но понемногу становился еще более равнодушным ко всему происходящему в его семье. И радость жены, что Слава стал приходить трезвым, со временем сменилась тревогой. Тем более, что временами Слава отсутствовал дома по нескольку дней. С детьми Шаталов до этого еще хоть как-то возился, теперь предпочитал им сидеть с газетой на балконе. Да и вообще газета стала его постоянным спутником даже в туалет, где Слава пропадал по нескольку часов. Он читал «Спорт». Но нет у Славы не было увлечения на стороне как могло подуматься. Просто он ездил к себе домой и отдыхал от семейной суеты. Мать и отец, выслушивали его жалобы на усталость от вредной работы и домашних дел, которые нет, нет, а приходилось делать.

Поводом уйти из семьи для Шаталова стал ковер. Да, да чего же более. Дело в том, что в этом году Слава как работник вредного производства поехал отдыхать на море. Ну а с маленькими детьми понятное дело не отдохнешь, поэтому он поехал один. По дороге домой Славе на одном из полустанков продали белоснежный ковер, сделанный в виде шкуры белого медведя. Слава просто вышел перекурить, а лучший «продаван» на платформе между Москвой и Тулой, смог убедить его, что синтетическая шкура будет очень органично смотреться у него дома. Слава не из тех кому можно, что-то «втюхать» или загнать дешевку некачественную. Да и вообще покупки он совершает, тем более такие крайне редко. Это не практично. В этот же раз, то ли разморило на черноморском солнце, то припасенное и выпитое вино из южного винограда, расщедрили его душу и он за небольшие деньги приобрел декоративную подстилку.

Как я уже говорил выше, комната тещи куда Слава благополучно переехал когда детям не было и года, стала теперь Славиной обителью. Тут все было скромно, но со вкусом, что называется. И теперь у кровати, куда периодически к нему приходила жена, должная перед этим привести себя в порядок, был застелен тот самый ковер. Дети бегали по всей квартире, но в то время, что Слава находился на работе, в комнату им заходить было запрещено. С отпуска Слава вернулся как раз ко дню рождения близнецов. Купив им по машинке, Шаталов расселся на кухонном диване и рассказывал жене и теще о том как он хорошо отдохнул на море. Забежавшие в кухню дети которым исполнилось по три года, получили по стакану томатного сока из трехлитровой банки.

Какой же дикий вопль разнесся в жилище заводского рабочего, когда Шаталов зайдя в свою комнату обнаружил большое красное пятно на своем коврике в виде медвежьей шкуры. Это было сродни крику напуганной утки к которой подкралась лиса. Слава не кричал на детей, нет. Объектом его претензий была его жена, которая не смотрит должным образом за детьми и главное не воспитывает их пока он зарабатывает льготную пенсию на вредном производстве! И куда ему теперь деваться, когда в его собственном доме не ценят его вещи! Теща поспешно стала укладывать детей спать, а жена Шаталова загремела тазиком таща его из под ванной. Не было бы десяти вечера, так она наверное побежала бы до магазина за хлоркой. Слава продолжал громко причитать и вскоре оделся и ушел.

«Господи, почему так тоскливо?!»: думал Шаталов взглянув на чернеющее небо откуда сыпалась морось. Он смял пустую пачку сигарет «Пегас», которые купил еще в Сочи и пошел в ресторан. У него еще оставались деньги с отпуска и он решил, что перед выходом на работу не плохо было бы расслабится. У ресторана стоял какой-то мужчина в очках и белой рубашке расстегнутой на две пуговицы. Он курил возле вазообразной урны выкрашенной в серый цвет. От мужчины пахнуло спиртным, так что Шаталов в предвкушении выкурил спрошенную сигарету, жадно и глубоко затягиваясь и вошел в зал. Было занято лишь два столика остальная часть зала пустовала.

– Водки триста, пачку «Космоса» и яичницу! – сделал он заказ вешая влажную матерчатую куртку на вешалку.

Сигарета тлела дымясь тонкой струйкой дыма и Слава глядя на нее думал почему ему так скучно. Ведь ему стало невыносимо скучно с женой. Он сказал – она сделала. Вот даже в отпуск! Он поехал один. Сказал ей об этом. А она? Хоть бы возмутилась! По обижалась хоть немного! Так нет же. Встретила, обняла, накормила. Ласковая такая вся! Надоело. Нету интриги. Все предсказуемо и скучно. Так больше нельзя жить. Ведь я и пью от скуки, что все одно и тоже. Моя жена прочитанная книга. Какой смысл читать ее снова и снова? Замкнутый круг.

Утром Шаталов принял душ, причесал волосы которые необходимо было по его мнению сегодня привести в порядок у знакомой парикмахерши и позавтракав вышел на улицу. Там его ждала такая же унылая погода как и вчера. По времени он еще успевал пройтись до остановки автобуса пешком, но решил что не будет мокнуть. Какое-то унылое кино в черных тонах крутилось у Славы перед глазами. Ему казалось, что люди в своих пальто, куртках, плащах прятали от него свои злобные лица. Они все были злыми и унылыми. И они не давали возможности выбраться из этой унылости и Славе. Он поднял воротник плаща закрыв половину лица, еще ниже опустил зонтик, что он стал касаться головы. Это были последние деньки сентября 1988 года.

«Сегодня однозначно надо попить портвейна, иначе эта осенняя хандра не отпустит!» – думал Шаталов и достал из кармана пропуск. На проходной, завода где Слава работал было намного светлее и теплее чем на улице. Толпа понемногу суживалась в очередь перед турникетом. Заходившие снова и снова люди шаркали ногами о ворсистые коврики, стряхивали зонтики и шумно обменивались новостями о напряженной обстановке в Афганистане, о спорте, о погоде и закрытии сезона на своих садовых участках. Некоторые смеялись, рассказывая какую-то историю. Девушки и женщины постарше, в основном парочками оглядывали себя в зеркало. Оно висело у телефона возле окошка над которым было написано «отдел пропусков». Мраморный пол гулко и резко отвечал на удары каблучков многочисленных сапожек, полусапожек.

– Шаталов! Ты чего!? – окликнула вахтерша задумавшегося Славу, державшего свой пропуск в прижатой к груди руке в тот момент когда людской «ручеек» пододвинул его к полукругу окошка будки.

Как только все миновали турникет, то на другой стороне проходной снова образовывалась толпа. Людской поток стремительно двигался к корпусам по главной заводской дороге вдоль которой были высажены тополя огороженные бордюрами выкрашенными белой краской.

«Вот это кадровички и вообще с заводоуправления!» – при этом Слава глянул на идущих впереди трех девушек. Две из них были в плащах разного оттенка и у кого бардовый берет, кто шел без головного убора красуясь сделанной пышной «химией». Та что шла справа была в джинсовой куртке и джинсах, на голове у нее была модная прическа с челкой покрытой фиксирующим лаком для волос. У нее была хорошая фигура и Слава как-то видел ее выходящей из кабинета начальника 101 цеха.

«Надо с ней познакомиться!» – подумал Слава и чуть поотстал чтобы посмотреть куда она зайдет.

В огромные открытые ворота Слава вкатил тележку с деталями, которая звонко громыхала по металлическим плитам.

– Как отдохнул? – спросил Шаталова мастер снимая рукавицу и подавая ему руку.

– Нормально! – как можно бодрее ответил Слава, нажимая кнопку на тельфере, давая понять что подробностей не будет. Он недолюбливал мастера который слишком уж сильно интересовался его личной жизнью. Все время намекал, что даже с учетом того, что Славина мать тут работает в кадрах и он вроде как блатной, поблажек не будет.

Подвешенная деталь медленно опускалась в гальваническую ванну, а Слава перестав думать о девушке в джинсах, снова стал думать о не купленном еще портвейне. Зашедший с соседнего цеха знакомый Славы намекнул ему, что неплохо было бы за выход проставится и рассказать как там на Черном море.

«Чем не повод!? Правда.» – решил Слава и включил тумблер в ящике на стене.

Длинный хвост очереди в столовой гудел разговорами, шутками и смехом. Девушки в джинсовом костюме здесь не было. Среди сидящих справа по залу, где обычно обедают все с заводоуправления, начальство, прикомандированные ее тоже не было.

«Может у матери спросить про неё?!Как никак она в кадрах работает знает!» – осенило его.

Смена закончилась. В раздевалке хлопали дверцы металлических шкафчиков, хлюпали шлепанцы вышедших распаренных рабочих из душа. Стоял аромат разных одеколонов. Сегодня, пятница и у некоторых, что-то запланировано. Их было видно сразу, они тщательно намывались, снимали одежду с вешалок и долго крутились у зеркала расчесывая мокрые волосы. Семейные торопились домой. Быстро одевали в кучу навешанную на крючок одежду, рукой приглаживали волосы и не обращая внимания на чистоту обуви ломились на проходную. Так людской поток полнился многочисленными ручейками выходящих из цехов рабочих бодро двигался к турникетам где из ячеек вынимали пропуска и распылялись кто куда.

– Ну что Славян? Ты идешь в парк? – спросил знакомый Славы, вертлявый, сутоловатый парень со смуглым востроносым лицом.

– Погоди пока! – сказал Шаталов стоя на входе проходной и вглядываясь в толпу, ища глазами девушку в джинсовом костюме.

– Ну давай тогда! Мы если чего на старом месте! – сказал знакомый и бросив взгляд в ту сторону куда смотрел Слава, двинулся к выходу.

В парке уже собрались Славины коллеги и у каждого было по бутылке портвейна.

«Вот и хорошо! – подумал Шаталов, – а то на такую толпу, поди проставься!» Он взял из стоящего возле скамейки ящика бутылку и срезав перочинным ножом пластиковую пробку опрокинул ее жадно глотая терпкую жидкость. Все обсуждали маячившую премию за выполненный план и переживали, чтобы мастера правильно закрыли табеля. Славе ничего не светило в эту зарплату, он был в отпуске, поэтому сразу не найдя общую тему он присел в сторонке и закурил.

– Сигаретка как женщина! Требует перед употреблением, чтобы ее помяли! – выдал присказку знакомый Славы и подсел рядом, – как жена? Дети? Ты в следующем году опять с середины августа в отпуск, Славян? За тебя мастак батрачил полмесяца, потом я! – с укором в голосе заговорил знакомый.

Шаталову не хотелось ничего обсуждать с кем либо. Дувший осенний ветер холодил помытую накануне голову и он вжав голову в плечи сказал:

– Понятно…

Отец читал газету на кухне когда Слава прошел в свою комнату и сразу лег. Газета зашуршала было, но потом опять развернулась и Слава спокойно уснул пьяным сном. О девушке в джинсовом костюме он спросит у матери потом, без отца. Вчера он объяснил родителям почему ушел от жены. Теперь ему надо выспаться и утром съездить забрать свои вещи.

Глава 5

Шаталов уговорил жену не подавать на алименты. Сказав, что будет помогать ей по мере возможности. Ведь ему тоже надо налаживать личную жизнь раз у них ничего не получилось. Теща которая была уже на пенсии, пошла работать на проходную вахтером и эти два мальчика с миру по нитке получали необходимое благодаря своей матери и бабушке. Временами Слава давал денег, но это было так мало, что максимум хватало купить, что-нибудь из одежды одному из пацанов. В какой-то момент, когда жена Славы лишилась работы и в отчаянии сказала что подаст на алименты, Слава стал регулярно давать ей сумму хватавшую ей и детям на пропитание. Через некоторое время она вновь устроилась на работу и Слава узнав об этом опять стал давать деньги с перебоями.

Между тем, Шаталов отдыхал от семейной жизни. На работе он говорил, что ему нужен отпуск летом, так как у него двое несовершеннолетних детей до трех лет. Будьте любезны, как говорится. Никто же не будет проверять с кем Слава поехал отдыхать. Слава очень полюбил ездить на море и каждый год планировал отпуск заранее. Вот уже в марте месяце он звонил знакомой женщине которая сдавала ему комнату в доме недалеко от побережья. Первые несколько лет после того как он избавился от «спиногрызов», он только и делал, что во время отпуска на море пил пиво, ездил полупьяный на всевозможные экскурсии и лежал на пляже приходя в себя после активной дегустации местных вин. Поехав в очередной раз на черноморский курорт Шаталов бросив вещи в ожидавшей его комнате, сразу пошел на пляж и занял местечко прямо у кромки воды. Задорный смех детей, пронзительное чирканье чаек и теплый плотный воздух создали вокруг Славы атмосферу благоденствия и заслуженности. Да, да ведь он целый год пахал, чтобы наконец вытянуть ноги приятно обжигаемые податливым песком. По соседству в купальнике (модные в то время) вытянув одну и подогнув другую ногу с довольным лицом лежала женщина в Славином вкусе, что называется. На голове у нее красовалась белая рисовая шляпка которая ей очень шла. Кожа была не сильно загорелая так что можно было заключить, что молодая женщина приехала совсем недавно.

– Вы из Ленинграда? – спросил Шаталов пока еще незнакомку, с неподдельным интересом разглядывая миловидное личико с завитым, выпадающим из под шляпки локоном черных как смоль волос.

– Да. А как вы догадались? – проговорила она приподнимая пальцем с глаз шляпку и наклонив голову на бок взглянула на того кто прервал ее солнечные «купания».

Удивительное дело вот уже четвертый год подряд как Слава ездит на курорты один и только в этот раз он с кем то познакомился. Нет, нет не надо думать, что в других возможностей не было. Почти каждый раз отправляясь на какую нибудь экскурсию или даже просто в столовой ему не раз предоставлялась возможность скрасить свое одиночество компанией с какой-нибудь девушкой. Они сами одолеваемые скукой и желанием разнообразить свои «тюленьи» дни, делали попытки познакомиться с Шаталовым. Только ему это было не нужно. Все эти намеки, томные обращения он пропустил даже не сделав усилие хоть как-то ответить на флирт.

На этот раз, что-то подтолкнуло Шаталова встретится вечером с этой «землячкой». Он по достоинству оценил ее женственную фигуру. Черные завитые волосы по плечи, вкусно пахнущие лаком. Круглое аккуратное личико с немного глуповатым выражением глаз, украшала небольшая родинка на щеке. Они пошли гулять по набережной и белое платье, которое она надела смотрелось очень ярко на фоне багряного заката. Ей очень хотелось, чтобы Слава это заметил и он это не преминул заметить глядя на нее восхищенными глазами.

– Как получилось, что ты приехала одна? – спросил Слава, садясь на скамейку стоящую на длинном пирсе у самого края, так что волна нет, нет и обдавала спину каплями соленой воды.

– У мужа умер дедушка, осталось кое какое наследство. Он купил себе мотоцикл, а я вот поехала отдыхать. – без колебаний ответила Марина.

Эта непосредственность и вот такое вот откровение нравились Шаталову. Да и вообще он заметил, что очень многое его привлекает в Марине, даже при том что у нее двое детей. Марина же в свою очередь опьяненная атмосферой отдыха, беззаботности и небольшой дозой вина, тоже испытывала симпатию к Вячеславу. Был бы кто-то другой спросите вы?! Понравился бы он? Думаю да. Все это: он для нее, она для него – статисты. Ведь по сути праздность и безделье, особенно долгожданное почти всегда обуяемы похотью которая в большинстве случаев слепа и неразборчива. Тут наверное, чем податливее тем лучше. Ну кто может похвастаться, тем что его курортный роман продлился чуть больше чем год или два от силы. Вот то то и оно. Но посмотрим, ведь Вячеслав свободен. Он то никого не предает. Может и станет примерным семьянином, одумается?! Сломает шаблоны и на руинах старой семьи создаст новую! Сарказм? Ну только если совсем чуть чуть…

Бешенная страсть. Измятая постель, порванные цепочки на шее. Вопли и стоны до умопомрачения. Вот что было дальше у Вячеслава и Марины. Снятый домик Марины был подобротнее так, что Шаталов перебрался к ней на остаток отпуска. Они счастливые и жаркие бодро бежали на пляж окунуться в бирюзовое море. Обниматься и дарить друг другу страстные поцелуи. Потом опять в домик ломать кровать. Спустя неделю Слава понемногу остыл и закатил пьянку. Марина была тоже не прочь в этом они тоже были на одной волне, что называется. В одно утро, Шаталов закончив свое мужское «движение» распластался перевалившись на спину и уставился в бессильной неге в потолок:

– А ты думаешь о муже и детях? – спросил он не поворачивая головы.

Марина взлохмаченная взглянула на него из под плеча и сказала:

– Я отдыхаю. Мне необходимо было побыть без детей! Я устала! – при этом она чуть надула губы и ушла в ванную.

Вскоре она вернулась и чувственно поцеловав Славу, стала гладить его руками стараясь тем самым показать как она восхищается его телом. Их глаза встретились и страсть снова вспыхнула не дав им встать с постели до самого обеда.

Наступил день отъезда Шаталова. Его отпуск заканчивался и через два дня ему надо выходить на работу. Влюбленные устроили прощальные посиделки. Надо отметить, что Марина увлеклась. Она чувствовала, что теряет ценное для нее. Слава же вполне допускал, что возвращение в Ленинград, оставит от этой страсти лишь приятные воспоминания. Он так себя и вел. Флегматично и даже стал в шутку называть Марину «моя курортная дырка». Марина суетилась. Наделала бутербродов, приготовила салат пока Слава ходил в поисках лучшего вина на этот прощальный вечер. Они решили пойти на пляж и вместе увидеть закат. Шаталов сидел и посматривал на небо в голубовато-табачной дымке, пока Марина упаковывала еду для пикника.