Однако чем жалобнее кричали птицы, чем с большей скоростью вычерчивали они небо, тем быстрее заходило солнце, гася свои лучи один за другим. Так же как в «Прощальной симфонии» Гайдна поочередно уходящие со сцены музыканты гасят свои свечи перед уходом до тех пор, пока не остается один-единственный трепещущий огонек во всем огромном, безмолвном, внимающем прощальным звукам, погруженном в темноту зале. Но вот гаснет и он, последняя нота повисает в воздухе, и симфония кончается.

Симфония этого душного ветреного дня также подходила к концу. Солнце фактически уже исчезло, и только последний луч его, ставший вдруг из кроваво-красного нежно-розовым, все еще шарил по небу в тщетной надежде зацепиться за что-то, прежде чем окончательно кануть в черную бездну.

Но вот наконец погас и он, и теперь особенно ярко засветились в бесконечном темном пространстве окна одиноко стоящего на вершине холма дома.

Импровизированный обед подходил к концу. Судя по довольным лицам мужчин, Арина сдала экзамен на славу. Все трое сидели в гостиной вокруг старого, как и все в этом доме, овальной формы стола. В центре его уже красовалась одна опустевшая бутылка, и майор энергично разливал по бокалам остатки красного вина из другой.

– Ты только представь себе, – оживленно втолковывал он Арине, – директор этого гребаного шапито в полной панике, никто не знает, что делать, представление срывается, короче, просто всемирная катастрофа, и в это время…

– Владимир Эдуардович, смени пластинку, а? – прервал его Виктор.

Но остановить Горлова было уже невозможно.

– Короче, приезжает наш ветеринар, – кивнул он на Виктора, – и преспокойненько так, знаешь, без всяких там лишних прибамбасов лезет прямо в клетку к этому гребаному тигру. А тигра эта, я тебе скажу, килограмм на триста тянет, не меньше. Да еще при этом рычит все время от злости и боли. Там все прямо так и охуели.

– Владимир Эдуардович, я тебя прошу! – сделал вторую попытку Виктор.

Однако и на этот раз она не увенчалась успехом. Майор летел к концу своей истории на всех парусах, и, казалось, ничто в мире сейчас не могло бы удержать его.

– Да ты только представь себе, – захлебывался он, – подходит он к этому тигру, будто это какой домашний котенок, засаживает ему полный шприц какой-то дряни и, пока тот соображает что к чему, пинцетом вытаскивает ему эту гребаную занозу из лапы. И уходит. Вот-те нате! Всех делов пять минут.

– А чего еще там было делать? – заметил Виктор.

– Правильно, – поддержал его Горлов. – Не ждать же, пока тигра очухается и поцелует его в благодарность, ха-ха-ха! В жопу! Ха-ха-ха! Но ты представляешь себе? Я тебе говорю, все там просто охренели!

– Представляю, – кивнула Арина, не сводившая с Виктора восторженных глаз. – Это правда?

– Ага, – кивнул Виктор. – Он очень мучился, этот тигр, – пояснил он. – Потом, в таких случаях всегда надо действовать очень быстро, иначе животное тебя просто не подпустит, будет бояться.

– Витёк, за тебя! – провозгласил майор. – И, конечно, за тебя тоже, девочка! За вас обоих!

Все чокнулись.

Владимир Эдуардович одним махом осушил свой бокал. И без того блестевшие глаза его засверкали еще ярче.

– Давно так хорошо не сидели! – удовлетворенно сказал он. – А он тебе рассказывал, как от быка драпал? – без всякого перехода вдруг спросил он у Арины. – Вот это, я тебе скажу, было зрелище! Я в жизни своей не видел, чтоб кто-нибудь бегал с такой скоростью. Дело было так…

– Владимир Эдуардович! – взмолился Виктор. – Остановись! Хватит.

Эта просьба по непонятным причинам подействовала на Горлова. Он вдруг осекся и широко зевнул.

– Простите, – галантно извинился он перед Ариной. – Немножко развезло меня. Не так часто, знаешь ли, удается пообедать в такой хорошей компании. А он, кстати, показывал тебе свои слайды?

– Неа, – заинтересовалась Арина. – Я бы с удовольствием посмотрела.

– Владимир Эдуардович, да это просто смешно, ей-богу! – возмутился Виктор. – Расскажи лучше про бирюлевскую банду, как они Сбербанк грабили. Давай!

– Я бы правда хотела посмотреть слайды, – настаивала Арина. – Виктор, пожалуйста!

– В самом деле, Витёк! – поддержал ее Горлов. – Историями про банды все уже сыты по горло, лучше покажи нам шоу, не выеживайся, будь хорошим мальчиком!

– Ладно, ладно, – вздохнул Виктор. – Уговорили. Сейчас принесу.

И вышел из комнаты.

Как только он скрылся из виду, Владимир Эдуардович наклонился к Арине и, понизив голос, быстро заговорил:

– Слушай меня внимательно, девочка, я тебе скажу кое-что важное. Я знаю Витю уже не первый год. И я тебе просто говорю, хочешь верь мне, а хочешь нет, это дело твое, но он классный мужик. Его тут все уважают, в Зеленой зоне. Я тебе больше скажу, я твердо знаю, что с тех пор, как умерла его жена Лиза, а это уже лет восемь назад, в этом доме ни одной бабы не было. И если уж он привел тебя сюда, значит, не просто так. Я вот смотрю на тебя, какая ты вся из себя красотка, и думаю – такие, как ты, очень любят поиграться. Поразвлечься – для них это главное.

Арина сжала губы, отодвинулась.

– Да ты не обижайся, – продолжал Горлов. – Откуда мне знать, что там у тебя на уме, в твоей головке. Я просто хочу тебя предупредить, если ты там задумала какую-нибудь глупость, то лучше выброси это из головы и исчезни отсюда как можно скорей, пока дело не зашло слишком далеко. Я не хочу, чтобы Витёк из-за чего-то переживал сильно. Мы тут живем тихо, спокойно. Зеленая зона, одним словом. Сюда люди отдыхать приезжают. Понимаешь мою мысль?

– Понимаю, – горько улыбнулась Арина. – Я только не понимаю, почему меня все время гонят отсюда и подозревают в чем-то плохом. Клянусь луной, я ни в какие игры не играю! Я, может, и сама толком не знаю, что происходит, но у меня и в мыслях нет причинить ему какую-то боль! Клянусь луной…

В глазах Арины заблестели слезы. Казалось, стоит ей шелохнуться, и прозрачная влага, до краев наполнившая эти маленькие зеленые озера, выплеснется из них.

Владимир Эдуардович, прищурившись, смотрел на нее, затем перевел взгляд на окно, сквозь которое во всей своей серебристой красе уже заблестела на потемневшем звездном небе полная луна.

– Клянешься луной, говоришь? – задумчиво произнес он. – Лады, я тебе верю, девочка. Не реви.

И, выудив из кармана большой клетчатый платок, майор бережно вытер девушке слезы и заботливо помог высморкать покрасневший нос.

Не успел он убрать платок в карман, как задняя, выходящая во двор дверь дома открылась, и в комнате возник Виктор со стареньким диаскопом и свернутым экраном в одной руке и коробкой со слайдами в другой.

– Вот и я! – сообщил он, несколько подозрительно разглядывая своих гостей. – Ну что, вы готовы к большому слайд-шоу?

– Еще как! – невозмутимо ответил Владимир Эдуардович. – Мы просто уже тебя заждались. Ты чего застрял-то?

– Да, понимаешь, в гараже лампочка перегорела, – оправдывался Виктор, устанавливая экран, – так что все пришлось искать на ощупь.

– А фонаря у тебя, конечно, нет, – ехидно заметил Горлов. – Мог попросить у меня, я с ним не расстаюсь.

И он похлопал себя по карману куртки.

– Да есть у меня фонарь! – возмутился Виктор. – Просто неохота было возвращаться за ним, вот и все. А кроме того…

Неизвестно, что еще он собирался сказать, потому что в этот самый момент оконное стекло за ним вдруг резко зазвенело, а деревянные ставни отчаянно заскрипели.

– Что это? – вздрогнув, спросила Арина.

– Ветер, милая, – спокойно ответил ей майор. – Принесло непонятно откуда. Для этого времени совсем необычно. Осенью еще куда ни шло, мы привыкли, да, Витёк? Дождит, свистит. А вот в июле такого не припомню. А ты чего? Испугалась?

– Да нет. – Арина несколько натянуто улыбнулась. – Просто как-то неприятно. Как будто кто-то там ходит, вокруг дома.

Она поежилась.

– Никого там нет и быть не может, – успокоил ее Виктор. – Здесь и днем-то никого не бывает, не то что вечером. Только такие одинокие совы, как мы с Владимиром Эдуардовичем, тут и обитают. Ну что, приступим?

Он погасил свет и включил диаскоп.

– Диапозитивы лежат в беспорядке, поэтому никакой хронологии тут нет, – предупредил он.

На экране возник первый кадр. Виктор во врачебном халате и шапочке оперировал в ужасе глядящую на него курицу.

Кадр был настолько выразительный, что Арина, не выдержав, захлопала в ладоши. Сейчас она казалась совсем юной, почти девочкой, может быть из-за того, что по-детски сидела на полу, обхватив коленки.

– Эту курицу звали Глаша, – пояснил Виктор. – Ее хозяйка, Анна Павловна, в ней просто души не чаяла. Любимая ее курица. Неслась прямо по часам. И все было хорошо, до тех пор, пока ее соседка не завела себе кота. И кот этот почему-то невзлюбил бедную Глашу, стал подстерегать ее где только мог. Та покой потеряла, даже нестись перестала. Все время старалась быть начеку, но кот тоже был не лыком шит. Однажды он все же ее застиг врасплох, ну, и вы сами видите, чем это кончилось. Анна Павловна, на ее счастье, прибежала, Глашу отбила, но он успел ее как следует потрепать. Тогда Анна Павловна взяла кастрюлю с кипятком, и кота этого как следует ошпарила. Но его я уже не лечил. Он удрал куда-то.

– Как звали кота? – поинтересовалась от души веселившаяся Арина.

– Боюсь ошибиться, кажется, Рыжик.

– Бедный Рыжик, – вздохнула Арина.

– Бедная Глаша, – возразил Горлов.

– Бедный я, – заключил Виктор. – Не думайте, что так легко было привести эту курицу в норму.

На экране тем временем возник новый снимок. На этот раз Виктор доил козу.

– Эта коза – моя гордость, – прокомментировал он. – Она не давала молока. Хозяйка, отчаявшись, привела ее ко мне. Я тоже вначале долго не понимал, в чем дело, по всем параметрам коза была совершено здорова. А потом случайно догадался. Коза оказалась типичной неврастеничкой. Она боялась собственной тени. Дело в том, что ее пытались доить каждый раз в одно и то же время, часов в пять после полудня, и ее собственная тень ложилась у нее перед носом. Я проверил свою догадку, завязал ей глаза, и ее тогда впервые удалось подоить. Ну, а потом ее уже просто ставили против солнца.

– Здорово! – восхитилась Арина. – Вот уж никогда не думала, что у козы может быть неврастения.

– Неврастения может быть у кого угодно, – объяснил Виктор. – Даже у лягушки. А козы все-таки животные достаточно высокоорганизованные.

На экране между тем появился новый кадр. Виктор, счастливо улыбаясь, весь перемазанный, держал на руках только что родившегося теленка.

– Здесь комментарий не требуется, – заметил он. – Обыкновенная наша будничная работа…

При появлении следующего кадра Арина тихо ахнула. Виктор почти по локоть запустил руку в пасть волка.

– Это тоже наша обыкновенная, будничная работа! – пробасил Владимир Эдуардович.

– Не совсем, – улыбнулся Виктор. – Случай довольно редкий. Волк этот из зверинца, который в позапрошлом году тут у нас недалеко останавливался. Кто-то из посетителей решил угостить его рыбой, то ли по пьяни, то ли по доброте душевной. В общем, у него застряла в горле рыбная кость. Когда я приехал, он уже почти задыхался. Я еле успел.

– А он не мог откусить тебе руку? – поинтересовалась Арина.

– Не волнуйся, мы приняли меры, – снова улыбнулся Виктор. – А потом, не надо так уж всех подозревать в неблагодарности. Животные – это все-таки не люди.

На следующем снимке Виктор был запечатлен с крошечным совенком на руке.

– Ой, какая прелесть! – восхитилась Арина.

– Он выпал из гнезда, еще почти не оперившись, – пояснил Виктор. – Его подобрали и принесли ко мне. Он у меня здесь жил почти два месяца. Мы сфотографированы перед тем, как расстаться навсегда. Ужасно смешной. Знаешь, что совы – единственные существа на свете, которые могут крутить головой на сто восемьдесят градусов? Без всяких проблем.

– Да ты что?! – поразилась она.

И тут же попробовала покрутить головой.

– Ты же не сова! – усмехнулся Горлов. – Ничего не получится.

– А что с ним стало, с этим совенком? – полюбопытствовала Арина.

– Он улетел, – просто ответил Виктор. – Надеюсь, с ним все в порядке.

Следующая фотография снова вызвала у Арины неподдельный восторг. Двадцатидвухлетний Виктор стоял, прижимая к груди только что полученный диплом ветинститута.

За нею последовали Виктор на консилиуме ветеринаров по поводу серьезной операции свиньи, Виктор, выступающий на областной ветеринарной конференции, Виктор верхом на лошади, Виктор и Лиза на природе и дома…

Последние снимки Виктор показывал уже быстро, без всяких комментариев. Заключила демонстрацию замечательная фотография Лёхи, сидящего у Виктора на коленях. В момент съемки Лёха, видимо, дернул носом, и получилось, что он улыбается, как бы специально позирует фотографу.

Арина захлопала в ладоши.

Зажегся свет.

– Вот и все, – сказал Виктор.

– Очень здорово, – выдохнула Арина. – Большущее спасибо. Мне очень понравилось. Правда.

– Клянусь луной, – подсказал Горлов.

– Ага, – кивнула Арина. – Клянусь луной.

Виктор удивленно посмотрел на них, но, прежде чем он успел спросить о чем-либо, Владимир Эдуардович, перехвативший этот взгляд, объявил:

– Ладно, ребятки, я думаю, что мне пора.

Майор оперся на палку, тяжело, с кряхтеньем, встал и, прихрамывая, двинулся к двери.

– Тебе, девочка, спасибо за шикарный обед, – сказал подошедшей Арине. – Правда, вся моя диета полетела к чертям, но я не в обиде. Хрен с ней, с диетой. Слушай, Витёк, как, кстати, насчет завтрашней партии? Пропустим ее тоже, как ты считаешь? – лукаво подмигнул он.

– Да нет, что ты! – смутился Виктор. – Конечно нет. Это свято, о чем ты говоришь! Как всегда, здесь в то же время. Мы не можем нарушать годами сложившиеся традиции! – с пафосом произнес он.

Все рассмеялись.

– В таком случае, до завтра, – заключил Горлов, обнимая поочередно Виктора и девушку.

– Было очень приятно познакомиться! – сказала Арина.

– Мы тебя проводим, – предложил Виктор.

– Даже и не думайте! – отрезал майор. – Я уже давно самостоятельный, большой мальчик, будьте спокойны, не заблужусь. И потом, говорят, есть такой удивительный закон физики – с горы идти гораздо легче, чем в гору. Я вот теперь лично проверю этот закон на практике и завтра вам расскажу. Фонарик, в случае чего, у меня есть, а потом, сейчас полнолуние, сами видите, светло как днем, так что не волнуйтесь, все будет в порядке. Спокойной вам ночи! – завершил он свой монолог, переводя лукавый взгляд с одного на другого и еле удерживаясь от того, чтобы не подмигнуть. – Увидимся завтра.

– Счастливо, Владимир Эдуардович, – сказал Виктор.

Горлов распахнул дверь, шагнул за порог и растворился в ночи.