Черная дыра. Выживший

Я здесь один. На всем корабле в живых остался только я один, уже не раз проверил.

Мне семнадцать было, когда я очнулся в ванне криосна, и поначалу думал, что это ошибка, но оказалось – нет. Звездолет «Якутия» – боевой, поэтому экипаж небольшой. Во время Исхода на него погрузили всех, кого смогли впихнуть, потому что мы уходили с Земли навсегда, но что-то пошло не так. Я помню эти ускоренные сборы, когда в утопленные в грунт корабли сажали всех, усыпляя и замораживая, ведь путь – он не на один год, а замороженных побольше войдет в тот же объем. Ну меня никто не спрашивал, поэтому пробуждение и стало таким сюрпризом.

Сначала я, конечно, паниковал, но затем сумел активировать резервный искусственный интеллект и добраться до протокола. В общем, вышло так, что спустя год после вылета наш корабль почему-то отклонился от остального каравана, а затем попал в черную дыру, в которой находится до сих пор. Что именно произошло, я не понял, но две сотни взрослых и десяток детей просто не проснулись. Поэтому я один, хоть не понимаю – за что со мной это случилось? Почему только я проснулся, и почему вообще был сигнал пробуждения… Нет ответа на эти вопросы, зато есть программы обучения. И вот сегодня у меня выпускной экзамен школы пилотов-навигаторов, после которого, если сдам, назовусь командиром корабля как единственный выживший.

Трюм полон капсул, частично пустых, а частично… Если когда-то выйдем в космос, надо будет их похоронить по традиции, отправив к звезде. О традициях я тоже в книгах прочитал, коих оказалось очень много. В электронном виде, чтобы места не занимали, наверное, но все же они есть. Если бы не книги, я бы с ума сошел, наверное, ведь просто шагнуть в Космос мне не дает ни корабль, ни внутреннее мое ощущение.

– Курсанту проследовать в экзаменационную каюту, – звучит механический голос, заставляя меня вздохнуть.

Я встаю с койки, оправив форменный комбинезон, чтобы двинуться по серому коридору в сторону совершенно не имеющей смысла каюты, ибо экзамен можно проводить в любой, но вот названа она у корабля «экзаменационной», и ничего не сделаешь. Так что иду я почти неосвещенным, серым, как моя жизнь, коридором до венчающей его каюты безо всяких обозначений.

«Якутия» – военный корабль. Это значит, есть у нее пушки, но, какие именно, я пока не в курсе, нет у меня доступа к этой информации еще. Вот сдам экзамен и буду изучать корабль более предметно. Возможно, и найду возможность выйти из непроглядной тьмы космического образования. Как корабль вообще выжил в ней? Должен же был уничтожиться, или я что-то о черных дырах не знаю?

Вот и дверь, приветливо откатившаяся в сторону. Внутри столик, кресло, экран и еще одна дверь, за которой санузел. Все. Нет больше ничего, да и не нужно. Поильник из стены торчит, чтобы горло промочить, а есть мне ближайшие несколько часов совершенно не нужно. Не до еды мне будет, я точно знаю. Усаживаюсь в кресло, перед глазами одна кнопка. Она активирует экран, сенсорное плато и дает начало экзамену. После ее нажатия пути назад не будет. «Ну и не очень-то хотелось», – вздыхаю я, вдавливая кнопку.

– Первый вопрос: последовательность действий при обнаружении чужого корабля, – звучит все тот же механический голос.

Управляет здесь всем искусственный интеллект, очень даже продвинутый, по-моему. Разговор не поддержит, но все остальное очень даже, я бы без него точно сдох бы. Для поддержания разговора есть симуляторы детские. Они собеседника изображают, хотя иногда невпопад отвечают, но все лучше, чем ничего. Голосовое управление часто барахлит, а как его чинить, я понятия не имею. Планы в отношении меня-то совсем другие были, вот и не знаю ничего. Спасибо хоть школу закончил.

Вопросы навигации заканчиваются, начинаются по устройству корабля, а затем будут и этические. Вот там начнутся довольно сложные задачи, потому что этические проблемы в полете самые серьезные. Правда, важно помнить, что дети и женщины имеют приоритет, причем именно в таком порядке. Банк мужских клеток на всякий случай существует, поэтому для выживания вида необходимы вовсе не мужчины. При этом нужно помнить еще и о том, что пилоты корабля тоже важны, иначе ничем хорошим полет не закончится. Но пилоты часто женщины, так что все в порядке.

У меня задачи простые – мне выжить надо. Запасов пищи хватит на пять жизней, воды тоже, а вот все остальное… Найти бы планету с людьми и жить промеж них как ни в чем не бывало. Хотя если это будут «западные партнеры», тогда точно жизни не будет. Они наших детей крали и убивали, нам незадолго до вылета показали, правда, еще кто-то добрый показал, что именно они делали… Представлять даже ничего не надо, а обломки черного корабля видели, по-моему, все. Значит, нас хотели просто сдать на мясо. Правда, на Земле сейчас жить нельзя – мы напоследок им устроили цыганочку с выходом, как папа сказал. Эх, папа… Твое мертвое тело, точнее верхняя его половина, в трюме лежит. И все они так, как огромной косой располовиненные, и не понять мне совсем отчего.

Мы жили на периферии страны, когда начались странные нападения и исчезновения. Ну и в наладоннике началось такое, что даже самый тупой понял: дело к войне. А война может быть в данном случае только окончательной, ибо очень врагам надо было, чтобы нас не было. Они об этом прямо и говорили: всех нужно убить. Ну больше всего соседи наши ближайшие, конечно. Впрочем, я особо не прислушивался – учился больше, ибо «ботаником» был. В школе меня за это не любили, вот я и предпочитал одиночество. Очень мне это сейчас пригодилось, просто очень.

– Две каюты, – сообщает мне экзаменатор. – В одной спящий пилот корабля, в другой беременная женщина. Воздуха только на одну, выберите…

Ну вот, как и думал – этическая проблема. Любой нормальный человек кинется спасать женщину, и это будет неправильно, потому что она все равно погибнет, а так есть шанс. Махонький, но он есть, поэтому я выбираю пилота, ощущая себя сволочью распоследней, но у экзаменатора нет сердца, а только лишь логика. Поэтому надо отвечать логично, а что будет, если такое на деле случится – там посмотрим.

Тяжелый экзамен, именно из-за этических вопросов тяжелый, но ничего не поделаешь – капитан многое знать должен, да и понимать тоже, поэтому и тяжел экзамен, да. Ввожу последний ответ и, помедлив мгновение, нажимаю все ту же кнопку – для проверки. Загорается синий индикатор: экзамен остановлен. Сейчас узнаем…

***

Как будто у меня выбор был.

Осваиваюсь в рубке, куда теперь имею доступ. Все приборы знакомы, оружейная панель активна, тоже можно поизучать, но пока мне интересно, что у нас с двигателями. Субпространство, насколько я помню из книг, открыли совсем недавно, потому-то мне странно увидеть на звездолете двигатель субпространства. Он, конечно, маломощный, не дальше астрономической единицы, то есть исключительно для маневра в бою, но он есть. Интересно, а если в черной дыре прыгнуть? Ускориться максимально и прыгнуть, вдруг получится?

Немного страшно экспериментировать, конечно, но, с другой стороны, меня в жизни ничего больше не держит. Обучение я закончил, книги читать могу откуда угодно, их еще много… делать мне нечего. Не выйдет с двигателем, попробую пострелять – у меня два лазера и плазма, так что есть чем. Ну а если и это не выйдет, то даже и не знаю…

Почему-то мысль попробовать вход в субпространство затягивает меня полностью, да так, что сопротивляться сложно. Поэтому я сдвигаю бегунки двигателей, стоящих на торможении, вперед, до упора. Интеллект корабля молчит, но это и понятно: я здесь главный, потому он считает, что я знаю лучше, вот и не мешает. Интересно, как в этом пространстве скорость измеряется? Судя по всему, никак.

Так и есть. Двигатели показывают, что работают на разгон, тяжесть даже ощущается какая-то, если я себя не обманываю, но при этом на указателе скорости стоят нули. Ну и хорошо, сейчас еще часок подожду и попробую прыжок, только манипуляторы ручного управления выдвину, ибо кажется мне, что так будет правильно. Так что пойду у себя на поводу, почему бы и нет?

Медленно тянутся минуты, мой палец лежит на клавише активации субпространственного двигателя, в какой-то момент даже без участия мозга несколько раз вдавливая ее. И вот тут вдруг многокомпонентное стекло, укрытое силовым полем, вдруг расцвечивается яркими огнями – я будто оказываюсь в плазменном коридоре, при этом звездолет явно заваливается на стену.

– Корабль не управляется, – сообщает мне речевой информатор, заставляя меня судорожно схватиться за манипуляторы.

С трудом вывожу судно по центру тоннеля, стенки которого сияют переливами плазмы, как в компьютерной игре, ощущая, как же тяжело держать звездолет вручную. Ничего себе, «попробовал»… Но тем не менее я явно куда-то лечу, а это намного лучше, чем просто висеть в черной дыре. Хоть чем-то хорошим напоследок займусь.

Пот стекает по лицу, кажется, сплошным потоком, но я справляюсь, ибо выхода нет. Вот и держу звездолет просто по центру этого колодца, потому что чувствую, что нужно делать именно так. Вообще-то странно, только после просыпания у меня появились эти странные ощущения, но всегда, в чем я уже убеждался не раз, ведущие к нужному результату. Значит, стоит довериться и сейчас, тем более что выбора все равно нет.

Несмотря на то, что сама суть коридора или колодца не меняется, игра плазмы на стенках завораживает, поэтому нужно прилагать усилие, чтобы не впасть в ступор. Но вот вокруг уже точно не черная дыра, а что именно, я не знаю. Есть надежда, конечно, не погибнуть, но слабенькая… если движение продлится более суток, я просто не выдержу. Что-то подсказывает мне, что эта чехарда скоро завершится. Лишь на это и уповаю, на самом деле.

И вот когда усталость становится такой, что дрожат руки, тоннель как-то мгновенно исчезает, а я оказываюсь в пространстве, среди холодных звезд. Но среди звезд! Не в черноте сплошной! И от этого открытия мне хочется петь и плясать, хоть и нельзя такое делать в рубке.

– Скорость превышает абсолютную, – информирует меня интеллект «Якутии». – Рекомендуется торможение.

Я рефлекторно перевожу двигатели в режим торможения, лишь затем осознавая сказанное мне: звездолет движется со скоростью, превышающей скорость света, чего не может быть даже теоретически, но, видимо, теория практике не мешает. Узнавать, что будет, если не буду тормозить, не хочу, поэтому снижаю скорость, о чем мне сразу же сообщают.

– Скорость ноль девять, – слышу я, переводя затем двигатели в нейтраль – по инерции полетим дальше. – Необходимо задать курс.

«Не понос, так золотуха», как говорил папа. Впрочем, интеллект прав, но, чтобы задать курс, нужно сообразить, где мы находимся. Поэтому я разворачиваюсь вместе с креслом к консоли навигатора, начиная вбивать команды на небольшой клавиатуре. Для начала, конечно, определение рисунка звезд. Тут меня ждет разочарование – нет в базе такого рисунка, что значит: я неведомо где. Но тут снова оживает внутреннее ощущение, заставляя изменить запрос. «Без ограничения времени», – отмечаю я в формуляре запроса. Зачем я это сделал? Не знаю, но, видимо, так надо.

Я уже настраиваюсь на долгое ожидание, когда наконец получаю ответ. Вот только осознать этот ответ для меня «труд огромный», как мама говорила. Ибо результат местоположения как-то пережить можно, все-таки Проксима Центавра; конечно, так себе новость из-за близости к Солнечной системе. Но вот год совпадения звездной картины мне совсем не нравится, потому что древность же глубокая. Люди сейчас дикие, и космос для них на орбите заканчивается. Но раз так, то…