Глава четвёртая

Утром тётенька в белом меня посылает в столовую. Она качает головой и говорит о том, что я ей не нравлюсь. Ну это правильно, потому что как может нравиться плохая девочка? Ходится мне сегодня получше и дышится немножко тоже, поэтому я на стенки не натыкаюсь. В столовой тоже есть старшие девочки, но они такие же, как я, наверное, поэтому не хотят меня толкнуть.

Я сажусь, чтобы поесть. Сегодня у нас на завтрак длинная сосиска и хлебушек, а что будет в школе, я не знаю. Я ем быстро, потому что автобус уже ждёт. Волосы у меня недлинные, поэтому долго расчёсываться не нужно. Мне очень интересно, что будет сегодня в школе, а ещё я думаю о странных старших девочках.

Если они поступают, как нехорошие девочки, значит, они просто не хотят, чтобы я хорошей была. Мне тогда надо назло им быть хорошей, потому что привыкать же надо, а то вдруг я стану хорошей и не буду знать, как поступать? А если я не буду знать, как поступать, тогда стану плохой, а плохой быть мне не нравится.

Я иду в наш автобус, который уже ждёт. Дяденька водитель смотрит на меня так, как будто у него животик болит. Я уже знаю, куда нужно идти, и иду туда, чтобы начать охорашиваться, хотя меня, кажется «укачивает», так это назвали девочки из сна. Но я всё равно сажусь тут, потому что это моё место. Интересно, а я скоро стану хорошей? Очень устала я быть плохой девочкой, пусть даже и родилась такой.

Автобус начинает рычать, подбрасывать меня, но подарки уже не болят, только я всё равно чуть не засыпаю, потому что там, где я сижу, пахнет плохо и ещё дышать становится грустно. Наверное, это потому, что я недополучила подарков? Хотя меня же охорашивали вечером, но, наверное, мало. Девочки, которые плохие, в школе, они тоже охорашивать будут, даже если хотят, чтобы я плохой оставалась.

Вот мы и приехали. Я выхожу из автобуса, но меня что-то толкает, и я лечу. Лечу, лечу, но не падаю, потому что меня ловит какая-то девочка, почти тётенька. Она очень большая и сильная, поэтому легко ловит, наверное.

– Осторожнее, малышка, – говорит она мне, сделав то, что во сне делают, ну вот это, «гладить».

– Спасибо, – отвечаю я, глядя на будто пришедшую из сна девочку.

Она такая хорошая, но не хочет меня делать хорошей, как другие, а улыбается мне и «гладит», а я… Мне хочется, чтобы она ещё мне так сделала, и девочка это понимает. Она тихо всхлипывает, на мгновение прижимает меня к себе, а потом провожает до класса. Наверное, она действительно из сна пришла, потому что со мной такого ещё никто не делал, только во сне было.

Ну вот, а те девочки, которые плохие, только хвалят меня, но не хотят сделать хорошей, не знаю, почему. Я очень хочу увидеть эту волшебную девочку ещё раз, но понимаю, что нельзя хотеть всего и сразу, поэтому только надеюсь, а пока иду в свой класс, чтобы учиться. Мне интересно учиться, хотя другие девочки совсем не смотрят на меня, а во-о-он тот мальчик вообще хочет хорошей сделать, по-моему.

Тётенька учительница смотрит на меня так, как будто у неё болит животик, но я улыбаюсь ей, потому что она же лучше знает, как смотреть на плохую девочку, правильно? Поэтому я не беспокоюсь, а прилежно выписываю крючочки. Руки у меня слегка дрожат, поэтому не все крючочки получаются аккуратными.

– Пиши аккуратнее, Синицына, – говорит мне тётенька таким голосом, как будто хочет начать охорашивать, но ничего не делает.

Ой, а у меня такое имя уже было! Значит, я сегодня тоже «Синицына»! Здорово! Я улыбаюсь этому имени, потому что, если два раза одно и то же имя, значит, я становлюсь хорошей. И уже совсем скоро у меня появится… мама? Я уже согласна без молочка, только чтобы была мама…

Я стараюсь изо всех сил, но у меня не всегда получается, а тётенька учительница стоит рядом со мной и хвалит меня за старания. Она говорит: «что за дура» и «безрукая» – это хвалительные слова, они тоже охорашивают, хотя как именно, я не знаю. Но я же плохая девочка, откуда мне знать?

На перемене я бегу в туалет, где точно будут старшие девочки, которые плохие. Они постараются меня сделать плохой, но у них точно не получится, потому что я хочу быть хорошей, а самое главное – это то, чего я хочу, так учитель из сна сказал. Он не мне это сказал, а другим мальчикам и девочкам, которые хорошие. Сделав свои дела, я вдруг оказываюсь на полу, а одна из плохих девочек задирает моё платье, чтобы, наверное, показать всем подарки, которые я получила. Но мне не жалко, пусть смотрят, потому что эти подарки делают меня хорошей.

Они меня хвалят разными словами, которые я не запоминаю, но тут в туалете снова появляется та девочка, которая почти тётя. Она сразу же начинает делать плохих девочек хорошими, и они убегают. И вот эта почти тётя, она меня поднимает на ноги и делает это, которое «гладить».

– Меня Таня зовут, – говорит она мне. – А тебя как?

– Меня сегодня уже второй день Синицына зовут! – гордо отвечаю я ей. – Наверное, я скоро хорошей стану!

– Ты самая лучшая, – тихо произносит она. – Просто ангел маленький…

Тут звенит звонок, и девочка Таня провожает меня до класса, наказав не выходить самой, потому что она будет за мной приходить. Я улыбаюсь ей и ещё благодарю, потому что она волшебная. Я ей так и говорю, что она волшебная, а Таня почему-то всхлипывает и говорит что-то о нелюдях, только я не понимаю что.

Тётя учительница начинает рассказывать о всяких листочках и ягодках, обещая, что скоро мы пойдём на «экскурсию», только я не знаю, что это такое. Она очень интересно рассказывает и показывает ещё картинки красивые, отчего я слушаю, раскрыв рот от удивления. Но урок, к сожалению, заканчивается, поэтому я подхожу к двери и жду Таню, потому что она сказала же ждать, а я послушная, потому что очень хочу быть хорошей.

– Вот и молодец, – улыбается мне почти тётя, появившись будто из воздуха. – Пойдём.

Она берёт меня за руку, но не дёргает, а куда-то ведёт. Она быстро идёт, поэтому я начинаю задыхаться, но тут вдруг останавливается. Таня даёт мне возможность подышать, а потом опять идёт, но медленно, и я совсем не задыхаюсь. Она действительно волшебная и почему-то не хочет, чтобы я засыпала. Ей не всё равно? Но почему? Почему всем всё равно, а ей нет? Однажды я спрошу её, потому что просто не знаю, почему она такая… Волшебная…

***

Таня провожает меня везде, а плохие девочки только кричат похвалы и кидаются бумажками. Но она мне говорит, что на обезьянок не надо смотреть, потому что мы не в зоопарке. Я сначала не понимаю, причём тут обезьянки, поэтому Таня присаживается на корточки рядом со мной, показывает на тех девочек, которые не хотят, чтобы я была хорошей.

– Смотри, они прыгают и кричат, видишь? – показывает она на плохих старших девочек. – Ну настоящие обезьянки!

– Ой, – я удивлена, потому что действительно же, как в мультике. – Точно…

Услышав это, старшие девочки перестают прыгать и куда-то убегают, а Таня отводит меня обратно в класс. Я прилежно учусь, думая о том, что вечером в доме мне, наверное, опять подарков дадут. И тогда я буду ещё немножко хорошей, чтобы поскорее у меня мамочка появилась.

На физкультуру мне нельзя, об этом говорит дяденька. А ещё он говорит, что я могу домой идти, но я отвечаю, что автобус ещё не приехал, тогда он разрешает в зале посидеть, только тихо. Я сижу в зале и смотрю, как девочки и мальчики играют с мячиками. Мне тоже хочется, но я плохая девочка, поэтому, наверное, и нельзя. Я сижу и смотрю, как играют другие. Мячик прилетает ко мне, но я лёгкая, наверное, поэтому он меня скидывает со скамейки, а все одноклассники смеются. Наверное, им весело.

Когда мячик прилетает ещё раз, меня прогоняют из зала, сказав в раздевалке сидеть, потому что я мячики притягиваю. Жалко, что я такая нехорошая, но ничего не поделаешь. Приходится идти в раздевалку, где плохо дышится. После физкультуры надо будет ехать домой, где совершенно точно будут подарки, потому что доброй тётеньке хочется мне их дать.

Я сижу в раздевалке, думая о том, что те девочки, которые злые, они могут и что-то Тане сделать, наверное. Поэтому я, как правильная плохая девочка, выхожу из раздевалки туда, где дышать чуточку полегче. Почему мне так тяжело дышится, я не знаю, но сажусь на стульчик и неожиданно засыпаю. Правда, в классе я не оказываюсь, поэтому, наверное, быстро просыпаюсь и вижу Таню.

– Здравствуй! – радостно подбегаю я к ней, пытаясь отдышаться. – А у меня физкультура, на которую нельзя, потому что я плохая.

– У тебя плохо с сердечком? – интересуется она, присев на корточки, но тут какой-то мальчик её бьёт по спине, и наступает моя очередь Таню ловить.

Наверное, есть и большие, которые плохие… Или они уже хорошие? Я путаюсь в этом, потому что не понимаю ничего. Таня выводит меня на улицу, но автобуса почему-то нет. И вот тут начинается то, что я потом не полностью могу вспомнить. Какая-то девочка с громким криком охорашивает Таню, отчего она как-то быстро падает на спину и кричит. А я… Я падаю на неё сверху, хватаясь изо всех сил, потому что мне кажется, что она умирает.

Мальчики и девочки старшие пытаются меня оторвать от Тани, и её охорашивают ногами, а я визжу, как будто подарки получаю и не отцепляюсь. А потом появляются какие-то дяденьки в синей одежде, но меня при этом охорашивают по голове, и я засыпаю быстро, поэтому не вижу, что делается дальше.

Просыпаюсь я, наверное, в автобусе. Я лежу на Тане, и не отпускаю её, а всё вокруг подпрыгивает и как-то очень тоскливо ревёт. Она белая-пребелая, но дышит, значит, не умерла. Я знаю, что когда умирают, то больше не дышат.

– Расцеплять в больнице будут, – слышу я чей-то голос. – Что за звери…

– Спазм мышц, похоже, – произносит какая-то тётенька. – Мы сейчас ничего не сделаем, но хоть живы… Милиция успела.

– Судя по шву, младшая после операции… – произносит дяденька, а потом всё куда-то уплывает, и я опять засыпаю.

В класс, где хорошие мальчики и девочки, я не попадаю, наверное, не время ещё, а просто плыву в чёрной реке. Я просыпаюсь медленно, будто нехотя, но слышу, как какой-то дядя громко называет моё имя. Прислушавшись, я не понимаю, о чём он говорит, но запоминаю, чтобы потом рассказать девочкам и мальчикам во сне.

– Алёна Синицына, семь полных лет, удлинение интервала, оперирована по поводу врождённого порока сердца, – произносит этот самый голос. – Показан кардиостимулятор, сердечная недостаточность… Сирота.

– Да, это приговор, – соглашается с ним женский голос. – А вторая?

– Татьяна Варфоломеева, пятнадцать полных лет, паралич нижних конечностей, – со вздохом сообщает дяденька. – Сирота.

– Вот чего маленькая так вцепилась, – произносит тётенька. – Усыпить было бы милосерднее, а так…

Голоса удаляются, при этом я опять засыпаю, на этот раз обнаружившись в том самом классе, где хорошие. Та самая девочка, которая меня в прошлый раз на руки брала, улыбается и опять делает то же самое, отчего я тоже улыбаюсь. Она не спешит меня за стол усадить, а держит, отчего я начинаю думать, что хорошая.

– Расскажи нам о том, как день та девочка провела, – мягко просит меня хорошая девочка.

– Сначала было всё, как всегда, – начинаю я. – А потом Таня, это такая девочка, как вы, почти тётя, она принялась со мной ходить.

– Защитницу обрела малышка, – говорит какой-то мальчик.

– Погоди, не всё так просто, – грустно говорит девочка, у которой на руках я.

И я рассказываю всё-всё. И о мячиках, и о том, что плохо дышится. И о том, что на нас напали, чтобы хорошими сделать, потому что у Тани тоже нет мамы. Я говорю о том, как нас делали хорошими и где я проснулась.

– Можешь как можно точнее рассказать, что говорили те двое? – я вижу учителя, появившегося неизвестно откуда.

– Конечно! – киваю я и начинаю говорить, причём мне кажется, я дословно запомнила.

– Учитель, а что значит «усыпить»? – не понимает та, что меня на руках держит.

– Убить, – коротко отвечает он. – У девочек нет выбора. Скорее всего, мы видимся в последний раз.

– Ой… Это потому, что вторая парализована? Их убьют, как «бесполезных членов общества» в мире Тау? – интересуется какой-то мальчик и добавляет затем. – У них нет выхода, а мы не успеем.

– С учётом того, что не знаем, где они находятся, да, – тяжело вздыхает учитель. – Что же, другого выхода нет.

Покачивающая меня на руках девочка кивает и начинает рассказывать мне, что делать нужно. Нам желательно с Таней снаружи оказаться. Возможно, у добрых тётенек и дяденек есть повозка для Тани, потому что она ходить не может, и тогда нужно будет попроситься погулять.

– А зачем? – спрашиваю я.

– Потому что иначе будет совсем плохо, – грустно глядя на меня, говорит мне эта хорошая девочка.

Во время какого-то «Испытания» мы не сможем видеться, но это не навсегда. Когда оно закончится, я совершенно точно буду хорошей девочкой и Таня тоже, поэтому пугаться не надо, а нужно будет попросить там, где я окажусь, позвать Академию. И мне кто угодно поможет. Это так странно… Но я же послушная? Послушная. Значит, так и сделаю.