Глава 3

Первым, что я почувствовала, был резкий запах нашатырного спирта. Я нашла в себе силы отмахнуться и открыть глаза. Это было фатальной ошибкой. Меня ослепило. Пришлось снова зажмуриться. Решив сделать очередную попытку, я слегка приоткрыла правый глаз, а затем левый. Передо мной высился белоснежный потолок и длинная лампа.

– Я в раю? – хрипло произнесла я.

– Ну слава всевышнему! – бросилась на меня с объятиями Леся.

– Ты ее сейчас задушишь, и нам придется снова ее откачивать, – шикнула Лера. Леся состроила недовольную рожицу, но спорить не стала.

Спустя пару минут пришло осознание, что я лежу на кушетке в медпункте. Я попыталась подняться, но кто-то очень нежно взял меня за руку и, нажав легонько на плечо, заставил лечь обратно.

– Не надо, иначе снова голова закружится. Полежи.

Это была Саша. За нежностью в голосе она не смогла скрыть волнение. Слегка приподнявшись, я увидела, что в медицинском кабинете стоят мои девочки и классная руководительница, которая о чем-то говорит с фельдшером.

– Что случилось? – спросила я тише, чем хотелось. Горло саднило.

Саша протянула мне стакан с водой и ответила:

– Мы столкнулись, ты потеряла сознание. Я очень испугалась за тебя.

– Почему я здесь? Кто выиграл? Где тренер?

В голове было столько вопросов, что она начала трещать. Лера перехватила слово:

– Когда ты упала, Лиана начала вопить, что ты притворяешься, что они начали побеждать, а ты не умеешь проигрывать. Саша смогла заставить ее молчать.

Слегка улыбнувшись так, чтобы не было больно, я посмотрела на подругу. Ее глаза в зависимости от освещения меняли цвет. Сейчас они были серые с зеленоватым отливом – цвета надвигающейся бури.

– Са-а-аш, ты же мне потом расскажешь, как это сделала?

– Ди, я рада, что тебе становится лучше, – легкая усмешка тронула ее уставшее лицо, – но в другой раз.

– Ладно. – Я снова перевела взгляд на Леру. – Что с игрой?

Она продолжила:

– Когда ты не реагировала на нашатырный спирт, было решено перенести тебя в медпункт. Тренеры и судьи долго спорили, что можно сделать в данной ситуации, и решили… Предупреждаю, тебе не понравится их решение.

– Давай уже.

– Они перенесли игру, результаты обнулят, повторная игра состоится 24 декабря, – выпалила Лера и затихла.

– Вы могли выиграть матч и без меня! – Я начинала злиться. – Понятно, почему команда Лианы согласилась, они же проигрывали. А почему Михаил Иванович ничего не предпринял? – Негодование накрывало меня. Хотелось, как капризному ребенку, начать сучить ногами, но здравый смысл еще меня не покинул.

– Он очень переживал за тебя, да и как бы мы играли, не зная, в каком ты состоянии? – дрожащим голосом произнесла Леся.

Волосы прилипли к ее мокрому от пота и слез лицу.

– Дорогая, не плачь, все будет хорошо. Два дня отдыха – и я снова возьмусь за тренировки.

Тут подала голос все еще бледная от испуга Наталья Андреевна:

– Сожалею, но ты без нагрузки на неделю. Если тебе станет лучше, то можно тренироваться, но только в легкой форме. А если лучше не станет, боюсь, ты пропустишь игру.

Мои глаза стали больше, чем у лемура.

– Но как? Надо снова готовиться к матчу, я не могу оставить команду.

– На тренировках ты можешь присутствовать, но будешь только наблюдать и комментировать, без какойлибо нагрузки. За этим проследит ваш тренер, – сказала фельдшер.

Все притихли. Было слышно только надоедливое жужжание лампочки.

Отчаяние. Вот каким оно было на вкус. Мне связывают руки, но я думаю, тренер прекрасно меня поймет и закроет глаза на заключение врача. Все-таки у нас с ним одна цель – победа, с ним-то уж я договорюсь.

Я приподнялась на локтях. В глазах девочек читался страх. Придется пойти на хитрость. Она еще никому не вредила.

– Ладно, не беда, мы с этим справимся. Скамейка, значит скамейка. Девочки, езжайте домой, а я позвоню маме, она меня заберет.

Они, конечно, никуда не хотели уходить, но усталость после игры сказалась на всех нас. Они посмотрели друг на друга и приняли единогласное решение. Каждая прошла мимо меня и обняла, Леся даже чмокнула в щечку, что вызвало у меня умиление. От таких эмоций даже не заболела голова. Видать, смена на положительный лад понравилась моему организму.

И тут я вспомнила.

– Наталья Андреевна, чуть не забыла. Никита всетаки проводил меня. – Фельдшер стояла рядом и врать, что ее не было на месте было бы странно, поэтому я начала импровизировать. – По дороге у меня закружилась голова, и мы присели на пол. Никита не мог меня оставить в таком состоянии, даже сбегал за водой. – Я сама удивлялась, как быстро сочинялись эти глупости, но очень надеялась, что учитель в них верит. – В итоге он пропустил бо́льшую часть урока из-за меня. Простите. – Я посмотрела на нее жалобным взглядом, молясь про себя, чтобы Никиту не наказали.

Классная руководительница слегка улыбнулась и, кивнув, вышла из кабинета. Видимо, для нее это было самой незначительной проблемой сегодняшнего дня. Оставалось только надеяться, что она мне поверила.

Голова кипела от поступающей информации, но одну мысль я все-таки успела поймать. Я же хотела позвонить маме. Начала искать в сумке телефон, но кто-то вдруг постучал в дверь. Если бы это были девочки или фельдшер, они бы вошли без стука.

– Войдите, – едва слышно сказала я.

Послышались шаги. Первое, что я увидела, были серые глаза и холодно-пепельный цвет волос. Потом мой взгляд упал на огромный сверток в руке. И без того высоченный Никита навис надо мной, сидящей на кушетке, так что мне стало даже как-то неуютно. Да еще этот огромный сверток…

– Власенко, ты что тут забыл?

Меня удивило его выражение лица – Никита казался грустным.

– Я очень волновался.

– Что? – совсем тихо произнесла я.

– Я волновался за тебя. Это же из-за меня ты получила ушиб.

– Как видишь, со мной все нормально, – сухо ответила я. Мне стало не по себе от своего же ответа.

Он прошел в кабинет и сел на стул, продолжая держать сверток.

– Что это? – Я взглядом указала на его руки.

– А, это плакат, ты его уже видела. – От сказанного у него на щеках слегка проступил румянец.

– Кстати, я хотела испепелить тебя на месте, когда его увидела, а ты еще и Димку подговорил.

Он улыбнулся. Да-а, я очень хорошо помню эту улыбку. Каждая его пакость или издевка надо мной завершались этой коронной улыбочкой. Однако сейчас она мне показалась милой. Улыбка была самой обычной, но всегда искренней.

И что на меня нашло? Власенко милый? Точно сильно прилетело…

– Так, значит, ты переживал за себя?

– В смысле? – ошарашенно посмотрев на меня, спросил он.

– Ну, ты сказал, что ушиб я получила из-за тебя. Выходит, переживал, что из-за меня у тебя будут проблемы.

Что-то поменялось в его глазах, и кроткая улыбка сошла на нет. Едва слышно, как будто не хотел этого говорить вслух, он произнес:

– Семенова, я правда за тебя волновался. И не важно, как на мне это отразится. – Он отвел взгляд в сторону, теребя кончик плаката. – Я испугался, увидев тебя без сознания, а когда спустился с трибун, тебя уже не было. Я подошел к Наталье Андреевне, она сказала, что тебя отнесли в медпункт. С тех пор я сидел и ждал, когда ты придешь в себя.

От его признания стало не по себе. Я потупила взгляд. На мне все еще была спортивная форма и испачканные наколенники. Мне резко захотелось развеять обстановку.

– Покажи плакат, – сказала я, сама себе удивляясь. Который раз за день.

Никита поднял на меня взгляд, явно тоже ошарашенный просьбой. Он долго всматривался, ожидая подвоха, но я лишь утвердительно улыбнулась в ответ. Тогда он неуверенно начал раскручивать плакат. Он растянул его на всю ширину рук, так что его голова скрылась за ватманом. В зале он казался меньше, а сейчас видно, как ярко написано слово «СЕМУШКА», намного ярче слова «ВПЕРЕД!».

Я подошла ближе, всматриваясь в нарисованные вокруг фразы звездочки, сердечки и смайлики. Протянула руку, чтобы потрогать их, и плакат резко опустился. Никита испуганно ойкнул. Моя рука оказалась на уровне его груди. На нем была толстовка, обычная, голубая, под цвет нашей команды. А вдруг он специально сказал тогда в коридоре: «Я лучше посмотрю, как вы продуете»? Может, он просто хотел меня позлить? Потому что цвет толстовки говорит о том, что он пришел поболеть за нас.

Мы оба замерли, не зная, как поступить. Прошло не меньше минуты, прежде чем я опомнилась.

– Мне надо позвонить маме, – сказала я.

– Мне выйти? – уточнил Власенко.

Вопрос был простым, но он меня озадачил. Мне не хотелось, чтобы Никита уходил. И это желание по-настоящему пугало меня. Я старалась убедить себя в том, что с ним не так грустно одной в медпункте. Пока он рядом, мысли об игре меня не атакуют. Если быть честной, я сейчас не была к ним готова.

– Останься.

Я не видела, как отреагировал Никита. Я быстро отвернулась, чтобы он не увидел моих покрасневших щек. За спиной послышались удаляющиеся шаги, и я предположила, что он отошел к окну. Я была благодарна за то, что Никита дает мне побольше пространства. Разговор предстоял не из простых.

Я набрала маме и объяснила ситуацию. Как же я любила ее! «Дочка, как же так произошло?» и «Ох, Ди, я же переживаю за тебя». Она вкладывала в эти слова всю свою любовь, но в силу моего характера я слышала их чаще, чем другие. Расстраивать маму мне не нравилось, но меня всегда удивляла ее реакция на мои «случайные» происшествия. Она никогда не кричала на меня и тем более не поднимала руку, как бывало с другим ребятами, по их рассказам. Она всегда спокойно выслушивала недовольства Натальи Андреевны и директора, а после давала мне слово, что посмотрит на ситуацию моими глазами. Она, конечно, не гладила меня по головке за некоторые поступки, но и не отчитывала. Мы просто разговаривали, обсуждая, как можно было бы поступить иначе или как избежать такой ситуации.

Как я и предполагала, мама задала миллион вопросов, на которые я пообещала ответить в машине по пути домой. Я отключилась и убрала телефон обратно в сумку. Развернувшись, я стала разглядывать Никиту. Он по-прежнему стоял ко мне спиной, глядя в окно. Не знаю, слушал ли он наш разговор или ушел в свои мысли.

– Никита, – тихонько позвала я.

И увидела, как от неожиданности он задержал дыхание. Похоже, я и вправду вырвала его из размышлений. Власенко не спеша повернулся ко мне, и я обратила внимание, как несколько прядей пепельной челки упали ему на глаза. Возникла неловкая пауза.

– Так… – начала я.

Но Никита, начав говорить со мной в унисон, сказал:

– Давай я тебя провожу.

– Ладно, но мне надо еще переодеться, ты не мог бы выйти?

– Да, конечно, – немного смутившись, ответил он и вышел.

Когда захлопнулась дверь, я начала быстро стягивать форму, но резкие движения отдавались болью в голове, поэтому пришлось немного замедлиться. Я взглянула в зеркало, и увиденное меня не обрадовало.

На меня смотрело бледное лицо. Ощупав лоб, я нашла место удара. Там образовались шишка и слабо проявляющийся синяк. Классно. Через пару дней тут будет отличное желтое пятно, сочетающееся с моими карими глазами. Провела пальцами по волосам, пытаясь распутать пропитанные солью колтуны. Не спеша надела толстовку и спортивные штаны.

Послышался стук в дверь и вопрос Никиты:

– У тебя все в порядке?

– Да, я уже выхожу.

Оглядев кабинет в последний раз, я увидела плакат, который Никита забыл забрать. Идея, посетившая меня, была безумной, пугающей и манящей. За секунду я успела подумать: «Что я делаю?». А в следующую секунду уже пихала плакат в сумку, обещая потом найти объяснение этому поступку для себя самой.

Я выключила свет и закрыла дверь. Основное освещение в школе уже выключили, и весь коридор покрывал свет уличных фонарей. Я подошла к окну и застыла, наблюдая за сказочной картиной. Огромные хлопья снега засыпали еще голую с утра землю. Их было так много, что на мгновение захотелось вбежать в этот бесконечный поток, задрать голову, закрыть глаза, высунуть язык и наслаждаться. Я не знаю, как долго стояла у окна, погруженная в свои мысли, пока Никита не коснулся моего плеча, выводя из транса.

– Снова голова закружилась? – спросил он, как мне показалось, с ноткой нежности.

– Нет, просто это самый спокойный и запоминающийся момент за сегодняшний день.

Не убирая руки с моего плеча, Никита тоже повернулся к окну.

– Вот бы сейчас их все языком поймать, – озвучил мои мысли Власенко.

Я ошарашено обернулась. По-моему, от удивления даже раскрыла рот, а он все продолжал смотреть в окно. Нет, теперь это самый запоминающийся момент на сегодня. Мы простояли так еще какое-то время и пошли к лестнице.

Спускались мы молча. Я рассуждала, мог ли Власенко читать мои мысли. И нет, я не пересмотрела шоу с участием экстрасенсов. Просто это не могло быть взаправду – что мы подумали об одном и том же. Я настолько погрузилась в себя, что перестала следить за дорогой и запнулась. Налетев на Никиту, я машинально схватила его за руку, чтобы не упасть.

– Прости, сегодня я чересчур рассеянная.

Пару секунд спустя я осознала, что до сих пор держу Власенко за руку. Я отдернула руку, что выглядело еще более нелепо. Никита ухмыльнулся.

– Ничего, Семушка, я привык.

Если бы можно было измерить мой уровень бешенства, то сейчас он находился где-то на уровне «задушить придурка». Как бы не так, я не клюну на очередную издевку этого самовлюбленного хама.

– Ты, кстати, мой должник. Я отмазала тебя от Натальи Андреевны.

Теперь уже улыбалась я, а Никитина улыбка мигом сошла на нет. 1: 0 в пользу Дианы Семеновой.

– Ты та еще лиса, Ди, – приобняв, сладко протянул Власенко над моим ухом.

Я взяла его за рукав кофты двумя пальцами, будто трогаю что-то отвратительное, и скинула руку со своего плеча. Он снова одарил меня нахальной улыбкой. Я же смотрела на него как на врага народа. Все добрые мысли о Власенко улетучились.

Мама забежала в школу с перепуганным лицом. Искоса окинула взглядом Никиту. Ощущая всю неловкость ситуации, я быстро попрощалась с ним, взяла маму под руку и повела в сторону машины.

По пути я один раз оглянулась. Власенко стоял на крыльце и провожал нас взглядом. Он помахал мне, я же отвернулась. Обойдется. Я и так была сегодня с ним слишком доброй. Мы сели в машину, где пахло пионовидной розой и апельсином – любимыми мамиными духами, и, устроившись поудобнее, поехали домой.

* * *

– А ты не рассказывала, что Никита так вытянулся и похорошел, – не успев отъехать от школы, игриво произнесла мама.

– Ма-а-ам, если ты не заметила, то я про него в принципе ничего не рассказываю. И вообще, столько всего произошло за день, а это первое, что ты мне сказала…

– Ладно, как это произошло? Хотя, стоп. Уверена, в этом замешан Никита. – Она покосилась на меня, улыбаясь, как Чеширский кот.

– От тебя ничего не утаить, – вздохнула я. – Никита Власенко, моя проблема на голову, причем на ГО-ЛО-ВУ в прямом смысле слова. Это он сегодня снес меня с ног дверью.

Мама резко обернулась. По ее взгляду можно было подумать, что мы сейчас развернемся и поедем давать по голове самому Власенко. Поэтому, предвещая ее вопрос, я продолжила:

– Он не специально, все случайно вышло.

– Ладно, – повернувшись обратно, ответила мама. – Кстати, вы очень мило смотритесь вместе. Я заметила, как он обнимает тебя.

Мои глаза чуть не повылезали из орбит.

– А ты случайно не заметила, как я так же мило скидываю эту лапу с себя?

– Малышка, ты не замечаешь явных вещей.

– Ага, – скучающе парировала я. – Зато вы с учительницей биологии замечаете.

Мама усмехнулась, так ничего не ответив.

* * *

Настояв на своем, мама повезла меня в травмпункт. К счастью для нас обеих, очереди не было, и мы управились за полчаса. Врач назначил рентген, а после долго изучал снимок. Когда он озвучил вердикт, мы с мамой синхронно выдохнули. Сотрясения не было, но ушиб сильный. Тренировки на этой неделе мне, конечно же, противопоказаны, как и занятия физкультурой. Врач назначил повторный осмотр через неделю и, если болей не будет, я получу долгожданный допуск к тренировкам и играм. На этой счастливой ноте мы буквально вылетели из больницы.

Я кратко пересказала, что случилось за день, и посмотрела в окно. За это время снега знатно прибавилось.

Снеговиков, конечно, лепить еще рано, но под колесами уже раздавался приятный шорох. Я снова вспомнила все, что произошло за сегодняшний день: тяжелую игру, Лианкины выпады, переживания девочек и Никиты, которых вообще быть не должно. Я была счастлива осознавать, что этот день подходит к концу, и как никогда радовалась возвращению домой.

Комната была моим личным раем. Я безумно любила это место. Стены были увешаны фотографиями. Множество смешных моментов с девчонками, милые с мамой, селфи с Лешиных матчей, где он каждый раз держит либо кубок, либо медаль, коллекция открыток из стран, где я хотела бы побывать. Возле окна был почти полностью заставленный угловой книжный стеллаж. На кровати сидел Мистер Наклз – плюшевый лев. Ему примерно столько же лет, сколько и мне, и вид был соответствующий. Вся грива либо в проплешинах, либо в колтунах. Вместо одного глаза красовалась пришитая мамой пуговица. Брюхо зашито после детской мечты стать доктором, а вместо одной лапы шов – он был трехлапый. Возможно, я уже взрослая для игрушек, но Наклз был моим талисманом.

Я приняла теплый душ. И это было то самое, в чем я нуждалась весь день. Надела свою любимую пижаму лавандового цвета и только тогда расслабилась. Зарывшись в одеяло, я взяла телефон. В общую беседу с девочками написала: «У меня все хорошо. Из школы забрала мама, голова уже почти не болит. Дорогие, не переживайте за меня. Завтра в школе увидимся, целую». Леся прислала в общий чат историю Лианы: «Сегодня нам так и не дали победить. Если бы кое-кто умел проигрывать, мы бы уже готовились ко Всероссийскому турниру». Я закатила глаза и показала язык в экран. В этот момент в комнату зашла мама.

– Видимо, сильное сотрясение, раз ты телефону моську корчишь.

Я засмеялась, представляя, как это выглядело со стороны. Она принесла мне выписанные лекарства и стакан воды.

– Спасибо, мамуль.

Я проводила ее взглядом, а затем он упал на сумку, из которой торчал плакат. Экран телефона будто специально показал профиль Никиты, который, кстати, был онлайн. Руки зачесались от желания что-нибудь ему написать. М-да, похоже, мой мозг и правда поплыл. Но я одернула себя раньше, чем случилось непоправимое.

Это же Власенко. Он ни капли не изменился. На сегодня, пожалуй, хватит приключений. Отложив телефон, я почувствовала, как на меня начала накатывать усталость и, прикрыв глаза, отключилась.