– Воздух. Легкие – моя беда всю жизнь, а горный воздух меня лечит. У меня были дела в этом регионе, а после я позволил себе отдых в горах, потому что такая возможность подворачивается мне не так уж часто.

– Допустим… Ну и как прошла ваша встреча с Рэдж?

– Посредственно и, полагаю, совсем не так, как ожидала Регина. К моему большому сожалению, наши с ней отношения никогда не складывались по классической модели «отец – дочь». Я всегда подозревал, что не способен на любовь к детям, поэтому и не завел семью. Я предупреждал об этом Ольгу, мать Регины, и она поняла меня. Она сразу сказала, что рожает для себя, и это не было ложью. Она не пыталась навязать мне ни себя, ни этого ребенка, я всегда уважал ее за честность.

– Но все же вы приходили к Регине сами?

– Некоторое время – да, когда мне стало интересно, что я почувствую. Возможно, я ошибся в себе и вся эта история с семьей мне нужна? Но я быстро разобрался, что это лишнее. Тогда я прекратил наши встречи. Беда в том, что к тому моменту я приучил Регину к себе, и она стала требовать новых встреч.

Желание двинуть ему крепло. Просто встать и двинуть, со всей дури, чтоб чуть подправить эту самовлюбленную рожу… Но я напоминал себе, что так нельзя. Батрак не сказал и не сделал ничего преступного, и даже если он моральный урод, по закону это не карается. Он был честен с Рэдж и ее матерью от начала до конца, ну а то, что он на любовь не способен… это даже не его беда.

– А потом вы пропали, – напомнил я.

– С точки зрения некоторых моих знакомых – да, пропал. Но сам-то я в любой момент времени знал, где нахожусь.

– И где же?

– Я был в Азии. Во время очередной экспедиции мы с коллегами оказались на территории, принадлежащей государству не дружественному и не слишком развитому. Охранников, сопровождавших нас, убили, но ученых не тронули, и я много лет работал на правительство этой страны как историк.

– За девятнадцать лет вы никому не сообщили об этом?

– Я был там не девятнадцать лет, а меньше, потом я уехал. И кому я должен сообщать? Я ни перед кем не держу ответ.

Снова эта ледяная, безжалостная честность. Он наверняка мог позвонить Рэдж, и не раз, даже если его во дворце султана заперли! Ему просто было плевать на всех. Вести исследования там ему оказалось так же удобно, как в России или Европе. А если так, что ему до чужого беспокойства?

Он жил там, пока было удобно, и уехал, когда это стало удобнее. То, что для Рэдж он за эти годы превратился в личного белого кита, его не волновало.

Даже мне было тяжело все это принять. Не хотелось даже представлять, что чувствовала Рэдж, которой после девятнадцати лет разлуки, тоски и надежды пришлось смотреть на эту равнодушную рожу!

А ведь я предупреждал ее… Почему она меня не послушала? Почему не осталась дома?

– Я объяснил Регине то же самое, – продолжил Батрак. – К моему большому сожалению, она восприняла это тяжело. Эмоциональностью она пошла в мать.

– Подозреваю, вы не пытались смягчить для нее удар.

– Да, сказал как есть. Кому от этого лучше? Я никогда не смог бы дать ей то, что ей нужно. Мне кажется, что честнее всего было сказать ей об этом и не дарить ложных надежд.

Ирония в том, что и я бы этого хотел в иных обстоятельствах. Чтобы Батрак раз и навсегда объяснил Рэдж, кто он такой на самом деле, чтобы она перестала верить… Но я не хотел терять ее!

– Чем же закончилась ваша встреча? – спросил я.

– Увы, слезами. Я надеялся, что Регина воспримет это лучше, хотя предполагал и такой вариант. Она покинула меня, и я был уверен, что на этом вопрос закрыт.

– Где вы с ней говорили?

– В моем номере. Выбор сделал не я, Регина дождалась меня у двери, хотя я заметил ее уже в ресторане. Думаю, она и сама понимала, что может расплакаться или повысить голос, ей не хотелось делать это в общественном месте. Очень верное решение.

А вот я думаю, Рэдж вообще надеялась, что все пройдет не так. Она встретилась с ним наедине, чтобы у нее была возможность обнять родного отца без оглядки на толпу… Опять же, бессмысленно думать об этом теперь.

– То была единственная ваша встреча? – уточнил я.

Я надеялся поймать его на лжи. Сам не знаю почему. Батрак вообще был не обязан разговаривать со мной и уж тем более сообщать такие подробности, как годы, проведенные в плену. То, что он все-таки сделал это, показывало, что он хотел спасти меня от изматывающей неопределенности, а это уже поведение нормального мужика.

Но если бы я поймал его на лжи, у меня получилось бы снова вписать его в цепочку странностей, которые я обнаружил, и я не сдавался. Батрак мне задачу не упрощал:

– Я думал, что она будет единственной. К сожалению, Регина по какой-то причине меня переоценила и решила дать мне еще один шанс. Возможно, она предпочла бы повторить разговор на территории курорта, но у меня был запланирован отъезд, и мы с ней разминулись. Она нашла меня в этом городе.

– Как?

– Я не спросил у нее, я не столь любопытен. Но рискну предположить, что по прокатному автомобилю – тогда я его еще не вернул.

Елки… еще одна деталь в его рассказе сошлась! Ничего подозрительного…

– Почему вы машину сразу не вернули?

Я ожидал, что хоть теперь-то он скажет, что это не мое дело, потому что это действительно было не мое дело. Однако Арсений Батрак был невозмутим, как скала.

– Изначально автомобиль показался мне очень хорошим. Но под конец использования двигатель начал подводить – думаю, это был предвестник тех загадочных поломок, которые позже приписали мне. Я, кстати, сообщил о них механику, однако был проигнорирован, потому что молодой человек не нашел на машине внешних повреждений.

– Как прошел второй разговор?

– Нервно. Хуже, чем первый. Регина уже была на взводе из-за того, что я не оправдал ее ожидания. Да и я был несколько обескуражен ее настойчивостью. Разговор в какой-то момент пошел на повышенных тонах… Но не более того. Мы встречались в этом самом ресторане, мне так удобней. Так что если вам нужны свидетели, здесь вы их найдете. Они подтвердят, что мы с Региной разошлись пусть и в конфликте, но по доброй воле, и никто никого не преследовал. Я был убежден, что она отправится домой. Еще во время первого разговора она рассказала мне, что замужем, упомянула вас. Я увидел, что у нее есть жизнь, и мне не хотелось занимать в этой жизни место, которое для меня было бы лишним. Я действительно не знаю, что произошло с ней дальше.

– Как-то очень много трагических совпадений на вашем пути… – сказал я, хотя уже и сам себе не верил.

– Вы об исчезновении семьи на курорте? Я видел это в новостях. Но почему вы решили, что это связано со мной? Вот я сижу перед вами – разве способен я похитить четырех человек? Или убить молодую женщину без единой на то причины?

Допустим, Рэдж он убить смог бы… но не смог бы сделать все то, о чем говорил судмедэксперт. Да и потом, при всей моей неприязни к Батраку, я чувствовал, что он не врет мне: он не убивал мою жену.

– Вы – единственный общий знаменатель в этой истории, – указал я.

– Неверно.

– Разве?

– Общий знаменатель – это курорт, если уж искать общий знаменатель, – пояснил Батрак. – Там пропала семья. Там, вероятнее всего, сломалась машина, которую я арендовал. И Регина тоже была там.

– Но она оттуда уехала!

– А вдруг вернулась? Если она после нашего расставания направилась не к вам, то куда? Возможно ли, что туда?

Как бы мне ни хотелось спорить с ним, я вынужден был признать, что это возможно. Тот горный курорт вполне мог понравиться Рэдж. Она захотела отдохнуть там после ссоры с отцом, может, подманить меня, надеясь, что я сменю гнев на милость, узнав, что Батрак теперь в прошлом.

И уже там что-то случилось… Возможно, то же, что и с пропавшей семьей. Но папаша ее к этому действительно непричастен, ему-то повезло вовремя уехать!

– Ясно, – я поднялся из-за стола. – Спасибо.

– Николай, я понимаю, что это трудно, но попытайтесь смириться и жить дальше.

– Понимаете? Вам-то трудно не будет!

– Мне не будет, – согласился Батрак. – Для меня это не горе, а для вас – горе. Но вместо того, чтобы назначать виноватых, бросьте свои силы на исцеление, а меня, прошу, забудьте.

* * *

К черту его, на самом-то деле. И к чертовой матери. И вообще, пусть вся родня, что обитает в аду, забирает его себе, потому что здесь он даром никому не нужен. Хотя он и не хочет быть нужным, это видно…

Мне хотелось винить его за то, что он не любил Рэдж. Как ее можно было не любить?! Да и потом, если винить его, не нужно будет винить себя…

Но итог-то от этого не изменится. Мой поиск справедливости завершился вот так быстро и бездарно. Теперь, хочу я этого или нет, нужно научиться жить без Рэдж. Вернусь домой, продам квартиру и… не знаю что. Что-нибудь придумаю.

Уехать я собирался незамедлительно, потому что в этом городе меня больше ничто не держало, а далекая линия гор и вовсе давила, напоминая мне, в чем я ошибся. Но когда я вернулся в гостиницу, оказалось, что стремительного отъезда все-таки не будет.

Нет, новых посланий для меня не оставили, меня никто не разыскивал, скучающие администраторы и вовсе обратили на меня не больше внимания, чем на дохлую муху между оконными рамами. Сюрприз поджидал меня в номере: когда я вошел, там оказалось людно.

Незваные гости не таились, они с уверенностью встречали меня у входа. Это было настолько нагло, что я не просто прифигел, я решил, что это не мой номер. Но номер оказался мой, а на здешних горничных они не тянули.

Компашка была, мягко говоря, сомнительная. Единственное кресло занял спортивный мужчина лет сорока, стриженный коротко, по-военному. Лицо было грубым, по выразительности конкурирующим разве что с кирпичом, да еще и изуродованным кривым шрамом на щеке. Болотно-зеленые глаза наблюдали за мной с абсолютным безразличием, словно мой номер вообще выбрали случайно и я как человек принципиального значения не имел.

На подоконник присела женщина, примерно ровесница своего спутника, невысокая, стройная, с красивыми карими глазами и некрасивыми, будто для балласта, тонкими губами – две ниточки, стратегически обозначенные перламутрово-розовой помадой. Женщина приветливо улыбнулась мне, но это не сделало ситуацию с вторжением в мой номер лучше.

Ближе всего к двери стоял какой-то бледный дрыщ. То ли он солнца год не видел, то ли от страха побледнел, не поймешь, но на его светлой коже особенно неприятно смотрелась неровная поросль щетины на лице и шее. Сомневаюсь, что это была модная ныне борода, скорее у парня не нашлось времени за собой следить или он просто забил на это дело. В компании незваных гостей он оказался самым молодым – лет на десять младше своих спутников. Он и обратился ко мне первым: