– Знаешь что, девочка, не дури мне голову! Я своих ублюдов даже с закрытыми глазами узнаю. Они у меня все дрессированные! Эй, самородок ко мне! – два ублюда спотыкаясь и разбрызгивая песок во все стороны ломанулись к хозяину. – Деньга, к ноге! – уже не так уверенно приказал Пан Арш`хан. Около негоцианта стояли четыре одинаковых корабля пустыни.

– Вот и дудки, это мои ублюды! – спохватилась я, понимая, что надо спасать свое приданное, а то не видать мне свадьбы с сыночком халифа как своих ушей, да и на сам отбор соваться голой пустая затея. Хотя… Если абсолютно голой. Брр. Глупость. Без ублюдов никак, а то сочтут за нищенку. Если и голой, то надо же на ком-то ехать!

– Ну-ка к хозяйке живо! – закричала я улепетывающим зверям.

Два ублюда развернулись и побежали в обратную сторону.

– Ну вот этот ублюд точно мой. – завопил ошарашенный коммерсант и зычным голосом заорал на всю пустыню разворачивая корабли пустыни.

Я тоже не унималась, вертая свое убегавшее добро взад, зря что ли на них целое желание из трех единственных потратила!

– У-у-у-блюды-блюды-блюды, ко мне! – часть сухопутного флота, убегавшего от меня, развернулась и стала бороздить просторы пустыни в обратном направлении.

– Дудки этот мой, серый с пятном на корме! Золото, барыш, навар, проценты, выгода, доход! А ну, ПРИБЫЛЬ, ко мне!

– Ко мне мое верное ПРИДАННОЕ! – Одновременно с торговцем скомандовала я.

Короче мы гоняли блохастых скакунов туда – сюда по пустыне, деля их между собой. Пока окончательно не разобрались, где свои и чужие. Хриплые и взмыленные мы бродили между впавшими в ступор от крика скакунами.

Караванщик не смело дотронулся до шкуры ублюда, не веря в материальность существа. Нет, это был не мираж, ублюд дернул шкурой, сплюнул в песок свою жвачку, нагнулся вырвал из песка свежую колючку и принялся ей чавкать.

– Осторожней! Сломаешь, придется платить, – зло рявкнула я, до нельзя взбешённая, уставшая и потная. Еще одного такого торга, не выдержу, отдам чертову торгашу всех блохастых мешков и уйду в пустыню к отшельникам.

Пан Арш`хан отдернул руку. Но глядеть округлившимися глазами не перестал. Напротив, друг друга стояли два совершенно похожих, будто отраженных в зеркальной глади каравана. Два погонщика одинаковых с лица, словно родные братья, ощупывали носы друг друга, подтверждая абсолютное сходство.

– Не знал, что в разбойники берут женщин-магов. Это какой-то новый прием грабежа, о котором я еще не слышал, – силясь справиться с шоком произнес торговец.

– Никакой это не грабеж, и я не разбойница, а невеста! Будущая – И без пяти минут твоя халифа! – Скромненько уточнила я.

Торговец развернулся, чтобы проверить в своем ли я уме и уткнулся нос к носу с вылезшим из лампы джинном. Последовала новая сцена полная изумления, удивления и шока.

Лишь бы у Пана Арш`хана от излишка неожиданных новостей на жаре сердечного приступа не случилось. Мы размножили ублюдов, погонщиков и товар, но вот торговец наотрез отказывался почковаться. Не смотря на все старания джинна так и остался в единственном экземпляре. Мне одной с таким огромным караваном ни за что не справиться. Я не то что до столицы, но и до ближайшего куста колючек его не доведу! Так что без опытного караванщика нам никуда.

Тем временем Пан Арш`хан все еще дивился чуду.

– Лаш? Ты – джинн? И как это тебя угораздило? – с подозрением и даже какой-то брезгливостью спросил торговец. Он обходил по кругу брата, разглядывая его дымный хвост, уходящий в носик сосуда и саму лампу, лежащую на песке.

– Это ты тут с ублюдами шалишь?

– Ну, типа я… но не сам меня заставили. Вот. – И джинн-предатель шагнул в сторону и потянул в сторону ублюда за которым я пряталась.

– Ага, старая знакомая. Любительница сманивать на сторону ублюдов. То-то я смотрю вдруг тихо стало, а ты вот где. Неужто решила подобным образом переворот в халифате устроить? Думаешь если золота много власть будет в твоих руках? Никто поверь на это не поведется. Солнце сядет и все твои ублюды и сундуки растают как дым!

– Тебе-то какое дело? С чего это какой-то погонщик ублюдов обо мне заботится? И не мираж это вовсе, и с закатом ничего не изменится. Иллюзии – это когда дэвы шалят, а тут у нас целый джинн. Так что это не обманка, а точная копия ублюдов. Размножение в геометрической прогрессии.

Пан оглядел удвоившийся караван, пересчитал зверей и сундуки, глаза торговца загорелись жадностью. Но природная осторожность все-таки взяла верх.

– Брат, ты что задумал? – сощурив черные глаза подозрительно спросил Пан у джинна.

– Ну так это… Раша, того… женить…

Купцу потребовалась всего секунда, чтобы просечь в чем дело.

– Я с тобой! К черту ублюдов и золото! – немедленно отреагировал Пан. – У меня на него зуб еще с детства, он у меня абак^[1] украл! Эй, там, люди! Поднимай ублюдов и элефантов мы едем в столицу на свадьбу моего брата!

Торговец внезапно развил бурную деятельность, народ засуетился, вьючные животные забеспокоились, пустыня вскипела.

– А вам, ненаглядная моя Фирюза, я и караван свой одолжу, и людей, и часть золота, и часть прибыли от продажи шелков, и все вам в приданное! Золото, каменья, пряности, шелка! Станете у меня самой богатой невестой на востоке! А я уж расстараюсь для вас, все-все, что прикажете! Такая красавица, как вы, не может проиграть отбор. Да, стоит один раз увидеть вашу изящную фигурку, сидящую на элефанте, слепец прозреет от вашего великолепия! Умирающий калека вскочит и побежит за вашим скакуном, лишь бы еще хоть разочек взглянуть на вас! Я и сам поражен в самое сердце! Но уступлю это счастье пустыни первому брату! Уважение к старшим, без него никак.

«Ай, льстец, но так приятно. А главное выгодно. Выгодно то, что у меня появился еще один союзник не менее могущественный чем джинн, его поди пол столицы знает».

– Свет пустыни, позволь еще только чуточку увеличить число элефантов, ублюдов, сундуков и тюков, что висят на их спинах. Чтобы твое сопровождение было достойно первой принцессы востока! И халифу не устоять, именно такую женщину он будет пророчить в жены своему старшему сыну.

Я благосклонно разрешила, кивнув головой. Джинну даже не надо было приказывать.

– Эй вы, погонщики, выставить ублюдов в одну линию. – Люди в пыльных хламидах сорвались с места выполнять приказ. Сразу было видно, что Пан Арш`хан очень опытный торговец и каравановод. Люди ему доверяли как себе и беспрекословно слушались. – Да, не трогай поклажу, так оставь! – Торгаш повернулся к младшенькому брату и хлопнув ладонями радостно потер ими:

– Давай, размножай, эти блохастые корабли пустыни! Да побольше копий!

Я ошарашено смотрела как ублюды с поклажей на спине делились на двое, а потом еще раз и еще. Шаг в сторону: рядом стоят и меланхолично жуют колючки уже два зверя.

Торговец также смотрел на все это потирал ладони и приговаривал:

– Быть Рашику женатым! Я ему не прощу ни абак ни отпеженного^[2] и проданного на сторону валларского скакуна.

– Я смотрю у главного визиря родственнички один лучше другого и так сильно его… любят. – Не сдержалась я.

– Так старшенький, – отозвался Пан, поглаживая бороду, – сын любимой наложницы. Его с детства отец баловал все ему и власть, и влияние, и лучших невест. А он нос воротит. Ты на его кислый характер не смотри, это у него от глупости, лучше нет, когда муж туп как пробка. Сама в халифате править будешь, пока муж своими хоббями занимается. Рашик, у нас первый некромант в империи Агар`шайи, все с трупами возится и ничто его более не интересует. Ты его сразу полюбишь как увидишь!

«Тот еще мужнин козырь…» – продумала я, подобрав челюсть от откровенности первого купца халифата.

* * *

Низко висящее солнце пекло в затылок, навес не помогал. Паланкин прикреплённый на спине элефанта немилосердно раскачивало, вот-вот укачает и стошнит. Свадебный караван двигался к своей цели.

Вечером меня догнал почтовый сокол-сапсан с коротким истеричным посланием от папочки. Я развернула пергамент.

«Дочь. ГДЕ ТЫ?!» – запись волшебного послания всколыхнула сонный покой пустыни. Я выдернула перо у возмущённой птицы и написала ответ:

«Еду на отбор. Со мной караван груженый золотом, пряностями, шелками. Меня сопровождает отряд воинов на ублюдах, элефантах и пешим ходом». – Вот так вот, коротко и лаконично. Подумав, я приписала еще пару строк все-таки это послание, пытающемуся сплавить меня с рук, горячо любимому родителю. А старших… надо уважать.

«Знаешь, замужество не такой уж плохой способ провести оставшиеся годы жизни. Будет кому выедать печень и проедать плешь».

Я свернула пергамент трубочкой и сунула в клюв птице. Сокол взметнулся в воздух и исчез в портале.

Спустя не полную минуту взмыленная птица выскочила из портала и села на голову элефанта. Я развернула свиток.

«О-о! Моя мудрая дочь!» – шуршанье платка и громкие сморканья – «Высылаю тебе в помощь караван ублюдов с пряностями, восточными сладостями и лучшими образцами булатного оружия в том числе и полной телегой груженной невероятно редкими пороховыми ружиями. Изобретенного моим дервишем». – Твоим, как же! Фыркнула я, про себя. Об огнестрелах я знала давно и даже умела ими пользоваться чуть-чуть. Звездочет показывал как. Отец продолжал наставлять: – «Надеюсь это вовремя врученное твоему избраннику оружие, послужит к великой военной чести твоего будущего мужа, редкий мужчина откажется от бранных подвигов. Надеюсь, в процессе отбора невест эти скромные дары перевесят чашу весов в твою пользу. Ко всему вышеперечисленному, добавляю два десятка свитков с рекомендациями от наставниц академии невест. Во избежание клеветы и слухов о том, что ты не примерная дочь. Используй их с умом!» – и тихий-тихий шепот в сторону: – «Видит пустынные боги, эти липовые письмена стоили мне огромных денег!»

– «Моя послушная дочь! Желаю тебе наискорейшего замужества, и напоминаю, что твой старый султан-отец не становится моложе с каждым годом. Я жду не дождусь внуков. Постскриптум. Фатима отправилась тебе вдогонку, я не смог остановить эту вздорную бабу».

«О как он запел!» – что ж лишние слуги и ублюды не помешают. Я начала пинать элефанта, желая, чтобы животное пустилось в путь.

– Пан, отправляемся немедленно! Нас ждет обор!

Торговец и не думал двигаться с места.

– Сию минуту, моя сирена песков. Только это…

– Ну что!? – завопила я поражённая в самое сердце, ещё чуть-чуть и я буду ненавидеть этот осторожный вкрадчивый тон, предвещающий неприятности.

– Мы до Аш`шара не доедем.

– Как это? У зверей что ли ноги отсохли? – возмутилась я, он что сейчас ещё будет требовать размножить каравана, у этого торговца есть совесть?

– Ещё нет, но очень скоро. При таком количестве ублюдов у нас до столицы не хватит воды. Нам бы это, в кустики…

– В какие кустики?

– В оазисные, там, где есть трава и кусты будет и вода.

* * *

Оазисы навсегда останутся для меня символом несвободы и синонимом тюрьмы. Видят пустынные боги с самого раннего детства я была заперта в одном из них. Мой собственный отец отнял меня у матери и заточил там, словно я самая ценная драгоценность. И все только из-за одной фразы, брошенной вскользь. Приехавшие в наш дворец гости мимоходом заметили: что я обещаю быть невероятной красавицей, когда вырасту. Это был всего лишь невинный комплимент маленькой смуглокожей девочке, ещё играющей в куклы. Но той же ночью мой отец увеличил охрану дворца в десятеро, а на утро я, посажанная в паланкин, разлучённая с матерью и няньками, под охраной запредельного количества солдат-мамелюков уже ехала в Агариш. Отец так спешил спрятать меня, что даже не дал попрощаться. Меня разлучили со всеми, кого я знала и с куклами в том числе. Внезапно невинные детские игры заменило обучение.

Одно радовало, там я встретилась со своими старшими сёстрами, отправленными туда на обучение в десять лет. Почему же тогда меня заточили в белых башнях в четыре года, лишив всего того что было у других свободы, детства, любви матери?! Дьявольская несправедливость!

Вот почему я люто ненавижу оазисы, но, к сожалению, в пустыне это единственное место, где можно найти воду.

«Кустики», в которых мы искали живительную влагу оказались огромными. Несколько километров питаемых подземными источниками цветущих насаждений и не какие-нибудь засохшие кактусы, а финиковые и банановые пальмы, сочная зелёная трава, тростник и низкорослый кустарник.

Раньше здесь протекала река, это можно было понять по каменистой земле и старому руслу, потом она ушла под землю, но не перестала поддерживать своими живительными токами растения.

Первое что мы сделали: достали механизмы и распаковали их. Ни один караван и носа не сунет в пустыню без приспособлений для добычи волы. Колодцы часто пересыхают или бывают отравлены разбойниками, без воды в пустыне смерть всему.

Мы собрали и установили норию и впрягли в неё ублюда. Животное перед носом которого повесили горсть сочных фиников зашагало по бесконечному кругу. Бурильная установка вгрызлась в грунт и бодренько стала вращаться, выбрасывая на поверхность шматы сырого песка. Источник воды был где-то недалеко нам оставалось только ждать, когда нория доберётся до влаги.

Все занимались своим делом и только я одна бродила как неприкаянная. Работы в караване для меня не было, и я под влиянием скуки пошла бродить по оазису. Шла довольно долго пока внезапно зелёные насаждения не кончились, а я оказалась на верхушке бархана. Передо мной ширились необъятные песчаные просторы, уходящие к самому горизонту, а выше бескрайнее звёздное небо. Не знаю сколько я так простояла, мечтательно глядя в небесную бездну, но от созерцания вечности меня отвлёк какой-то звук. Я опустила взгляд.

У подножия копошился оборванец. Грязный и чумазый, одетый только в набедренную повязку и рваный, сплошные ленты, халат. На макушке вместо чалмы тряпка, призванная впитывать со лба пот. Волосы давно не мыты и взъерошены.

Он пыхтел, тихо ругался и его молодой озлобленный голос далеко разносился над песками.

Ловкий удар лопатой и склон поехал вниз, и я вместе с ним. Земля ушла из-под ног, меня и незнакомца погребло под обвалом.

Мне стоило немалых трудов выкопать себя из песка. Ненормальный уже стоял на ногах и все также остервенело копал. Впрочем, без особого успеха, песчинки ссыпались обратно в воронку, выкопанную чокнутым.

– Ты что творишь! – Завопила я, отплёвываясь и пытаясь встать на ноги, но вместо руки помощи получила лишь лопату песка сверху.

– Не видишь что ли? Могилу граблю, а ты мешаешь! – незнакомец рыл как собака, почуявшая гнилую кость, да так оно и было. – А ну, вали отсюда! – И лопатой меня так в сторону в сторону, толкает. Нет, ну не хам ли?! Наглец! Сначала чуть не потопил в бархане, теперь хочет забить лопатой.

Я на всякий случай отошла в сторону вдруг и в самом деле этот незнакомец не в себе. Вон каким лихорадочным, жадным огнём горят чёрные глаза под не менее тёмными ресницами. Конечно, незнакомец грязен, потен, чумаз и одет хуже, чем распоследний бедняк, но я не могла не отметить правильные черты лица, заострённый прямой нос, упрямо сжатые губы и твёрдый подбородок. Черты лица не были грубы или уродливы скорее наоборот – привлекательны.

Нет, этого нищеброда нельзя было назвать красавцем, но некой грубой мужской породистой красотой он все же обладал и это бросалось в глаза при первом же взгляде на него.

– Слушай, а ты в курсе что разграбление могил – противозаконное действо? – решила небрежно заметить я, уворачиваясь от очередной лопаты песка. Надо же было хоть что-то сказать, похоже этого ненормального больше занимал песок, чем неожиданно свалившаяся на голову девушка. И это немного… задевало.

– С чего бы это? – расхититель гробниц даже не повернулся, продолжая все также неистово махать лопатой и не менее сильно потеть. Нет, это не мужчина, а безумный копатель какой-то.

– Ну, как минимум родственники покойных будут против.

– Родные мумий, что закопаны здесь, сами давно превратились в мумии. Этой гробнице не меньше тысячи лет.

– Хорошо, – не унималась я голос незнакомца был приятен, – а сами покойники будут не против? Я бы, например, не хотела, чтобы меня, когда я умру потревожили, разбудили и вытащили на свет божий.

– Ну как поднимем и вытащим, так и спросим их, – пыхтя, незнакомец налегал на лопату.

«Черт, он что серьёзно будет поднимать покойников? ОН НЕКРОМАНТ? – недоумевала я. – Вот этот оборванец?»

Я предполагала это посредник, добывает мёртвых для заказчика. Посмотрев на плотно сжатые зубы, непреклонное выражение лица я поняла: стопроцентный некромант! Вон и глаза чёрным как у панды обведены, размазались чуток от пота. И он во чтобы-то ни стало сделает это. И выкопает, и разбудит, и поднимет.