Тридцать долларов, заплаченные Хайнцем в качестве расчёта, почти закончились, но Фелиция так и не смогла найти работу. Комната, которую она сняла, была маленькой и пахла углём и плесенью. Два долгих месяца она ходила по театрам, ре сторанам и барам, ища работу, но везде получала отказ. Иногда снисходительный, иногда грубый и уничижительный, но зачастую это были сухие, ничего не выражавшие фразы.
– Начните с чего-нибудь попроще, – предложил один управляющий в дешёвом баре, прочувствовав всё то отчаяние, которое исходило от неё.
– Попроще? – она недоверчиво посмотрела на него.
– Вы могли бы мыть посуду, или… – он сокрушённо вздохнул и развёл руками.
Фелиция поблагодарила его и ушла. «Почему они просто говорят «нет», и не дают мне шанс продемонстрировать свой голос?» – думала она. Какой-то агент, потребовал с неё сто долларов за свои услуги.
– Сто долларов?! – возмутилась Фелиция.
Вспоминая Хайнцев, она думала, что у них было не так и плохо. Или в родном городе. Хайфилдс снился ей, представляясь чем-то милым и до боли приветливым на фоне безразличного Чикаго. Фелиция смотрела на тех, кем хотела стать и думала, что никогда не сможет быть похожей на них. Манера держаться, наряды – всё это было чем-то недоступным и заоблачным. У неё никогда не будет достаточно денег, чтобы купить себе такую одежду. Можно лишь сесть в вагон и отправиться домой.
– Мы можем взять вас посудомойкой, – сказал седеющий управляющий, когда денег осталось на последний обед.
Фелиция спросила, сколько ей будут платить. Посчитала, что за вычетом расходов, ей потребуется четыре месяца, чтобы заработать на билет домой и безрадостно согласилась.
– Мисс Раймонд! – представительно звал её шеф-повар, щеголяя своим итальянским акцентом, а затем, словно издеваясь, велел подмести, подать кастрюлю, помыть посуду, убрать со столов. Фелиция исполняла всё, не поднимая глаз. В старом платье, с невзрачным лицом, увядшим от неудач. Никто не замечал её. Безликая и бесполая.
В какой-то момент она даже забыла, кто она. Фелиция Раймонд. Это было всё. Остальное осталось где-то в прошлом. Даже музыка, которая раньше заставляла сердце биться сильнее, прекратила своё существование, стала разбросанным набором нот.
Пару раз кто-то из нанятых управляющим грузчиков отпускал в её адрес скабрёзные шутки. Один из них даже как-то предложил ей встретиться, но Фелиция сочла это за очередную шутку. В день, когда заработанных денег хватило на билет домой, Фелиция подошла к зеркалу и подумала, что не может вернуться в родной город в таком виде. В свои восемнадцать она выглядела лет на тридцать. Единственное платье потёрлось, а зимняя одежда пришлась бы впору любому бездомному.
«Придётся остаться до весны», – решила Фелиция, прошлась по магазинам и купила новое платье. Как только покупка была сделана, и наступило утро следующего дня, осознание верности принятого решения заметно пошатнулось. Фелиция расплакалась, не переставая мыть грязную посуду, но никто этого не заметил. Грузчики затеяли какой-то бестолковый спор, и проигравший, под гогот друзей, подошёл к ней и предложил поужинать. Фелиция отказалась.
– Чёртова замарашка! – проворчал грузчик.
Фелиция мысленно послала его к чёрту, но на следующий день пришла в новом платье. Поступок не закончился ничем хорошим, лишь на дешёвой ткани появились два жирных пятна.
«Может быть, поискать другую работу?» – подумала Фелиция, но после предыдущих поисков желания снова бросаться во все тяжкие не было. Она вспомнила дом и решила, что в следующий раз точно уедет. Желание вернуться к родителям стало ещё больше, когда бар, в котором она работала, закрылся, вынуждая снова искать работу. Шеф-повар смеялся и самоуверенно рассказывал о том, что его ждёт новое место. Слушая его весёлый голос с итальянским акцентом, Фелиция долго не решалась подойти и попросить его подыскать что-нибудь и для неё.
– А, мисс Раймонд! – расплылся он, награждая Фелицию снисходительным взглядом.
Опустив голову, она скороговоркой выпалила свою просьбу.
– Ну, не знаю. Не знаю, – проворковал он, потешаясь над её смущением. – Снова желаете мыть за мной посуду?
– А это возможно?
– Может быть, – продолжая смеяться, он похлопал её по плечу и дал адрес нового бара. – Зайдёшь туда через неделю. Спросишь Марио.
Фелиция поблагодарила его и ушла домой, получив расчёт. В овощной лавке она познакомилась с каким-то невзрачным парнем, но не решилась прийти на назначенное им свидание. Закрывшись в своей комнате, она проверила, не пропал ли у неё голос после недавней простуды, однако соседи быстро урезонили этот порыв.
– Извините, – буркнула Фелиция и легла в кровать.
Кажется, тогда и появился Персибал, на вторую или третью неделю её работы в новом баре. Сейчас она уже не помнила точно. Высокий чернокожий музыкант с божественными пальцами и глубоким, вечно охрипшим голосом. Фелиция влюбилась в него с первых аккордов. На кухне было жарко, и за звоном посуды мотив песни был почти не слышен, но когда она вышла, чтобы убрать со столов, мир словно перестал существовать для неё.
В клубах синего сигаретного дыма, под нескончаемый гомон голосов, Персибал играл на пианино, закрыв глаза, заставляя свой голос сливаться воедино с музыкой, продлевая мелодию струнного инструмента. Сам мотив и то, как это исполнялось, позволило Фелиции забыть обо всём. Ничего не осталось. Лишь музыка и льющаяся песня. Все мечты, все надежды и желания вспыхнули с невероятной силой. Неудачи отступили, забылись. С открытым от изумления ртом, Фелиция смотрела то на пальцы, то на полные губы, за которыми сверкали кристально белые зубы Персибала. Сердце замерло от восторга. На глаза навернулись слёзы. Фелиция и не помнила, когда в последнее время ей было так хорошо и легко. Закрыв глаза, она позволила мотиву подхватить себя и унести в чарующую страну счастья и музыки. Хотелось запомнить эту песню. Выучить её. А потом, когда ночь будет слишком тёмной и холодной, вспоминать её, напоминая себе, что в жизни есть и более важные вещи, чем отчаяние и нужда.
Персибал вздрогнул и, открыв глаза, попытался отыскать в толпе женщину, чей голос так внезапно вклинился в его песню. Увидев Фелицию, он улыбнулся. Посетители, решив, что это запланированная шутка, весело загоготали. Фелиция очнулась от своего волшебного сна, густо покраснела и убежала на кухню. Там и отыскал её Персибал, закончив выступление.
– Простите, – прошептала Фелиция, боясь, что её сейчас отчитают. – Я не хотела. Я…
– Мне понравилось, – Персибал широко улыбнулся, снова демонстрируя безупречные зубы.
– Понравилось? – Фелиция, закусила губу, ожидая, что сейчас последует грубая и непристойная шутка.
– У тебя очень хороший голос, – огорошил её Персибал.
Рот Фелиции снова открылся. Она смотрела в его жёлто-карие глаза и не знала, что сказать.
– Когда ты закончишь работать? – спросил Персибал, подходя ближе.
Фелиция запрокинула голову и глуповато моргнула.
– Думаю, мы могли бы попробовать петь вместе, – напрямую предложил Персибал. Достал из кармана часы и тяжело вздохнул. – Завтра, за два часа до открытия, – он посмотрел на шеф-повара. – Думаю, я смогу договориться с управляющим, чтобы дал нам возможность потренироваться.
Шеф-повар презрительно хмыкнул, но Персибал не обратил на него внимания.
– И ещё одно…
– Да?
– У тебя есть имя?
– Фелиция.
– Так вот, Фелиция. Завтра, когда ты придёшь, постарайся надеть что-нибудь более пристойное, чем этот передник. – Он ушёл, оставив волнение и бессонницу.
Фелиция лежала в кровати и пыталась прогнать тревогу и страх. Персибал ждал её в шесть. Сидел за пианино и подбирал аккорды для новой песни. Он увидел Фелицию, смерил оценивающим взглядом и поманил к себе.
– Это твоё лучшее платье?
– Единственное, – Фелиция нервно заломила руки.
Персибал о чём-то подумал и согласно кивнул. Он показал ей текст песни и наиграл мотив. Управляющий прошёл мимо и недовольно хмыкнул. Шеф-повар уселся за ближайшим к сцене столом и, скрестив на груди руки, ждал. Кусая губы, Фелиция искоса поглядывала на Персибала.
– Ну, ты готова? – спросил он и, проиграв вступление, показал, где начинать.
Фелиция кивнула, но когда наступило время петь, не смогла попасть в ритм. Шеф-повар ехидно рассмеялся. Фелиция покраснела и с трудом сдержала желание убежать на кухню и, включив холодную воду, забыть обо всём, отдав всю себя ненавистному мытью посуды.
– Ничего страшного, – успокоил её Персибал.
Он снова проиграл начало, но на этот раз помог Фелиции не пропустить вступление, своим голосом. Она покраснела, но то, как зазвучал их дуэт, вселил уверенность и помог отвлечься.
На восьмой попытке их голоса звучали так слаженно, словно они пели не один год вместе. Даже вечно недовольный управляющий вышел и как-то странно наблюдал за этим чёрно-белым дуэтом.
– Цветной и замарашка! – недовольно буркнул шеф-повар, разочарованный, что не удалось позлорадствовать.
Фелиция посмотрела на Персибала, но он не придал этому значения.
– Чикаго большой город, – сказал Персибал, когда утром они вышли из бара.
Фелиция спела с ним три песни, а после ушла работать на кухню. Судя по аплодисментам, первое появление на сцене удалось на славу. Теперь за оставшееся до следующего выступления время ей нужно выучить ещё десяток текстов. Она шла, думая только о том, чтобы память не подвела её. За час до следующего выступления управляющий отвёл её в сторону и протянул небольшой свёрток.
– Что это? – спросила Фелиция, развернула упаковку и ахнула, увидев новое платье.
– Вычту из твоего нового заработка, – сказал управляющий, урезонив её благодарный порыв. – И вымой волосы, никто не хочет слушать грязнулю, каким бы хорошим ни был её голос.
За неделю Фелиция заработала на билет домой и на кое-какую одежду. На кухне она больше не работала, и управляющий нанял другую девушку.
Мечты сбывались. Не об этом ли она мечтала, когда строила планы, как попадёт в Чикаго? Даже публика, которая приходила в тихий бар, в основном, потому что здесь можно было купить столь дефицитное спиртное, начинала прислушиваться к застенчивой светловолосой девушке, голос которой идеально дополнял голос чернокожего пианиста. Дважды ей назначали свидание, но Фелиция, заливаясь краской, отказывала.
В какой-то момент ей показалось, что так будет всегда: мечта сбылась, и ничто не прервёт её полет, но на восьмой день Персибал сказал, что это его последнее выступление и весь хороший настрой испарился, словно его и не было. Фелиция пела, стараясь не думать о том, что ждёт её на следующий день, и голос её звучал как никогда хорошо. – Ты можешь поехать со мной, – предложил Персибал, по обыкновению опуская ненужные вступления.
– С тобой? – Фелиция посмотрела на него и тяжело вздохнула. – А куда ты едешь? – спросила она, пытаясь выиграть время.
– Слышала о баре «Ночной джаз»?
– Так ты остаёшься в Чикаго?!
– Думаю, мы могли бы петь там вдвоём. Зрителям нравится, да и твой голос словно специально создан для моих песен.
– Ты лжёшь! – Фелиция рассмеялась, но беззаботность выглядела слишком наигранной.
– У тебя будет время, чтобы подумать, – сказал Персибал. – Завтра я уеду из города на две недели, а когда вернусь, то можно будет попробовать предложить наши голоса в «Ночном джазе». Где ты живёшь?
– Я?
– Я приду, как только вернусь в Чикаго.
Они расстались в приподнятом настроении, отпуская какие-то шутки о публике и фальшивых нотах.
Фелиция вернулась домой, продолжая улыбаться. «А что если он не вернётся?» – мелькнула у неё в голове шальная мысль. Страх почти остановил сердце. Фелиция попыталась убедить себя, что теперь сможет начать сольную карьеру, но попытка эта была настолько робкой, что страха перед сгущающейся реальностью стало только больше. Фелиция посчитала оставшиеся деньги и снова подумала, что сможет вернуться домой. Но разве она приехала сюда лишь для того, чтобы выступить восемь раз в маленьком прокуренном баре? Нет. Нужно пытаться продлить свои мечты.
Фелиция решила дождаться утра и сходить к управляющему бара, в котором они пели с Персибалом, и предложить свои услуги в качестве сольной певицы. Эти мысли подарили ей пару часов спокойного сна. Фелиция проснулась и, одевшись, пошла в бар. Дорога перед входом была оцеплена, и повсюду сновали полицейские.
– Марио! – позвала Фелиция шеф-повара.
Он подошёл, награждая полицейских недовольным взглядом. Грузчики всё шли и шли, вынося из подвала ящики со спиртным. Управляющий что-то кричал, сопротивляясь аресту. Марио ворчал, рассказывая о случившемся, но Фелиция не слушала его, чувствуя, как снова рушатся мечты и надежды.
Всю последующую неделю она потратила на новые поиски работы. Карьера певицы снова стала далёкой и недоступной. Поэтому, когда наступила вторая неделя, Фелиция с замиранием сердца ждала, когда вернётся Персибал, но он не возвращался. Деньги кончались. Фелиция вздохнула и разменяла заначку, отложенную на билет. Если Персибал не вернётся, то снова придётся идти на работу посудомойкой или прачкой.
На третьей неделе Фелиция подумала, что Персибал, возможно, просто забыл о ней, приняв сомнения за отказ. Обида и злость застлали сознание. Но злилась Фелиция в основном на себя. Если бы только Персибал дал ей второй шанс! Ночи напролёт она молила Бога только об этом. Ещё один шанс! Но шанса не было. Последней надеждой был бар «Ночной джаз», о котором рассказал ей Персибал.
Надев своё лучшее платье, она пошла к управляющему просить работу, надеясь, что там, возможно, встретит Персибала. Управляющий принял её, наградил снисходительным взглядом и сказал, что для певицы она не годится, потому что у неё нет своего репертуара, а для посудомойки – потому что слишком сильно похожа на певицу.
Продав купленные платья, Фелиция подсчитала деньги, и, решив, что как только сможет снова заработать на билет домой, сразу уедет. По сути она знала, что никуда не поедет. Желание вернуться было тем необходимым стимулом, который мог поднять опускающиеся руки.
Две долгих недели Фелиция потратила на поиски работы, и, наконец, устроилась посудомойкой в дешёвый бар в районе Линкольн-парк. Управляющего звали Джон Анхел, и он принял её на работу, взглянув лишь однажды, чтобы убедиться, что перед ним очередная замарашка, о которой нужно заботиться только в день выдачи зарплаты.
Жизнь снова превратилась в рутину. Чудный цветок расцвёл и увял. Фелиции даже началось казаться, что история с Персибалом – фантазия, сон, в реальность которого она поверила. Но однажды, как и когда-то за звоном посуды и криками шеф-повара, она услышала забытый мотив. Воображение тут же нарисовало божественные пальцы, порхающие над клавишами пианино.
– Персибал! – Фелиция выбежала из кухни.
Чувство дежа-вю защемило сердце. Черноволосый красавец был на сцене, играя, как и прежде, с закрытыми глазами. Фелиция смотрела на него, не обращая внимания на нетерпеливые окрики шеф-повара.
– Персибал! – позвала она, когда музыка прекратилась.
Он увидел её и помахал рукой. Затем увидел её грязный передник и, сильно нахмурившись, о чём-то задумался. Встревоженный тишиной управляющий выглянул из своей каморки и спросил, что случилось.
– Всё в порядке, мистер Анхел, – заверил его Персибал.
Фелиция вздохнула и вернулась на кухню.
– Хочешь потерять работу? – прошипел шеф-повар.
Фелиция ничего не ответила. Оставалось вернуться к работе и заставить себя не слушать музыку, которая так сильно напоминает о возможности другой жизни. На какое-то время остались лишь тарелки и кастрюли.
– Фелиция? – осторожно позвал Персибал, заглянув на кухню.
Она вздрогнула, уронила тарелку, обрызгав себя горячей водой. На лице Персибала отразилась виноватая растерянность.
– Почему ты снова работаешь на кухне? – спросил он. Фелиция пожала плечами. – Хочешь снова попробовать петь дуэтом? – предложил Персибал.
– А это возможно? – Фелиция расцвела, отставив ненавистные тарелки.
Они вышли из бара вместе. Персибал договорился с управляющим, и на следующий день они уже пели под пристальным взглядом Анхела. Однако на этот раз мечты не кружили Фелиции голову. Она выступала, ожидая неизбежного окончания этой лучшей жизни.
– Снова уедешь? – спросила Фелиция, когда управляющий выписал им расчёт.
Персибал закурил и, став неожиданно хмурым, кивнул. Фелиция вздохнула и опустила голову.
– Так надо, – сказал Персибал.
– А я? – Фелиция покраснела. Ей представилось, как придётся снова умолять Анхела взять её посудомойкой.
– Хочешь поехать со мной? – без особого интереса спросил Персибал.
– А это возможно?
– Я собираюсь дать пару концертов в небольших городах. И если ты согласна…
– Согласна, – заверила его без раздумий Фелиция.
Она собрала вещи и утром оставила Чикаго. Первый концерт, который они дали в крохотном городке, не принёс прибыли, но помог им лучше спеться и подружиться. В отеле, где они остановились, была одна комната, но спали они на разных кроватях. Персибал спал, а Фелиция вспоминала давнего знакомого Джо-Джона-Джейка и думала, что именно так и представляла жизнь с ним. Сколько всего прошло времени с тех пор? Она тяжело вздохнула и попыталась представить, что было бы, если она не отказала ему в тот день. Возможно, ей не пришлось бы жить у Хайнцев, не пришлось работать посудомойкой. Она заснула, увидев сон, в котором осталась одна в незнакомом городе. Персибал уехал, и о нём напоминал лишь пыльный вихрь, оставленный стареньким «Паккардом». Фелиция вглядывалась вдаль и думала: «Что я сделала неправильно на этот раз?!»
– Эй, – Персибал разбудил её, и сказал, что им пора ехать.
Фелиция ничего не сказала ему, но тревога проникла в неё, как тушь проникает в белую бумагу. «Он ведь уже однажды ушёл, – думала она. – Что остановит его сделать это второй раз?».
Ещё один концерт в новом городе помог ненадолго отвлечься и окупил все затраты.
– Дальше будет чуть получше, – сказал Персибал.
Фелиция осталась в номере, а он уехал, сказав, что нужно купить кое-что в дорогу. Она прождала его два часа и занервничала, что он не придёт. На третий час у Фелиции началась паника. Она вышла на улицу и долго вглядывалась в извилистую, грунтовую дорогу, уходившую вдаль.
– Кого-то ждёте? – спросил управляющий отеля.
О проекте
О подписке