Глава вторая

Рем вздрогнул. Его молитва была прервана, но чей-то голос продолжал говорить:

– … в страну, где нет порядка, но есть вечный ужас, и именно ужас бедствий и тьмы…

Что это? Кто это? Рем вертел головой, но в комнате никого, кроме него и роженицы не было. Вот оно! Следствие греха. Следствие наказания. Исключений не бывает. Рем посмотрел на роженицу. Всегда одно и то же: где грех больше, там и наказание больше. Женщина выгнула спину и вцепилась руками в чистые простыни. Воздух сгустился и стал темным.

– Умерь свои чары, демон! – прошептал Рем. – Клянусь Богом, твой судный день уже близок. Ад ждет тебя. Ждет…

– Тебе не одолеть нас.

– Вас? – по спине Рема покатились капли холодного пота. Нет. Этого не может быть. У демонов нет согласия.

Роженица закричала.

– Где же твой Бог? – услышал Рем. – Почему он не спустится с небес и не остановит это?

– Не всякое зло приносит зло, – зашептал Рем. – Не всякое зло…

– А ты видел Бога? – продолжал голос. – Нет. Знаю, что нет. А знаешь почему? Ему наплевать. Мы дети его, а кто для него вы?

– Все, что от Бога, то приведено в порядок. Все, что от Бога…

– Так почему же ты мешаешь нам исполнить наказание согрешившего? Почему же ты препятствуешь желанию Господа нашего? Кто дал тебе право прощать содомский грех тем, чей возраст старше телесной жизни Христа?

Роженица снова закричала.

– Duo morsellus, – зашептал голос. – Смерть души и тела. Смерть души и тела…

Сотни мух наполнили комнату. Их жужжание стало невыносимым, и Рем зажал руками уши, но голос по-прежнему звучал в его голове.

– Смотри же, святоша! Вот души тех, кто отверг Христа, дабы вступить в брак с моим господином. Смотри! Разве они несчастны?!

Мухи облепили роженицу.

– Узри же лицо господина твоего! – громыхал голос, перекрывая ее крики.

– Я должен быть сильным! – твердил себе Рем. – Я должен быть…

– И будут же сильные сильно истязаны! – громыхнул напоследок голос, а через мгновение Рем услышал детский плач.

***

Мальчик. Рем завернул ребенка в простыню и вышел из пропитавшейся кровью и зловонием комнаты. Ожидавший за дверью отец был бледен. Он бережно принял из рук Рема младенца. Его наполненные болью раскрасневшиеся глаза вопрошали Рема о судьбе еще одного человека. Рем устало качнул головой. По небритым щекам мужчины покатились слезы. На нетвердых ногах он зашагал прочь, прижимая младенца к груди. Рем смотрел, как он уходит, и тошнота подступала к горлу.

– Вы сделали все, что могли, – сказал ему брат новоиспеченного отца. Рем обернулся. Высокий мужчина держал в руках конверт. – Ваше вознаграждение, – сказал он. Рем взял конверт. – Не стоит винить себя в ее смерти, – сказал мужчина. – Эта женщина была не из тех, о ком будут плакать.

– Двое уже плачут, – буркнул Рем, избегая рукопожатия.

– Моя жена приготовила ужин, – крикнул вслед мужчина. Избитые слова благодарности застряли в горле Рема.

Он вышел на улицу. Пара черных ворон сидела на высохшем дереве возле калитки. «Кар. Кар». Ржавые петли скрипнули. Вороны пугливо поднялись в воздух. «Кар». Одноногий голубь запрыгал прочь по мокрому тротуару. Проезжавшее мимо такси посигналило, но Рем не обернулся…

Бармен смерил священника осуждающим взглядом, но ничего не сказал.

– Оставь бутылку, – попросил Рем.

– А как же геенна огненная? – усмехнулся стоявший рядом мужчина. Рем налил в стакан скотч. Выпил. Налил еще.

– Через полчаса у нас начнется стриптиз, – счел нужным сообщить бармен.

– Мне это не интересно, – сказал Рем. Мужчина рядом громко заржал. Его хохот показался Рему каким-то замедленным, растянутым. Это не скотч. Нет. Алкоголь давно не пьянит его. Тогда что это? Безумие? Стресс? Рем выругался. Перед глазами поплыли водянистые круги. По барной стойке запрыгали синие чертики. Рем прихлопнул одного из них – жирная муха все еще жужжала под ладонью.

– Duo morsellus, – прошептал Рем.

Пышногрудая девица подсела рядом и закурила.

– Налей мне выпить, Чарли, – сказала она бармену.

Рем поднял глаза, посмотрел на девушку.

– Даже не спрашивай! – сказала она.

– Не спрашивать что? – тупо спросил Рем.

– Почему я плакала.

Рем отвернулся и налил себе еще стакан скотча. Девица зашлась кашлем. На ее губах появилась кровавая пена.

– Ты была у врача? – спросил бармен. Она отмахнулась. Лицо ее снова стало спокойным и немного усталым.

– Та еще сучка! – пихнул локтем в бок Рема стоявший рядом мужчина. – За сотку может такое сделать…

– Заткнись! – рявкнула на мужчину девица.

– Чертова шлюха, – скривился он. Рем попытался разглядеть его лицо. Снова водянистые круги. Снова синие чертики. Хлоп! И жирная муха зажужжала под ладонью мужчины. Ухватив ее толстыми пальцами, он оторвал ей крылья и пустил бегать по стойке. Девица снова зашлась кашлем. Достала носовой платок, сплюнула в него сгусток крови и снова закурила. – Благослови ее, святой отец, – сказал мужчина. Рем поднял стакан. Девица повернула голову и смотрела, как он пьет.

– Я не делаю скидок, – сказала она. – Даже священникам.

Рем поперхнулся. Бармен протянул ему салфетку.

– Вам лучше уйти, – сказал бармен, забирая недопитую бутылку скотча. – Выпивка за мой счет.

Рем вышел на улицу. Свежий воздух пьянил и отрезвлял одновременно.

– И будут же сильные сильно истязаны, – услышал он чей-то голос. Или же это ему показалось?

– Нет, – прошептал Рем, покрываясь потом. – Я не сильный.

– И будут же сильные сильно истязаны!

– Нет, – он замахал руками, пытаясь избавиться от наваждения. – Оставь меня!

Прохожие предусмотрительно обходили стороной обезумевшего священника.

– Успокойся, – велел себе Рем. – Это все из-за скотча… Да… Из-за скотча… Будь он проклят!

Рем заставил себя выпрямиться.

– Эй, святоша! – позвала девица из бара. Он обернулся. – Что будет, когда я умру? – спросила она.

– Я не знаю, – признался Рем. По лицу его катились крупные капли пота.

– Выглядишь ты неважно, – сказала девица, протягивая оставленный им конверт. – Не знаю, что там, но думаю, деньги. – Она шмыгнула носом и улыбнулась. – Наверное, нет более страшного греха, чем обворовать священника, а в моем положении, сам понимаешь, начинаешь невольно задумываться об этом.

– Ты никогда не задумывалась об этом! – затряс головой Рем. Он махнул проезжавшему мимо такси и захлопнул за собой дверь.

– Меня зовут Кэнди! – прокричала ему напоследок девица и тихо добавила. – Если надумаете помолиться за меня.

***

– И упал огонь с неба, – прошептал Рем, проходя в свою убогую квартиру. – И уничтожил рабов и стада овец в одно мгновение, – Рем снял пропахшую потом рясу. – И начался ураган. И разрушил он дом и убил детей…

Он надорвал полученный сегодня конверт и пересчитал деньги.

– Никто не совершает зла, не желая совершить его, – бормотал Рем, ставя на грязную плиту чайник. – Никто не занимается развратом, если не стремится к невоздержанности, – Рем бросил в чашку пакетик чая с бергамотом. – О, неосмысленные галаты! Кто околдовал вас, чтобы вы не слушались правды?

Синие языки пламени лизали железное дно чайника. Кто-то постучал в дверь. Рем открыл. Коридор был пуст. Подгнившая половица скрипнула. Упав на колени, Рем оторвал доску. Ничего. Ни дьявольских изображений, ни орудий. Он подошел к окну. Бледно-желтая луна была полной. Чайник на плите засвистел. Рем выключил огонь и налил кипяток в приготовленную чашку. Вода оказалась холодной.

– Что за чертовщина? – Рем вернул чайник на плиту. За окном завыла соседская собака. Шлюха за стенкой привела очередного клиента. Чайник засвистел во второй раз. Рем недоверчиво прикоснулся к его железной глади. Холод.

– Да! Вставь мне! Вставь мне! – кричала за стенкой шлюха. Крысы бегали внутри потолочных перекрытий. За другой стенкой плакал ребенок. – Глубже! Глубже! – не унималась шлюха. – Ох, какой большой! Ох, какой…

Старая ворона, сев на подоконник, стучала клювом в окно. Вода в чайнике выкипела. Рем услышал, как зашипели ее последние капли, и попытался отдернуть руку. Боль. Кожа прилипла к раскаленному железу.

– Боже мой! – закричал Рем, срывая чайник с плиты. Он прижал его ногой к полу. Подошва ботинок плавилась, дополняя запах горелой плоти горящей резиной. – Боже мой! – Рем оторвал ладонь, оставив на раскаленном железе кусочки запекшейся кожи, и сунул руку под струю холодной воды.

Снова постучали в дверь. Рем не ответил. Кто-то повернул ручку и вошел.

– Святой отец? – тихо позвала Кэнди. Вода из крана стучала по железной раковине. – Святой отец, вы спите? – она сняла туфли и зашлепала босиком по деревянному полу.

Рем сидел на потрепанном диване, зажимая изуродованную ладонь левой рукой. Мышцы на его лице вздрагивали. Волосы взмокли от пота.

– Давайте, посмотрю, – сказала Кэнди, вставая на колени. Она заставила Рема убрать левую руку и осмотрела ожог. В ее больших зеленых глазах не отразилось ровным счетом ничего. – У вас есть бинт? – спросила она. Рем кивнул.

– Там, в ящике, – он облизнул потрескавшиеся губы, которые снова начали кровоточить. Кэнди встала. Шлеп, шлеп, шлеп, шлеп. Скрипнул ящик. Шлеп, шлеп, шлеп, шлеп. Звякнула сумочка.

– Давайте руку, – сказала Кэнди, открывая тюбик смазки для анального секса. – Это, конечно, не то, что доктор прописал, но другого у меня нет, – она улыбнулась и выдавила на обожженную ладонь добрую порцию смазки.

Рем поморщился.

– Должно подействовать, – сказала Кэнди, неумело забинтовывая ему руку.

– Мне нужно выпить, – пробормотал Рем.

– У меня есть пара таблеток, – снова звякнула сумочка. – Они помогут, – заверила Кэнди.

Боль действительно отступила. Рем поднялся на ноги и, пользуясь одной рукой, умылся.

– Откуда ты узнала мой адрес? – спросил он, вспомнил, что адрес был написан на конверте, который она вернула ему днем, и махнул рукой.

– Я не вовремя, да? – Кэнди поджала губы.

Рем посмотрел на часы и пробормотал что-то невнятное.

– Простите меня, – сказала Кэнди. – Просто я… я…

Ее губы задрожали, и она заплакала. Рем отложил полотенце и обнял ее за плечи. От выкрашенных в рыжий цвет волос пахло сигаретным дымом и лаком для укладки. Кэнди попыталась взять себя в руки, открыла сумочку, достала носовой платок, высморкалась, но тут же снова разревелась.

– Я так хотела вырастить пару ребятишек… Так хотела…

Рем уложил ее на кровать.

– Нет! – Кэнди вцепилась ему в руку. – Не уходите!

Рем вздохнул и лег рядом. Свернувшись калачиком, Кэнди прижалась к нему, тихо всхлипывая.

– Поплачь, – сказал Рем, поглаживая ее по голове. – Поплачь…

Он закрыл глаза, позволяя Морфею забрать себя в безмолвное царство. Страна без грез. Без звуков. И жители ее без глаз и ушей. И Рем один из них. Каждую ночь.

– Все, кого ты любишь, умрут.

Что это? Кто нарушил это божественное безмолвие?

– Ты никого не сможешь спасти, святоша!

– Нет! – Рем пытался разлепить веки. – Проваливай из моего сна!

Красный песок обжигал обнаженные ступни. Высохшая земля уходила за горизонт.

– Где я?

– Там, где тебя ждут.

Рем обернулся. Выжженная солнцем земля круто поднималась вверх, и там, на горе, ее протыкал десяток деревянных крестов. Распятые на них люди были еще живы. Черный ворон, прыгая с креста на крест, каркнул и продолжил трапезу. Рем всматривался в измученные лица людей. Он не знал их. Нет! Не мог. Не хотел.

– Там есть и твой крест, – услышал Рем. – И он ждет тебя.

Пустующий крест одиноко стоял среди других крестов. Такой же деревянный. Такой же безучастный ко всему, что происходит вокруг. Немощный старик, вытянув кровоточащие руки, спотыкаясь, шел к Рему. Его глазницы были пусты. Лицо обезображено клювом ворона.

– Отец? – соленые слезы обожгли Рему сухие щеки.

– Все умирают, святоша. И все приходят сюда.

– Нет.

– Нет?

Тяжело взмахнув крыльями, ворон поднялся в небо. Горячий воздух понес Рема прочь от крестов. Маленький мальчик с растрепанными черными волосами сидел на растрескавшейся земле.

– Его глаза все еще видят, святоша.

– Нет!

Рем позвал мальчишку, но тот не услышал. И тогда Рем побежал к нему. Раскаленный воздух дрожал. Круживший в небе ворон тревожно каркал.

– Беги, святоша. Беги так быстро, как ты еще никогда не бегал.

Но ребенок не приближался. Наоборот. Его крохотная фигурка удалялась. И чем быстрее бежал Рем, тем дальше становился от него мальчик.

– Черт! – Рем ненавидел свою беспомощность. – Дьявол! Будь оно проклято!

Он остановился. Пустыня задрожала, превращаясь в песчаную бурю.

– Решай, святоша…

Языки пламени охватили деревянные кресты и висевших на них людей. Рем слышал крики. Чувствовал запах горящей плоти.

– Мааамааа! – закричал ребенок.

Воздушный вихрь подхватил Рема и понес куда-то прочь.

– Не забывай, святоша, твое место здесь!

Ураган разорвал ворона, превратив в кровавое месиво. Перья и мясо наполнили Рему рот. Он задыхался… Нет, это он превратился в кровавое месиво, а ворон, пытаясь проглотить слишком большой кусок, поперхнулся и теперь не мог отрыгнуть его.

– Маааамааа!

– Все умрут, святоша. Все!

И Рем проснулся.

***