Зеленый цвет – это светлый человек. Всем уступает, имеет свое мнение, но и прислушивается к другим. Работящий, с головой, «на все руки мастер» – про таких еще говорят. Деньги несет в дом, никогда не поднимает руку на жену, да и на женщин в целом. За что не возьмется, все у него получается. Всегда приходит на помощь другим, кто его попросит. Человек с большой буквы. На хорошем счету у начальства. Построил дом, в доме ничего не остается без внимания. Все ремонтирует своевременно. Гвоздь к гвоздю, винт к винту.

Старик перевел дыхание и взглянул на гостя, погладив бороду.

– Ты берешь эту свечу и несешь на стол. В течение дня она станет менять цвет с белого на зеленый, желтый, красный. После чего может поменяться на черный. Тут тебе надо смотреть за свечой, не отрывая глаз, и помнить важное правило. Если свеча чернеет сверху вниз, значит, человек и был со светлой душой, но по каким-то причинам он согрешил. Ты берешь книгу и изучаешь его судьбу, смотришь, что он делал, в ней написаны все заслуги и грехи. Каждая книга лежит под свечой, поэтому ты их не перепутаешь.

Если ты понимаешь, что человек, имея зеленую свечу, оступился, то несешь ее в окошечко, над которым находится надпись ЖИЗНЬ. Тем самым ты даешь человеку шанс на спасение, и он придет в себя с новыми мыслями и будет дальше жить, но уже по-новому. Его взгляд на жизнь поменяется.

Если же свеча начнет чернеть снизу вверх, тогда этот человек черной души. Его грехи в жизни превышают хорошие поступки. Это ближе к желтой свече или красной. Тут ты берешь свечу и, предварительно изучив книгу его жизни, несешь ее в окошечко СМЕРТЬ. Его дорогу ты определишь сам. Таким, как правило, место в котле. Ты можешь, конечно, его спасти и отнести в ЖИЗНЬ. Человек продолжит жить и грешить, тогда тебе самому придется отвечать за свой поступок.

На принятие решения у тебя будет несколько суток. По мере того, как ты будешь изучать книгу, свеча начнет таять, и пока она не погаснет, ты должен ее отнести или в одно окно, или в другое. Там она уже окончательно погаснет. Также ты должен следить за тем, чтобы пламя не погасло, оберегать свечу, как свое дитя.

Причина, по которой не должно погаснуть пламя, только одна. Человеку еще рано уходить на тот свет, пока его судьба не определится тобой. Пламя погасло – жизнь оборвалась. Если причиной его внезапной смерти станешь ты, без права выбора, отвечать тоже тебе.

– Перед кем?

– Перед Вышестоящим. Я же говорил, что мы всего лишь пропускной пункт, так скажем, отсеиваем хороших и плохих. Даем право жить или умереть.

– Ты, кажется, еще говорил, что цвет свечи может остаться таким, каким был после изменения с белого на желтый, к примеру?

– Да, кстати, желтый цвет, с ним все проще – это значит, что человек жил, и его хорошие поступки равны поступкам грешным. Тебе всего лишь надо принять решение: жить ему или умереть.

– И что мне с ней тогда делать?

– Изучить его судьбу и понять, будет ли он полезен для общества или пойдет по кривой дорожке, неся за собой беду. Такое бывает, когда черные силы берут вверх над человеком. Соблазн велик, и чем дальше, тем сложнее остановиться.

Юноша схватился за голову, пытаясь проанализировать все сказанное стариком. Что же это получается… Что он будет решать?..

– Ты все верно понял. Тут главное правильно решить судьбу черной свечи. Может человек просто украл, но это было всего раз, значит, надо разобраться с причиной кражи, если она была. Такие люди имеют желтую или зеленую свечу. Другое, если человек убивал, грабил, унижал других. С таким все понятно, это, как правило, люди с красной свечой. Но… люди меняются, тут тоже надо не забывать.

– А если свеча останется белой?

– Такого не бывает, все люди имеют грех, пусть и небольшой. Белая – только у младенцев. В этом месте она не останется белой, мы тут решаем судьбы взрослых людей.

– Значит, свеча все равно почернеет вне зависимости от человека? Или останется в своем цвете.

– Именно за этим мы тут с тобой. Разобрать человека по кусочкам и понять его. Достоин он жизни дальше, или же человеку не стоит жить, так как со своими грехами он пользы не принесет, а сделает только хуже. А цвет свеча все равно поменяет. Тут редко она останется, как ты выразился, в своем цвете после смены с белого.

– Все запутано, с этим не так просто разобраться. И я не хочу решать чьи-то судьбы. Это большая ответственность. Ты можешь меня просто отпустить домой и найти себе другого человека, – в голосе гостя звучало спокойствие. На самом же деле паника одолевала его, сердце стучало так, будто герой пробежал, не останавливаясь, несколько километров и никак не мог перевести дыхание.

– У тебя еще есть время.

– И сколько его у меня?

– Все решит свеча.

– Моя?

– Нет, моя, я хоть и старик, но свечу свою имею. Так же, как и ты, заработал свою.

– И что будет дальше, когда твоя свеча догорит?

– Не торопи события, я уже говорил, наберись терпения.

– Да, да, да, я все это уже слышал, – не дав договорить старцу, перебил юноша, которому, получается, так ловко навязали роль ученика. – Всему свое время…

– А ты быстро учишься, – крякнув, похвалил старец, еще раз ударил об пол клюкой, и на его лице впервые выступила легкая улыбка.

– У меня ведь нет выбора, – с иронией в голосе заметил парень и решил еще раз спросить: – Предположим, что я отказываюсь во все это верить и не буду учиться. Прикинусь дураком, буду тебя воспринимать моим ведением, и голос твой будто лишь звучит в моей голове. Тогда что? Ты призрак, а это – мой сон. В своем сне я вправе делать все, что захочу.

– Тогда ты будешь лежать в ущелье. Там, внизу, твоя жизнь оборвется. Или тело сгорит под палящим солнцем и превратится в пепел, или тебя сожрут во̀роны, но сути это не меняет. Внизу ты будешь овощем ровно столько, сколько будешь лежать и ничего не делать. А это могут пройти годы.

– А так у меня есть шанс вернуться? – с надеждой в голосе спросил ученик.

– Он есть, но, боюсь, ты сам не захочешь это сделать. Скорее всего, это твой шанс попасть в рай.

– Но это же… это же… бред!

Герой подпрыгнул, начал мерить комнату шагами. Ладонями хлопал себя по щекам, как бы пытаясь прийти в себя или выбить сон. Его охватила паника: он сжал голову руками и, обхватив затылок, начал давить вниз, а голову, наоборот, наверх. Вены напряглись на лбу и шее, стали проступать набухшими полосами.

Но вот приступ паники схлынул, и он продолжил:

– Ты так говоришь, как будто я был монстром в человеческом обличии! – подбежав к старцу, хотел ткнуть в него указательным пальцем, но почему-то не решился, как обычные люди не решаются прикоснуться к горячему чайнику или кастрюле, боясь обжечься.

Старец хитро усмехнулся, дав понять, что не все так просто.

– Давай мы сейчас посмотрим на твою жизнь. Я как раз взял ее из ниши и отнес на стол, где появилась твоя свеча в форме змеи, пока ты истерил. Давай присядем, а то она довольно увесистая. Я попрошу тебя рассказать, что ты помнишь, а помнишь ты не так много, поверь. Ты поведаешь, как ты жил, а я буду сверять это с книгой. Тогда мы и посмотрим, кто ты на самом деле.

– Выходит, ты знаешь все, зачем тебе мой рассказ?

– Я хочу услышать от тебя, как ты видел свою жизнь, не более того. А я расскажу обратную сторону, и, поверь, там есть над чем подумать.

– Я, кстати, хотел давно спросить, почему моя свеча черная? Да еще и в образе змеи. И ты дал понять, что она еще и красная была. Почему она не только поменяла цвет, но и приобрела такую… странную форму? Она разве не чернела сверху вниз, или наоборот?

– Твоя свеча появилась тут в образе змеи черного цвета. Так бывает. Придет время, и ты все увидишь своими глазами. А пока это не важно, ты забегаешь вперед, мой юный ученик, – поспешил ответить старец и задал встречный вопрос:

– А какой цвет ты бы хотел?

– Естественно, зеленый. В худшем я тяну на желтую свечу. Но черную, мне кажется, я не заслужил.

– А ты заслужил зеленый цвет свечи?

Онемев, парень уставился на старца. Он не понимал, почему его свеча такая, ведь там, в жизни, он был примерным семьянином, ничего не делал противозаконного. Дарил подарки супруге. Носил ее на руках. Так ему, по крайней мере, хотелось и казалось.

Старец начал свой допрос, сидя уже за столом, тем, что имел треугольную форму. Ученик нехотя уселся напротив, с интересом бросив взгляд на черный фолиант, который с трудом помещался на столешнице, отчего пришлось отодвинуть свечу на край.

– Ответь мне на вопрос, откуда у тебя отметина, вот здесь, словно тебя схватили за шею и пытались задушить.

Задумавшись, юноша ощупал пальцами указанное место, а затем ответил:

– Как они появились, я смутно помню, это было до того, как я, получается, потерял сознание, мы тогда еще… еще… Точно! – ходили в больницу на обследование. Происхождение пятен мне непонятно, и беспокойства они не вызывали, как и подозрений у специалистов.

– Продолжай, мне интересно тебя послушать. Вот я открыл книгу, на странице того самого дня, когда ты их получил.

Гость нервно сглотнул и еще раз посмотрел на фолиант уже изучающим взглядом.

Книга была огромная, метр на метр, особенная, для таких, как он, с черной душой, в то время как для обычных людей имелся формат А4, а у детей – А6 с разноцветной обложкой. Эту же обтягивала змеиная кожа, совершенно черная, с переливающимися чешуйками – так и хотелось прикоснуться, чтобы почувствовать волнообразные переходы и исходящий от поверхности мертвецкий холод. Страницы казались черными перьями, текст, прописанный красными буквами, размером со спичечный коробок, поистине устрашал. Листы по углам замялись, махрились, некоторые были заломлены или вовсе отсутствовали. Бумага даже невооруженным взглядом казалась слишком плотной, жесткой, а ляссе походило на змеиный язык, раздвоенный на конце.

– Я возвращался домой с работы…

– Нет, – поднял руку старец, прервав гостя.

– Что «нет»? – раскинул руки в стороны ученик и спиной уперся в спинку стула.

– Попробуй еще раз.

– Говорю же, я возвращался с работы домой, время было позднее, я задержался с клиентами на переговорах.

– Снова нет, – ударив по странице кулаком, возразил старец. Кажется, он начинал терять терпение. – Давай начнем все сначала.

– Что, не сходится с твоей дурацкой книгой, да?

– Это не моя книга, я хочу напомнить, а твоя. И ты уже начинаешь со лжи.

– Что ты хочешь услышать от меня?

– Правду.

– Я и говорю правду! Если не хочешь слушать, твое право. Я говорю, засиделся с клиентами, выпили немного, вернулся домой на такси.

– Говори правду, и тогда ты сам поймешь, почему твоя свеча черная, да еще и в форме змеи.

– При всем моем уважении, честное слово, какой-то бред, я и сам хочу понять! Может, ты – мошенник, и свечи сам подсовываешь, решая судьбы других. Чокнутый старик! – покраснев от гнева, завопил парень. Но наткнулся на непроницаемый взгляд наставника. Казалось, ни один мускул не дрогнул на морщинистом лице, не изогнулась тонкая полоска губ, не дернулась борода. Поэтому юноша глубоко вздохнул и попытался снова: – Я возвращался домой со встречи… Да что не так? Прочитай, в книге же так написано, да? «Этот человек возвращался домой на такси, засидевшись допоздна». Или как там, в книге в этой? Есть такое слово такси? Или там написано «возвращался на колеснице»? Все равно суть не поменяет, ехал же в сторону дома.

– Ты эти байки родным рассказывать будешь, как и жене своей рассказал.

После таких слов в воздухе повисла тревожная пауза. Оба сидевших тяжело дышали, словно пробежали эстафету, и теперь, оказавшись на финише, ждали других бегунов своей команды.

Тишину нарушил старик, голос его изменился: стал требовательнее, жестче, настойчивее.

– Давай я начну. Я зачитаю тебе отрывки из книги. Ты продолжишь, и если все будет искренне, мы быстро закончим. Если нет, мы будем тут сидеть хоть вечность, и ты мне будешь рассказывать все снова и снова. Пока из своей головы не достанешь то, что пытаешься скрыть.

– А если я не стану этого делать?

– Это твое право. Давай я напомню, мой юный друг, это ты захотел все узнать, это в твоей голове много вопросов, на которые ты хочешь получить ответы. И поэтому…

– Я понял, понял, – перебил ученик. – Тогда начинай ты, мой судьбоносец, – тут гость сдержанно хмыкнул, придумав забавное словечко, – а я продолжу.

– Честно, я этого не хотел, надеялся, ты сам справишься со своей головой. Раз ты настаиваешь, я зачитаю только отрывки, чтобы всколыхнуть твою память.

Ученик лишь кивнул в знак согласия, сцепив руки в замок с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Он не мог скрыть накатившее волнение.

Сделав глубокий вздох, старец начал читать, водя крючковатым пальцем по странице.

– Наш главный герой вырос в обычной семье…

Глава 2

Знакомство

Наш главный герой вырос в обычной семье, в небольшом городе. Он всегда выглядел на пять-шесть лет старше. Рос здоровым ребенком, к школе уже был выше всех в классе. То ли так подобрались ученики, то ли он и в впрямь опережал свой биологический возраст. Родители по этому поводу не переживали, как думал мальчик, когда стал постарше, а может просто не подавали вида. Да и сам рос парнем без комплексов, травли на себе никогда не испытывал. Забегая вперед, нужно сказать, что в более зрелом возрасте высокий рост только сыграет ему на руку, так как он приобретет внешность рокового мужчины и не будет обделен женским вниманием.

Как и все, ходил в детский сад, в школу. Был обычным послушным ребенком, воспитатели никогда не жаловались на его плохое поведение, не докладывали родителям. Как и все, мог дразниться, кидаться кашей. Это не катастрофа, учитывая возраст детей. Не будет же воспитатель каждый раз жаловаться, что во всей группе поведение детей плохое! Воспитатели сами пресекали такие выходки маленьких подопечных. Наш герой тут же успокаивался, не повторяя дважды то, на что ему указал воспитатель, в то время как другие снова проворачивали свои затеи. Обычный парень, не выделялся талантами, не был замечен в драках, в старших классах не хулиганил, учителям не перечил, мел, как его одноклассники, не крошил на стул классному руководителю. При всем этом, не числился «белой воро̀ной» среди сверстников и не оставался в тени. Оценки были разными – от тройки до пятерки.

Родители тоже особо не выделялись. Мама работала в магазине продуктов, была со всеми честна, всегда улыбалась. Ее многие любили в городе. Отец работал водителем грузовика в этом же магазине, благодаря чему часто виделись с супругой и были вполне довольны. Жили душа в душу, и закладывали это своему сыну. Будучи еще ребенком, он приходил к маме в магазин после школы и помогал, что было под силу. Если в это время приезжал отец, то предпочтения отдавались именно ему.

Как только слышал шум автомобильного двигателя, малец уже бежал со всех ног встречать машину, которой управлял отец.

– У папы тяжелее, и я ему буду помогать, – всегда говорил их сын.

Родители, конечно же, улыбались в ответ, и мальчик знал почему. Он однажды уже задавал им этот вопрос:

– А почему вы улыбаетесь, когда я бегу помогать папе?

– Потому что, сынок,– поглаживая по голове ребенка, отвечал отец, – груз мой тяжелее тебя самого. Да и рано тебе еще, – уже серьезным тоном говорил отец, – успеешь, натаскаешься тяжестей.

Воспитывали мальчишку в строгости, меру которой они знали, ведь были старой закалки. Ребенок понимал, что нельзя обижать младших, нужно защищать тех, кто слабее, не обманывать взрослых, помогать тем, кому требуется помощь, нельзя брать чужое. Этих постулатов он строго придерживался. Мама всегда плакала, когда на улице подходили к его родителям и хвалили ее сына, она понимала, что все слова они с отцом говорили не зря: мальчик был честен во всем и принимал наставления должным образом.

Скандалов в доме ребенок не слышал, родители никогда не ругались. Не знал он порки ремнем, не стоял в углу, до него все доходило с первого раза, а порой хватало взгляда отца, чтобы смекнуть, в чем он виноват, и не повторять ошибок.

По окончании школы и достижения призывного возраста, как и все ребята, пошел в армию – даже мысли бегать от военкомата у него не было, да и отец бы не позволил. Достойно отслужил два года в пограничных войсках. Если бы он надумал остаться по контракту, то офицеры написали бы ему отличные рекомендации. В армии он показал себя не хуже, чем дома. Воспитание родительское сказалось, и многие гордились тем, что с ним служили. Такой хороший друг дороже золота. Все нормативы сдавал успешно. Марш-бросок выдерживал с достоинством, хоть и было тяжело. В караул ходил с удовольствием. Честно нес службу часового. Часто на вышке вспоминал дом, слова отца и матери. Скучал по родному краю, как и все служившие. Каждую неделю писал письма родственникам, хоть и жизнь армейская казалась однообразной, поэтому и рассказать-то особо было нечего. Но все же раз в неделю отправлял весточку. В первую очередь для того, чтобы родители знали, что у него все хорошо. Он жив, здоров, понапрасну не стоит волноваться.

В двадцать лет пришел из армии домой.

Как и свойственно родителям, встретили со слезами, накрыли стол, чтобы «отметить» возвращение сына. Родные заметили, как он сильно возмужал. В плечах шире, походка уверенная, сила в голосе, спина прямая, в глазах искра и полное понимание завтрашнего дня.

Родители, глядя на сына, думали так: если не собьется с правильного пути, далеко пойдет, его ждет успех. Да и воспитывали они его правильно. Мысль о кривой дорожке промелькнула, как вспышка света в голове, и тут же была изгнана навсегда. Дверь в этом направлении закрыта, и ключ выброшен далеко. Родители твердо верили: сын их будет успешным, о нем непременно заговорят.

Сидя за столом, погрузились в душевные разговоры о том, как интересны люди, с которыми служил, чем кормили, как ходил в караулы или стоял на посту, встретил людей с разных уголков страны со своими интересами, взглядами, традициями. Это для него был бесценный опыт.

Сын все это рассказывал с искрой в глазах, с удовольствием делился событиями из жизни и не жалел, что служил в армии. В тот вечер удалось многое вспомнить, что за два года он успел повидать. Не все, конечно, было сказано – одного вечера не хватит.

Слушая его рассказы, мама накрыла своей ладонью ладонь сына и тихонько спросила:

– Что дальше думаешь делать, сынок?

– Не знаю, мам, пока не думал. Точнее, есть мысли, но пока не знаю, стоит ли за них браться, и не уверен, получится ли у меня что-то.

– Поделись мыслями, – подхватил разговор отец.

– Дело свое думаю открыть.

– Какое?

Оживились родители, от любопытства начали ерзать на стульях.

– Мам, папа, дайте мне недельку отдохнуть хоть, – заулыбался сын. – Погуляю немного, присмотрюсь, может, идея уйдет моя, а придет что-то новое. В любом случае, жить я с вами не хочу, вроде уже взрослый, да и на деньги ваши тоже. Не по-мужски это как-то. Я сам могу себе заработать, слава Богу, руки-ноги целы.

После таких фраз мама заплакала, слезы покатились по щекам. Отец и сын встали по обе стороны от женщины и нежно обняли, приговаривая ласковые слова, чтобы успокоить маму. Сын до конца так и не смог понять, почему мама так расстроилась.

На то были, оказывается, две причины, и какая из них заставила маму расчувствоваться, сын не знал. Первая, конечно же, это то, что мама искренне радовалась за сына: мальчик стал самостоятельным. Вторая причина заключалась в том, что он будет жить один, и в их доме станет появляться не так часто, словно гость в собственном доме.

Неделя гуляний, по большей части, походила на разведку. Общаясь со знакомыми, наш герой подбирал то направление деятельности, в котором хотел реализовать себя, где будет менее затратно и достаточно прибыльно, а главное – принесет удовольствие.

Только раз за неделю, после возвращения из армии, он встретился с закадычными друзьями в кафе, где после долгих бесед поделился идеями. Причиной был все тот же вопрос, что родители ранее ему задавали.

– Ну что, куда решил пойти дальше?

– Знаете, ребята, я, наверное, открою свое дело.

– Ну-ка, поделись со своими друзьями, – и все трое наклонились чуть вперед и зависли над столом в ожидании.

– Открою в нашем городе химчистку.

– Что ты сказал? – переспросил один из слушателей.