После завтрака, который прошёл в тишине, Юрий Петрович сказал: «Спасибо», и отправился курить в тамбур. Андрей, хоть и курил недавно, но мужественно достал свои сигареты и пошёл следом, едва ли не повторяя движения своего учителя. Тайси глянула ему в спину, а, когда дверь захлопнулась, хихикнула, чуть наморщив носик, и сказала по-женски едко:
– Андрюшка смешной такой!
Виталий попробовал уловить в этих словах хоть какой-то интерес к молодому человеку, но ничего такого не нашёл:
– Чем он смешной?
– Важничает, – ответила Тайси, – движения небрежные. Глаза постоянно безразличные. Словно, дядя такой, в жизни разочарованный. Мне кажется, Юрий Петрович прав… изображает из себя Чайльд Гарольда.
– Он просто в тебя влюблён, – сказал Виталий и быстро, внимательно глянул на Тайси. Она не двинулась. Казалось, эти слова вообще для неё пустой звук. Быстро собрала в один пакет остатки завтрака, протянула Виталию и попросила:
– Сходи, выброси?
Виталий пакет взял, глаз от Тайси не отвёл, смотрел пристально, но и это не произвело на неё никакого впечатления. Секунду девушка ещё прибирала на столе, потом, не подняв лица, спросила:
– Чай будешь пить? Я схожу. Или уже у себя, в купе?
– У себя. Можно попозже, – согласился он, поднялся и, открыв дверь, похвалил, смотря в пол:
– У тебя хорошая нервная система.
Когда он вышел, Тайси хитро глянула на дверь и сказала ей открыто:
– Дурачок! Думал, я растаю. Всё бы вам простушечек подавай!
Поезд мчался, стучали колёса, за окнами мелькала одна, сплошная зелёная масса северной тайги. Небо было хмурое, серое. Из вагонного динамика, под самым потолком, неслась разухабистая, кабацкая музыка. В проходе стояла пара мужчин, внимательно созерцая непроходимую чащу деревьев.
У себя в купе Тайси уже сидела с ногами на своём диване и читала книжку. Вернувшись, Романов заметил, что на его появление, она не подняла головы и вообще никак не прореагировала, вроде не заметила. Он сел напротив, быстро склонился, чуть ли не под стол, сделав вид, что читает название книги, хотел уже повторить это название вслух, но она его опередила. Книгу убрала и сказала быстро ему вниз:
– Гюго «Труженики моря».
Романов голову поднял, посмотрел в окно, сказал немного безразлично и даже чуть едко:
– Да, я знаю. Интересно?
– Всё, о чём пишет Гюго, – сказала Тайси ровно, – всё интересно. С одной поправкой… – оборвалась она на полуслове, явно, чтоб ей задали вопрос.
– Можно узнать?
– Он пишет для взрослых.
– Эротика, – сразу догадался Романов.
– Эротику пишут для подросших детей или для взрослых, впадших в детство, а это просто для взрослых, – разъяснила она, – теперь понял?
– Теперь понял, – повторил он, – думаю, мне должно понравиться.
Романов поднял свою полку, вытащил из сумки книжку, что прихватил с собой из дома, прилёг и углубился в чтение.
Поезд летел без остановок. Полустанки мелькали, словно мотыльки в свете автомобильных фар, станционные рабочие в оранжевых жилетах вспыхивали перед глазами и сразу же меркли в стене зелёной хвои. Иногда, в монотонном перестуке колёс раздавался длинный, протяжный гудок тепловоза, и вагон на повороте начинало клонить набок. Романов взял свою книжку с полочки, прочитал первую страницу детектива, как вдруг услышал:
– Такое впечатление, что здесь много теплее, чем в Северске.
Виталий от книги оторвался, глянул на девчонку и ответил:
– Мы уже часов пятнадцать на юг едем, здесь всегда теплее.
Тайси отложила книгу, встала со своего места и попробовала приподнять свою полку – вышло плохо. Она обернулась и капризно сказала:
– Виталий… ну помоги же наконец?
Виталий, слетел на пол, поднял полку одной рукой. Тайси быстро расстегнула чемодан, вслепую залезла в него рукой и вытащила оттуда лёгкий, тонкий халатик. Сказала ему – спасибо, после чего полка опустилась вниз. Романов вновь лёг, открыл книжку и уткнулся в неё глазами. За книжкой что-то стало уже привычно шуршать, как шуршит одежда, потом голос Тайси сказал ему:
– Витасик, почитай немного книжку повнимательней, я переоденусь, а то от такой жары просто умереть можно!
Романов придвинул книжку ещё ближе к глазам. За книжкой вновь ласково шуршала материя, потом что-то щёлкало, потом на голову ему что-то упало. Романов это «что-то» снял и, отложив книжку, посмотрел. Это была её лёгкая футболка. «Знак признательности и хлынувших на девчонку тёплых чувств», – подумал он. Тайси стояла перед ним в светлом халате, который был такой же короткий, как и всё, что она носила. Крутанулась игриво перед ним на носках и спросила:
– Нравится?
– Нравится, – промычал он.
– Красиво?
– Очень, – согласился Виталий и сразу добавил, – только выходить из купе нельзя.
– Почему?
– Мужики сразу на куски порвут.
Тайси на это чуть изогнулась телом, наклонившись набок, плечиком и ответила вызывающе:
– Х-ха!.. Очень мы боялись.
– А вы все никогда и не боитесь, пока «это» не случится с вами. Потом уже начинаете реветь, стенать и звать на помощь.
– Я не буду стонать и реветь, – ответила Тайси, – просто сразу на помощь позову тебя. Придёшь?
– Мы же одна команда! – как согласился он её же словами.
– Ну так и вот, – очень довольным голосом произнесла Тайси, явно довольная произведённым эффектом. Тут же запрыгнула на свой диван, пока Романов вновь в книжку не уткнулся, и совершенно откровенно, даже совсем бесподобно нахально села там, ноги под себя поджав и в то же время обнажив их ещё больше… Прикрываться простынёй или одеялом она не стала, даже книжку на коленки не положила, читала её, на весу держа. Романов тоже стал читать дальше, однако минут через десять вдруг обнаружил, что всё это время находится на одной и той же странице, совершенно не понимая смысла прочтённого… Зато ножки девчонки изучил основательно. Всё ждал откроется ему нижнее бельё или не откроется? Бельё не открылось, зато детство золотое, школьное вспомнил. И то приятно.
К обеду скорый поезд «Северск – Москва» достиг южной границы области, тайга стала уходить, ей на смену всё больше и больше появлялись лиственные деревья. Пошла зона растительности, которую обычно все и называют – русский лес. Это был северный русский лес. Деревья здесь стояли громадные, толстые, раскидистые, ветки колыхались и волновались при порывах ветра, как волнуется морская волна, подходя к берегу.
Романов сходил в соседнее купе, спросил Юрия Петровича и Андрея – будут ли они обедать в ресторане, тут же пришёл обратно и доложил:
– Сказали, что через часик совсем не против.
– Замечательно, – тут же восхитилась Тайси, быстренько соскочила со своей постели, вновь позвала Виталия помочь подержать полку, забралась к себе в чемодан, что-то там пошарила рукой и вытащила на свет, аккуратненький набор щипчиков, пилочек и ножниц. Разложила всё у себя на постели, села поудобнее, натянула халатик как можно ниже и стала делать себе… педикюр. Романов поглядел на это очень иронично, даже усмехнулся как можно громче, но девчонка словно не слышала, сидела и увлечённо подпиливала свои ноготочки на маленьких пальчиках. Колено ноги ей упиралось в подбородок, халат всё время съезжал и оголял бёдро до самой последней возможности.
Витасик «читал» свою книгу. Потом девчонка сменила ножку, Витасик сменил положение. Бок он уже отлежал, и потому лёг на спину. Книжка его немного опустилась краем вниз. Тайси быстро закончила правку, достала лак и в купе сразу же запахло ацетоном.
– Аллергии нет? – спросила она, не поворачиваясь.
– Что? – тут же опустил он книгу на грудь.
– Парфюмерию переносишь? – повторила Тайси столь выразительно, что глаза у неё немного расширились и посмотрели на Виталия более чем внимательно.
– Ах, да, – кивнул он, – переношу.
Тайси красила ногти так аккуратно и ювелирно, что сразу было видно – занятие это доставляет ей невообразимое удовольствие. Она даже не красила и даже не рисовала, а, говоря языком художника, она «писала» себе ноготочки лаком. Писала, как картину. Тёмно-красным лаком. Наконец, это действие было закончено, и девушка осмотрела свою работу явно с одобрением. Тут же опустила ноги с постели, аккуратно просунула их в босоножки, посмотрела, как смотрится в них её педикюр и спросила:
– А тебе нравится?
– Это имеет значение? – постарался безразлично спросить Виталий.
– Имеет, – ответила она внезапно откровенно, – ты же мужчина?
Романов убрал книжку в сторону, поднялся, посмотрел на ножки Тайси чересчур долго и чересчур куда-то не на пальчики, потом сказал ей нравоучительно:
– Обычно женщины перед мужчиной, которому хотят понравиться, не занимаются так откровенно своим этим… макияжем.
– Ну и что? – тут же удивилась Тайси, – Тебе же нравилось смотреть, как я этим занималась?
– Да, я книгу читал! – изумился он.
– Ко-оне-ечно, – протянула Тайси игривым голосом, – видела я, какую ты книгу читал!
Тайси поднялась, встала между полок и посмотрелась в зеркало двери. Что-то ей показалось в своём наряде не очень уместным и она, немного засомневавшись, спросила Романова:
– Как думаешь, Витасик, можно в таком халате идти в вагон-ресторан?
Как-то совершенно без ведома его сознания, подсознание Романова быстро спросило его:»А может отказаться от неё сразу?» Он даже головой тряхнул, как стряхивая наваждение, тут же постарался посмотреть на халатик с другой стороны, чтобы найти в этой одежде хоть какую-то крупицу благопристойности. Сколько ни смотрел – крупицы не нашёл. Театрально опустил вниз челюсть, говоря этим, что сражён видом девушки. Через какое-то время сделал вид, что сознание к нему вернулось, тогда сказал категоричным голосом:
– Можно. Если в вагоне-ресторане будет свирепствовать чума и холера.
– Это почему? – повернулась она к нему.
– Потому что тогда посетителям будет не до тебя.
Тайси громко хмыкнула на такое определение её наряда, сказала:
– Так что мне – переодеваться?
– Переодеваться, – сказал серьёзно Виталий, взял книжку и занялся чтением.
Через три минуты Тайси сказала: «Я готова!» Романов книжку убрал – Тайси стояла перед ним в том же наряде, в котором приехала на вокзал.
– Так годится? – нетерпеливо спросила она.
– Ну, так… – только и сказал он.
Она села на свою постель, положила руки по сторонам, глянула на Романова хитро, осторожно скинула один босоножек и тихонько, пальчиками ноги ткнула ему в бок. Виталий вздрогнул, посмотрел выразительно на обнажённую ногу девчонки и кивнул вопросительно головой. Тайси, не поднимая глаз, поводила ещё немного пальчиками ему по поясу, потом спросила таинственным голосом, немного плутовато:
– Не пытайся казаться безразличным. Людям сильным это не идёт.
– Почему это не идёт?
– Потому что люди сильные всегда очень чувственные и эмоциональные.
– К примеру?
– Ну-у, – потянула она, одевая босоножек, глянула в окошко, словно не знала, как сказать, – к примеру, ревнивые…
Время было уже обеденное. Романов трижды громко стукнул кулаком в стенку. Юрий Петрович и Андрей появились быстро. Первый заглянул к ним в купе, всё осмотрел, сразу всё понял, хлопнул в ладоши громко и спросил:
– В кабачок? Подзакусим, господа, под селёдочку?
Тайси поднялась, взяла с собой свою дамскую сумочку и спросила недоумённо:
– Как это – «подзакусим под селёдочку»?
– Да обычно, – пояснил тот, – подзакусывают водочкой, под селёдочку.
– Мы же вчера договорились? – требовательно спросила Тайси.
– Тайсик! – склонил голову набок Юрий Петрович, – ты же умная девочка! «Сухой закон» – во время работы, а вне работы творческим людям необходимо расслабляться! Иначе вместо творчества получим ремесло. Ещё великий барон Жак Франсуа Дюваль говорил, что после каждого крупноформатного фотопанно необходимо выпить бутылочку вина!
Тайси на это высокопарное высказывание хмыкнула неопределённо, тут же подтянула к себе одну ногу, застёгивая босоножку, потом вторую, Виталий и Юрий Петрович сразу опустили глаза. Андрей остался без «сладкого», потому как стоял в проходе и из-за спины своего шефа ничего не увидел. Наконец Романов поднялся и перекрыл своим телом очаровательный вид девчонки. Юрий Петрович крякнул, глянул быстро Романову в глаза и сказал:
– Ну да, оно конечно. Я тебя понимаю.
Тайси посмотрела на свои ноготочки и перекинула ножку с ножки, словно проверяя, как будут они смотреться лучше. Она вообще любила некоторые свободные движения, во время которых у мужчин начинали бегать глаза и обостряться зрение.
– Пойдём, – позвал Виталий.
По дороге в вагон– ресторан, когда Тайси, по свойственной ей манере, шла первой, Виталий на одном из переходов между вагонами быстро обернулся на Юрия Петровича и, под стук вагонных колёс, проговорил скоро:
– Кто такой Жак Франсуа Дюваль?
Юрий Петрович плечи резко вздёрнул вверх, уголки рта опустил вниз и выпучил глаза.
– А я откуда знаю? – изумился он, – Главное, что подействовало! Но французское вино «Барон Дюваль» я пил!
Вагон-ресторан находился рядом. Посетителей в ресторане было совсем немного: три-четыре семейные пары да столько же одиноких мужчин, помятых после вчерашних проводов, в несвежих сорочках. Между столиками иногда появлялись официанты. Зал ресторана был, как всегда, очень светел.
Они заняли свободный столик. Официант подошёл почти сразу. Он был молод и вороват на вид. Смуглое лицо его излучало фальшивое благодушие и почтительность к клиентам. Глаза южанина сразу оценили новых посетителей на предмет материального благополучия. Тайси тут же забросила ногу на ногу. Виталий промолчал, посмотрев на Юрия Петровича. Тот небрежно взглянул на подошедшего и проронил:
– Хотелось бы взглянуть на меню?
– Меню? – как будто впервые услышал такое слово тот. – Ах, да! Лангет, бифштекс, картофель, капуста, харчо, борщ, пиво, салаты…
– Хватит, – оборвал Юрий Петрович, – тащи, что, там у тебя посвежее – раз! И чем всё это запить – два!
Официант посмотрел на Тайси. Она ещё раз перекинула, со свойственным ей шиком ногу на ногу и сказала:
– Стакан молока.
– Ясно, – записал он в своей книжке, но смотрел на коленки, повернулся к Виталию. – Вам?
– Стакан минералки, – заказал тот.
– Ясно, – вновь посмотрел на коленки Тайси официант и старательно записал.
К Андрею он не обратился, может, посчитав его сыном Юрия Петровича. Впрочем, Андрей этого не заметил, он достал свой мобильник и что-то там набирал, потом водил телефончиком поверху своей головы – искал сеть, ничего не нашёл и спрятал мобильник обратно. Юрий Петрович глянул поочерёдно на Тайси и Виталия, но ответа не увидел, тогда сказал громко:
– Всё!
Официант не двинулся. Смотрел куда-то в стол, точнее немного мимо, на девчачьи прелести.
– Всё! – произнесла Тайси. Официант сказал: «Ясно», – и скрылся.
За время их трапезы, когда Юрий Петрович с Андреем аппетитно уплетали мясные блюда с вереницей салатов, запивая это холодным пивом и чем-то золотистым в графине, Тайси чинно и мерно отпивала крошечными глотками молоко из тонкого высокого стакана. Виталий выпил стакан минералки одним залпом и сидел весь обед без дела. На предложение что-либо заказать ответил категоричным отказом. У Тайси же стакана молока хватило ровно на весь обед.
– Ну, этот, – кивнул Юрий Петрович на Витасика, – ладно, он ненормальный, а ты-то, девочка, что не ешь? Талию бережёшь?
– Боюсь разонравиться одному мужчине, – ответила она голосом ровным, монотонным, словно крамольную статью на президента страны читала вслух.
– А-а, – промычал Юрий Петрович набитым ртом, – оно понятно.
Андрюша, на этот ответ Тайси, хмыкнул высоким голосом, словно курица подавилась, и сразу налил себе чего-то золотистого из графина в рюмку. Юрий Петрович просмотрел на это и сказал:
– Ты бы, мальчик мой, не увлекался.
– Я могу и сам себе заказать, – ответил «мальчик» и хлопнул рюмку золотистой настойки.
Чуть поодаль две труженицы ресторана, похожие на кухонных подсобных работниц, уже давно наблюдали эту четвёрку посетителей, сопровождая наблюдение своими высказываниями. Они заметили их, как только те вошли в зал. Внимание обратили вначале на Тайси, бросив друг другу: «Вот же сучка голоногая!» Потом рассмотрели всю четвёрку.
– Вон тот, что старый, – говорила одна, похожая на бочку с квашеной капустой, – тот у них пахан, напротив – сынок-недомерок, рожа прыщавая, как качан капусты, воробьями покоцаный; девчонка эта, с ляжками наружу, похоже, любовница его…
– Не-е, – засомневалась вторая, – дочь это, дочь точно! Ишь, сучка, молоко уплетает, словно так вкусно ей, будто водяру хлещет, а вот тот бычара напротив, тот и любовник!..
– Чей?
– Так её! А пахану-то этому – верняк подельник.
– А-а, да, может, и так, – вроде согласилась первая.
– Что они заказали-то? Знаешь?
– У Петьки спросим. Вырезку какую-нибудь, икру красную, чёрную…
– У нас чёрной нету.
– Ну так Петька подкрасит. Вона коньяк в графин нацедили… А молоко-то, молоко-то как жрёт! Прямо некта-ар какой!..
За этот обед два пассажира, что из посетителей ресторана, успели каким-то образом облиться соком и кофе, один поперхнулся водкой, а четвёртый – гражданин семейный, что-то так долго смотрел и лобызал глазами Тайси что, супруга его не выдержала и так, чтобы было слышно всем прошипела:
– Ты давай, курицу жри, а не эту «тёлку» зенками своими, кобелюга поганый!
Тайси сразу вздохнула глубоко и полной грудью, Виталий обернулся на вопль, а Юрий Петрович, рюмку последнюю опрокинув, произнёс:
– Женская красота, девочка моя, это – великое искусство Господа бога нашего, и как любое искусство, оно требует жерв! Помни это по жизни, Тайсик.
И когда четвёрка, вызывавшая и восхищение и возмущение, покинула ресторан, многие посетители и сотрудники облегчённо вздохнули. Они не знали про искусство Господа бога. Они размышляли более приземлённо – «баба с возу, кобыле легче».
Вернувшись в свой вагон, Юрий Петрович сразу же объявил «испанскую сиесту». Андрей спросил небрежно: «что за фигня?» Тайси сказала, что «эта фигня» есть послеобеденный отдых. Андрей фыркнул, спросил вновь Тайси: «Курить пойдёшь?» После чего и пошёл в тамбур курить в одиночестве. Юрий Петрович скорчил гримасу и сказал:
– А мне с ним ещё почти сутки вместе ехать, представляете?..
– Ну, и что? – не поняла Тайси.
– Как что? – удивился Юрий Петрович. – Надо рассмотреть вопрос об уплате мне процентов за вредность!
Очаровательный руководитель группы на это сказала мягко и тепло:
– Обойдётесь, Вы мужчина сильный и выдержанный.
После чего все разошлись по своим купе.
В купе Романов тоже не стал отказываться от сиесты, взбил подушку и лёг отдохнуть. Тайси села к себе, посидела пять секунд, безразлично поглядывая в окошко, после чего спросила без лишней язвительности:
– Ты всегда на обед «минералку» пьёшь?
– Нет, – без лишней бравады ответил он, – только когда ты на обед пьёшь стакан молока.
– Есть хочешь?
– Хочу.
– Ты больше так не делай, ладно? – попросила она.
– А ты?
– Мы поздно завтракали… и я вообще много не ем… я лучше вечером поужинаю… Я тогда сплю хорошо.
– Фигуру бережёшь?
– Да, берегу, – ответила она сдержанно, – если бы я так не делала, я была бы не такая… А ты больше так не делай, а то смешно просто. Договорились?
– Хорошо, – согласился Виталий. Тут же в коридоре вагона раздалось громко:
– Беляши-и!.. Бито-очки с карто-ошкой!.. Огурцы, помидо-оры!.. Во-ода!.. Пи-иво-о!!.
Романов быстро выглянул за дверь и пригласил «девушку выездной торговли» к ним в купе. Девушка в купе не прошла по габаритам, остановилась в проходе напротив, продала им какие-то «биточки и беляши» и отправилась дальше. Виталий съел биточки и беляши за две минуты. Тайси поглядывала на него, как он глотал свой обед, и незаметно улыбалась. Когда Романов наелся и пластиковые тарелки опустели, она спросила его без ехидства:
– Ты в армии служил?
– Было немного. А что?
– Ешь быстро, не угонишься за тобой.
– Это не армия, – ответил он, – это я по жизни так тороплюсь всегда.
– А служил где?
– На границе, – коротко ответил он.
– Ты пограничник? – удивилась Тайси.
– Нет, – мотнул головой Романов, сворачивая остатки от обеда в пакет, – «Северный флот».
О проекте
О подписке