3. Сохранено в папке «Private» 19 июля

«Миллионы лет на нашей планете развивалась жизнь – венец творения, уникальная форма существования материи, которая может воссоздавать самоё себя в точности до мельчайших подробностей, развиваться, эволюционировать. Жизнь – это противоположность нежизни.

Любая неживая материя, однажды структурно организовавшаяся, имеющая форму и предназначение, тем не менее неизменно стареет, разрушается и гибнет. И больше не повторяется. В противоположность ей Жизнь продолжается, стремясь бесконечно к совершенству, воплощаясь в бесчисленном многообразии биологических видов, самым успешным из которых на сегодняшний день является Человек разумный.

При этом Человек разумный, несомненно, не является конечным продуктом эволюции и уж тем более самым разумным её продуктом. А сама эволюция есть, бесспорно, лишь промысел Божий, и в этом смысле невозможно и бессмысленно пытаться втиснуть в календарные или циферблатные рамки время и сроки эволюционирования простейшей клетки в Человека разумного. Во временном континууме Всевышнего это, возможно, какое-то неосязаемое мгновение, не поддающаяся шкалированию частичка времени, его бесконечного бытия и неутомимого созидания, а мы и весь наш мир – просто микроскопическая часть его замысла, великого и непостижимого.

И глупо отрицать теорию эволюции Дарвина, она совершенно не исключает Божий промысел. Просто Дарвин, будучи человеком неверующим и заземлённым, рассмотрел всё живое и явил миру свою „Теорию происхождения видов“ в соответствии со своими ограниченными возможностями. Как юный ботаник в коротких штанишках с восторгом рассматривает в лупу лепестки волнующе-синего цикория и укладывает между плотных шершавых страниц гербария сорванный цветок, не на секунду не задумываясь о том, что было ДО и что будет ПОСЛЕ, так и Дарвин по-своему гениально описал для нас и попытался вписать в собственную систему окружающее нас разнообразие живой природы, мир живых существ, вершиной которого, по крайней мере, как нам кажется, является Человек разумный.

Но кто знает, может быть, миллионы лет назад уже существовали какие-нибудь Динозавры разумные или Лемуры разумные, а ещё через миллионы лет будут существовать какие-нибудь Летучие Мыши разумные или целые Планеты разумные!

Много уже про это понапридумано и понаписано фантастами. А уж сколько фильмов про это снято – наверное, больше, чем книг.

Однако все мы живём сегодняшним днём, и так устроено, что мы помним о своём прошлом только благодаря сохраняющимся материальным свидетельствам нашей человеческой истории, помним только то, что удалось запомнить, помним только малую часть того, что с нами происходило, ну а заглянуть в будущее не можем и подавно. И в этом таится великая опасность. Большинство из нас, я имею в виду человечество как социум, словно малые дети, даже и не думают о каких-то там болезнях, а тем более о Конце.

А действительно – что с нами может случиться?

Более того, мы, как сексуально озабоченные подростки, у которых физиологически притуплены и ещё не развиты функции планирования и выполнения запланированного, безудержно гонимся за удовольствиями и развлечениями, даже не пытаясь представить себе, а что же будет завтра.

А ведь Завтра неизменно наступает, и каким оно будет для нас, зависит тоже только от нас.

В нашей социосфере уже были войны, вся наша история – это история войн. В нашей истории уже были и существуют по сей день сменяющие друг друга, противоборствующие или взаимодополняющие друг друга религии и культы, обычаи и традиции.

Но в нашей истории, слава Богу, по крайней мере, в истории обозримой, ещё не было опыта тотального и необратимого самоуничтожения.

Ну что ж, всё когда-то бывает в первый раз! Мы очень стараемся этот опыт приобрести! Мы трудимся в этом направлении денно и нощно.

С одной стороны, мы пытаемся познать самую большую тайну жизни и научиться перекраивать генные структуры, нагло стремясь сместить Создателя с его пьедестала творца, мол – подвинься, ты здесь не один! а с другой стороны, мы так увлечены постижением тайн неживой природы, что нам уже мало познать атом, мы, чёрт возьми, должны его обязательно расщеплять!

Глупцы, мы забыли, что мы – всего лишь часть биосферы этой прекрасной планеты. А всё живое на этой планете, мы все – ползающие и плавающие, прыгающие и летающие, ходящие и бегающие, радующиеся и грустящие, голодные и сытые, охотящиеся и прячущиеся, любящие и ненавидящие, рождающиеся и умирающие – все мы состоим из одних и тех же аминокислот и устроены, в принципе, одинаково. Потому что нас создал Творец…

Увлекшись генетикой и кибернетикой, ядерной физикой и гламурной лирикой, финансовыми махинациями и политическими манипуляциями, мы, бесшабашные, даже не заметили, как в подвалах наших социальных лабораторий уже родилось чудовище, которое только на первый взгляд кажется примитивным безобидным существом.

Да, именно мы сами создали Hydra Sapiens, беспощадного монстра, уже бросающего сотни своих детей в жертвенное пламя ненависти и религиозного фанатизма, уже протянувшего свои щупальца к самым дальним уголкам планеты, уже контролирующего целые города и страны. Это мы, мы сами отдали чудовищу на заклание лучший из своих народов, народ-труженик, народ-миротворец, народ-созидатель.

И это мы, со своими „авосями“ и „небосями“, со своими псевдодемократиями и безответственными правительствами, позволили этой Гидре разослать и расселить по всей планете своих резидентов и шпионов, запустить повсюду свои щупальца, оккупировать целые города и страны.

И если мы не опомнимся, именно эта Гидра когда-нибудь уничтожит нас всех, испепелив огнём священного джихада наши жилища! и останется одна ликовать в сознании собственного величия, в ненависти к бесконечному разнообразию в природе, к Человеку разумному и его пресловутой цивилизации. Останется упиваться своей исключительностью, ненавидя всё непохожее, всё прекрасное, пожирая камни, сося чёрную земную кровь, запуская свои ядовитые щупальца во все уголки планеты, рассылая по всей земле своих тренированных саррацинов, уничтожая Жизнь и Любовь и созидая только самоё себя.

И имя той Гидры будет Религиозный Фанатизм.

Если мы не опомнимся…»

Пёс запомнил файл и пошёл на балкон. Дети спали, жена спала, и дремал, отдыхая от дневного изнуряющего зноя прекрасный прибрежный город. Пёс подумал, что слишком много курит, но с удовольствием закурил. В голове мелькали какие-то странные картинки из сегодняшних телевизионных новостей – пяти-шестилетние мальчики с зелёными повязками на лбах с перекошенными ненавистью детскими личиками и с автоматами Калашникова наперевес, сожжённые израильские флаги, разрушенная ракетным ударом школа в Наарие, похороны задавленных на автобусной остановке палестинским водителем-террористом подростков-солдат…

Пёс затревожился, загасил окурок в пепельнице и отправился в спальню к детям.

Те мирно спали в своих кроватках. Малыш – как всегда поперёк постели, разметав простыни и подушку в разные стороны, Малышка – как принцесса, мирно сложив ручки на груди, покрытой простынкой, и улыбаясь.

Пёс подумал, что до 18-ти лет, то есть до армии, деткам ещё почти десять лет. А за это время может быть что-то измениться и во взаимоотношениях с соседями, да и в мире вцелом. А потом он вспомнил, что уже оформляет легальную иммиграцию в Канаду и рано или поздно увезёт детей из этого цветущего рая на другую сторону планеты.

«Ну и слава Богу», – подумал Пёс с облегчением и разулыбался.

Он вернулся к компьютеру и переименовал временную папку «Private» в «Разное от Пса, посторонним не читать»..

«А кто здесь посторонний? – Оглянулся он вокруг и усмехнулся. – Может, кошка Мурка?»

Перед тем как осторожно приподнять простыню и скользнуть к жене под блочок, Пёс вдруг подумал: «А почему я себя считаю Псом? Почему я сам себя всегда отождествляю с собакой? Наверное, потому что я ВЕРНЫЙ… А кто может быть вернее собаки? Только другая собака». Положил голову на подушку и мгновенно заснул.

Часть первая. Воины и Возницы

1

– Брось меня в подвал, – на этот раз он услышал в её голосе и страх, и мольбу. Это ещё больше разозлило старика, всё перепуталось в его голове.

Обоз возвращался с передовой. За полночь, в белом свете луны вверх по склону каменистого холма, скрипя и постанывая, ползли гружёные телеги.

Обычная картина: сизые пятки, скрюченные пальцы, чёрные пятна крови. Возницы спешились, они негромко, по-деловому подгоняли лошадей, придерживали на уклонах телеги, иногда поправляя сползающее с трупов тряпьё.

Почти прибыли.

Пикет на Воротах Славы расступился, с грохотом ушла вверх кованая решётка. После короткой проверки документов обоз вошёл в Город и отправился по нужным адресам – развозить павших.

Колонна постепенно развалилась, от неё отделилась группа всадников с собаками, две крытые повозки, платформа с бочкой. Телеги: то одна, то другая – сворачивали с Центрального проспекта в боковые улочки и переулки и расползались по гулким булыжным мостовым, разрывая сонный покой скрепучим стоном деревянных колёс.

Время как будто остановилось. Вот оно – утро нового дня, вот они – рядовые события этого славного Города.

Картина привычная и тривиальная, повторяющаяся в деталях и не достойная особого внимания.

Возницы не спеша останавливаются у подъездов, возятся с телегами или попросту дремлют, дожидаясь положенного часа, когда кто-нибудь выйдет из дома, отопрёт ставни подвального окна и опустит в него деревянный желоб, обычно пристегнутый цепью к металлическому кольцу на стене дома.

Когда уже всё подготовлено, Возница отмечает что-то в потрепанном реестре, рулоном намотанном на деревянную ось, и сбрасывает труп в подвал, из которого обычно слышится писк потревоженных крыс. Изредка, бывает, одна из них выскочит прямо по желобу и помчится вдоль по улице до ближайшего сточного колодца.

В подвалы некоторых домов сбрасывают иногда два или даже несколько трупов. Если больше одного, то они, как правило, чем-то похожи друг на друга – все-таки братья. Некоторые – В доспехах, некоторые – В исподнем, иногда вообще голые. Страшные раны, колотые и рубленые, зияют на мускулистых телах. Всем им на вид от двенадцати до пятнадцати.

Возница, заканчивая работу, выписывает квитанцию и передает её кому-нибудь из принимающих. Обычно это девочка-подросток или женщина, как правило, беременная, обязательно в траурном голубом переднике и с белой перевязью на запястье. Принимающая обычно производит опознание и расписывается в Возницином реестре. По окончании процедуры тщательно закрывается подвальное окно, а желоб ополаскивается мыльной водой и пристраивается на прежнее место вдоль стены. Возница проглатывает поданный ему стаканчик вина, прощается и уезжает. Женщина вывешивает на специальный крюк у двери бело-голубой полосатый флажок и уходит в дом, где ее ждут дела и многочисленные члены семейства.

В некоторых домах Возница вместо тела передает Семье только справку, в которой отмечено, что тело геройски погибшего Воина захвачено врагом и Семье разрешается произвести процедуру формального захоронения в отсутствие трупа, но зато со всеми соответствующими почестями. И так далее…

У последнего подъезда Возницу обычно уже с нетерпением поджидают – ночь кончается, небеса светлеют, приближается время рассветной молитвы и завтрака, и все, конечно же, хотят побыстрее закончить и собраться к столу. Да и Возница устал, а ему ещё нужно добраться до дому и первым делом отдраить перепачканную телегу, чтобы полчища мух не собирались на ней в течение жаркого дня.

А ещё надо выпрячь лошадь, накормить и напоить её и потом уже самому есть и спать. Бывает и так, что телегу вообще уже никто не ждет – рассвело, наступило время завтрака, из открытого окна второго этажа слышатся звуки флейты, рожка или гитары, и тянется к носу и животу валящегося с ног служаки одуряющий запах свежесваренного кофе и свежеиспеченной сдобы.

Возница тогда сам совершает все манипуляции, наскоро ополаскивает желоб из оставленного у стены ведра и подсовывает под дверь квитанцию с печатью Горсовета. В следующий раз можно заехать и получить недостающую подпись и, само собой, щедрые чаевые, что не возбраняется, хотя и не по инструкции. За усердие, за неудобство.

По квитанции Семья погибшего Воина будет получать в Горсовете стандартную пенсию, таким образом, чем больше в семье погибших героев – тем больше достаток.

Уже пьяненький, подстегиваемый мыслями о собственном очаге, изголодавшийся на сухом пайке за два-три дня похода, Возница уже не плетется, а прямо-таки летит по мостовой, громыхая коваными колесами. Пустая телега подпрыгивает, изредка из нее вываливается тряпка-другая. Первые прохожие сторонятся, жмутся учтиво к стенам домов, провожая завистливым взглядом этого важного горсоветовского работника. Фонарщики с длинными шестами, к концам которых прикручены перевернутые колпачки, гасят по всему городу свечные фонари.

И вот уже на улицах Города, кроме траурных бело-голубых флажков на подъездах, ничто не напоминает о войне – телеги чисто вымыты и спрятаны в подворотнях, тряпки, кое-где упавшие с них, подобраны Дворниками и отправлены в мусорные корзины, которые скоро будут вывезены и сожжены на окраине. Заспешили по своим делам горожане, поливаются из леек газоны и цветы в ящиках; изо всех окон слышна музыка, спокойная и ненавязчивая, как предписано Законом о городском укладе… Музыка, цветы, музыка, цветы…

А никто и не против, все даже очень довольны, ведь содержание Музыкантов обходится не так уж и дорого. Тем более что их не обязательно кормить так же хорошо, как, например, Воинов, за которых Правительство щедро платит семьям, – чем больше Воинов в Семье, тем она зажиточнее.

Дело упрощается ещё и тем, что многие Семьи Музыкантов вообще не покупают, а воспитывают их из собственного потомства, забраковывая самого слабенького из рождающихся мальчиков, – такой не пригоден к военной службе и особой выгоды Семье всё равно не принесёт.

Всё вполне законно, и это, несомненно, гораздо дешевле, чем покупать ребёнка на стороне. Доктора для экспертизы и подтверждения слабого здоровья младенца вызывают из Городского отдела здоровья. Ошибка, конечно, не исключена, и Правительству, естественно, было бы невыгодно, если бы мальчик, из которого можно было бы вырастить Воина, стал Музыкантом, однако в последнее время уродцев и больных детей рождается всё больше, и Докторам нет смысла лукавить даже за большие взятки, подписывая сертификат о воинской непригодности очередному хилому новорожденному.

На забракованного таким образом сына средств уходит гораздо меньше, кормят его очень скудно, мяса вообще не дают. Растёт он, конечно, слабым, а значит, более впечатлительным и в принципе более приспособленным именно для работы Музыкантом. Обучение его, слава Богу, вообще ничего не стоит, оно начинается с трех лет и проходит вне стен дома – В музыкальном классе при Горсовете, куда его регулярно водит кто-нибудь из прислуги. К семи годам, когда Воины, например, переселяются жить в казармы и приходят домой только в выходные дни, Музыканты тоже уже вполне сносно владеют специальностью и, как предписано Горсоветом, в светлое время суток радуют домочадцев чудесными звуками музыки, отчего и жить веселей, и заботы не так гнетут.

То же происходит и с прислугой – Кухарок и Прачек воспитывают из собственного потомства, когда рождаются девочки. В зажиточных Семьях, особенно, если Бог милостив и родятся по большей мере мальчики, прислугу иногда покупают на стороне. Прислугу кормят традиционно хорошо, ведь она должна много и тяжело работать, однако и это зависит от количества Воинов в Семье.

А Воины – это цвет нации, им отдаётся самое лучшее. В целом члены Семьи достаточно дружны между собой, все прекрасно понимают: не будет Воинов – не будет достатка в доме.

Не только приличные пособия, выплачиваемые Горсоветом на каждого живого Воина, не только пенсии, которые Семья получает в течение года после его геройской и неминуемой смерти, но и почёт и уважение горожан, а также непосредственное участие Воинов в жизни Семьи и всего Города ставят их на привилегированную ступеньку общества.

Все остальные это понимают и воспринимают как собственное благо…

В перерывах между тренировками и учебными боями, в выходные дни и во время праздничных каникул Воины активно участвуют в жизни Семьи – тренируют младших братьев, которые ещё не переселились в казармы, возятся по дому, что-то ремонтируют, помогают Отцам в коммерции, устраивают семейные дела.

Но никогда, в час отдыха или тяжелой работы, Воины не пропускают военную молитву, в которой они клянутся драться с неверными, когда призовёт Господь, и, конечно же, погибнуть за Родину, за Правительство, за Горсовет! Они все страстно желают этого, они ведь для этого и живут!

Часто Воин – уже зрелый юноша – заменяет одряхлевшего Отца. Это происходит после подачи Семьей специального прошения в Горсовет и после получения разрешения Комиссии по Делам Поколений.

Тогда Воин перестает быть Воином и становится новым Отцом, что вообще-то не менее почётно. Главное, продолжать рожать. Эта проблема решается не только мужской половиной. Старую Мать также может заменить одна из дочерей двоюродной Семьи, которая, как правило, живёт в соседнем доме или где-то неподалёку. Её покупают по установленному Горсоветом тарифу, всё регистрируется в Комиссии по Делам Поколений, и жизнь Семьи продолжается.

Конечно, замена родителей происходит одновременно, как только Семья обнаруживает невозможность продолжения рода либо со стороны старого Отца, либо со стороны старой Матери, Горсовет не приветствует инцест, это ведь дикий пережиток прошлого.

Таким образом поддерживается состояние вечной беременности у Матери, без чего невозможно дальнейшее существование и процветание Семьи. Если в семье есть и Воины, и Музыкант, и вся прислуга – это настоящее счастье: все при деле, все сыты. Одновременно старого Отца, даже если он ещё здоров и полон сил, отлучают от семьи, отлучают от дел и переводят в Мужской приют, где он содержится в чистоте и сытости, а при желании, наличии здоровья, а главное, совершенно добровольно может начать работать в одной из городских служб, например, Дворником, Фонарщиком, Садовником или ещё кем-нибудь. Это скрашивает его дни и приносит пользу обществу и государству. Тем временем его дела передаются новому Отцу, который иногда оказывается младше большинства членов своей Семьи, что, впрочем, неплохо и гарантирует стабильность и благополучие Семьи на годы.

Старая Мать, в противоположность старому Отцу, навсегда остаётся в Семье, но на неё возлагаются обязанности Посудомойки. Это почётно и неутомительно. Её перестают замечать, но уважают и позволяют ей возиться с малышнёй.

Так меняются поколения.

Концепция Вечного брака угодна Богу и поддерживается Государством.

Аминь…

Всё это, конечно, не так уж просто, не для всех и не всегда радостны эти перемены, но и для печали нет места в сердцах. Ведь в большинстве домов кипит жизнь, большая Семья занята рождением и выращиванием Воинов, все подчинено этой Цели, и даже гибель их является событием запланированным, ожидаемым и, скорее, даже торжественным, нежели трагичным.