Часть 1
Национальное пробуждение

Противопоставлять родину истине – это самообман

«Совершенно не обязательно называть русских «старшим братом», но все мы, независимо от этничности, являемся частями Русской цивилизации», – полагает писатель и философ Виталий Аверьянов. В интервью «БИЗНЕС Online» в канун 4 ноября 2016 года он рассказал, как идет переломный процесс отсеивания офшорных аристократов от служилых людей и в чем была гибельность ленинского пути заигрывания с этнократиями.

«Из 4 ноября вырос не только “Русский марш”, из него выросли впоследствии и “Русская весна”, и “Бессмертный полк”»

– Виталий Владимирович, вы согласны с тем, что 4 ноября как красный день календаря появился в противовес 7 ноября? Что касается последней даты, то ее в последнее время попытались свести к годовщине военного парада на Красной площади 1941 года. Налицо – война смыслов: 4 ноября как символ возрождения державы после Смутного времени и 7 ноября как символ гибели той же державы в огне революции. Но перевесят ли в восприятии народа 4 ноября и «парад на Красной площади» (тоже державный, сталинский) «праздник Великого Октября»?

– В вашем вопросе слышится отзвук дуальных схем, которые навязывались нам в 90-е годы. Тогда пытались внушить, что могут быть только «демократы» и «коммунисты», только движение «вперед» и «назад» и что ничего третьего быть не может. 4 ноября по своему смыслу – это не антисоветский и не просоветский праздник, это символ чего-то третьего. Я помню, как первоначально обсуждалась идея этого праздника, она шла из кругов, близких Православной церкви, и воспринималась именно как «третий путь». Официально авторами идеи выступили члены межрелигиозного совета России. Я уверен, что в замысле патриарха Алексия и его коллег не было желания наносить удар по коммунистам, они исходили из других целей.

Другое дело, что этой инициативой воспользовались политики. И здесь вы правы. Истолкование 4 ноября как контртезы к 7 ноября справедливо именно в плоскости политтехнологий. Но жизнь в эту плоскость целиком никак не помещается. И если политические кукловоды хотели использовать 4 ноября для ослабления КПРФ (примерно так же, как чуть раньше партию «Родина» в 2003 году использовали для «отъема голосов» у коммунистов), это не значит, что для нас, людей, не занимающихся политтехнологиями, это главное. Выборы прошли, а праздник остался. И хитрецы, которые манипулировали на выборах, перехитрили сами себя.

– Однако в первые годы после появления праздника создавалось ощущение, что его празднуют только активисты «Русских маршей»…

– Я думаю, что из того же духа, который породил идею праздновать 4 ноября, вырос не только «Русский марш», из него выросли впоследствии и «Русская весна», и «Бессмертный полк». И это действительно нечто третье, уже не советское и в то же время не либеральное, не проолигархическое. Кстати, дух этот не отрицает советского прошлого, среди его носителей много советских патриотов, много сталинистов, много людей социалистических идеалов. Не все, правда, отчетливо представляют себе смысл 4 ноября – в силу плохого знания истории, нечувствия к православной символике (Казанской иконе Божией Матери) и тому сплаву церковных, народных и государственных смыслов, который был до революции. Основные СМИ у нас с 2005 года заняли к этому празднику позицию «глухой обороны», и, заметьте, они это делают не из глубоких симпатий к 7 ноября.

Вряд ли когда-либо большевистский переворот вернется в своем пафосе в народное сознание. Но 7 ноября – это нечто гораздо большее, чем событие 1917 года. Это символ целой эры: советского праздника, советского быта, советского духа любви, который жил в нашем многоэтничном народе. Все это очень дорого людям. И конечно, очень значим и символичен парад 1941 года. Его странно было бы противопоставлять дате празднования революции, и в то же время центр тяжести в современной ментальности смещается с троцкистско-ленинской авантюры к великой битве и победе. Он смещается с 1917 года (года смуты, предательства, масонских игр в политику, мародерства и дезертирства) к 1941 году (году всенародной жертвы, перехода от отступления к контрнаступлению, величия духа). Мне кажется, что эта тенденция здоровая.

Во многом не благодаря, а вопреки политической воле основных действующих лиц власти в России наступает новая эпоха. Происходит то, что должно происходить. Олигархи, режимы, чиновники приходят и уходят, сменяя друг друга, а Русский мир останется и будет прирастать дальше.

«Будущая идеология “Пятой империи” будет во многом евразийской»

– Считается, что Владимир Путин возрождает СССР как «единую семью народов», но можно ли возродить «красную державу» без ее коммунистической идеологии? Или же какая идеология может прийти на смену научному коммунизму? Евразийская?

– Любой честный философ признает, что советская школа мышления остается на сегодня образцом интеллектуальной дисциплины. Это очень важно для всех, кто занимается мировоззрением. В каком-то смысле эта дисциплина мышления должна возвращаться. Но вряд ли вместе с ней вернется марксистская идеология. Собственно, Владимир Путин и не занимается возрождением «красной державы». Он в лучшем случае возрождает тысячелетнюю державу.

Сложность нашего момента в том, что сегодня единственными реальными консерваторами в стране являются советские патриоты. Ведь все остальные эпохи уже слишком далеко в прошлом. СССР, сделанное и построенное в нем продолжает все еще питать и согревать нас. Советское под рукой – оно живо даже в лице носителей советской школы во всем: в науке, индустрии, образовании, обороне и т. д. Патриоты-монархисты, патриоты-реконструкторы древних битв во многом несут на себе печать постмодернизма. Их консерватизм сам по себе неплох, но довольно абстрактен.

Многим кажется, что возрождение традиций и духа стабильной державы несет в себе сугубо «советское начало». Это иллюзия, и она пройдет со временем. В то же время мы обязательно будем брать в будущее многое из советских ценностей, таких как связь прав граждан с их обязанностями перед обществом, инновации как локомотивы развития, целенаправленное формирование общественных фондов потребления в интересах всех членов общества, а не в «коммерческих» интересах. Здесь и поднимающий, а не опускающий вектор в СМИ, массовой культуре, образовании. Здесь и советское стремление трудиться не «на кого-то», а «ради чего-то», желание строить настоящее не в угоду инвестору, а ради детей, будущих поколений. Это вещи, в которых СССР доказал свою правоту и силу. И сегодня это все более и более очевидно для большинства людей.

Среди тех, кто отрицает советский строй, есть и люди убежденные, есть и люди пострадавшие (к примеру, родственники репрессированных, раскулаченных и т. д.). Да мы все, в общем-то, пострадавшие. Но движущей силой борьбы с памятью о советском прошлом являются другие люди, довольно могущественные, – это те, кто построил свое благополучие и свою «элитарность» на приватизации советского наследства. Им просто невыгодно, чтобы народ понимал, кто все это реально построил, кто ради этого жертвовал куском хлеба, сном, а порою и жизнью. Это опасно для них.

Что касается евразийства – да, оно все больше доказывает свою объяснительную силу. Проблема евразийства в том, что оно очень разрослось и у него нет на сегодня единого идеологического канона. В этом плане оно проигрывает марксизму-ленинизму. Однако будущая идеология «Пятой империи», о которой мы говорим, будет во многом евразийской. Это так потому, что Россия в действительности является уникальной северо-евразийской цивилизацией. Учение евразийцев довольно точно описывает «экологическую нишу», которую мы исторически заняли и которую нам подарил Господь Бог.

– В свое время «красная идея» победила, не в последнюю очередь благодаря гибкой национальной политике своих носителей. Как вы оцениваете современную национальную политику Кремля?

– Что касается гибкой национальной политики Ленина, то важно понимать, что его модель федерализма строилась в расчете на скорейшую мировую революцию. И поэтому очень скоро данная модель превратилась в анахронизм – в СССР никто всерьез не воспринимал эту модель. Был единый союзный бюджет, была единая партия, которая фактически управляла государством. Как только эта система ослабла, заложенные Лениным федералистские принципы сработали как взрывной механизм.

Причем народы СССР в основном не желали развода. Их развели зарубежные силы, которые прекрасно сыграли на амбициях и корыстных интересах этнократических элит. С этими элитами была предварительно проведена серьезная работа, фактура и теория которой беззастенчиво описаны у Збигнева Бжезинского, например.

Современная национальная политика в России очень слаба. Недавно принята новая стратегия национальной политики, которая слегка подновляет ельцинскую модель, но по существу мало что меняет. А ведь при Ельцине усилиями политиков того времени была воспроизведена фактически русофобская модель национальных отношений. Ельцин отказался почти от всего советского наследия, но вот ленинские принципы в этой сфере он почему-то не стал ломать.

На днях мы провели в Общественной палате слушания на тему «Русско-кавказской инициативы». Ряд северокавказских организаций в союзе с русскими патриотическими организациями выступили с настойчивым пожеланием закрепить в законе государствообразующий статус русского народа. Я говорю «закрепить», потому что статус этот де-факто уже признан на самом высоком уровне (об этом говорили в последние годы и президент, и патриарх). Инициативу поддержали многие национальные общины России, и работа по сбору откликов на нее продолжается.

«В россии не должно быть “нацменов”, но должны быть русские великороссы, русские татары, русские адыги, русские буряты»

– Почему так важно признать русский народ государствообразующим? Может ли еще какой-то народ из проживающих в РФ претендовать на эту роль?

– Звучат разные предложения: придать всем народам России статус соучредителей государства, ввести категорию «права народов». Но если бы мы дали статус государствообразующих всем народам, то смысл статуса был бы утрачен.

Ведь этот статус нужен не как декларативная запись в Конституции или каком-то законе. Его смысл состоит в двух главных вещах. Во-первых, он позволит выстраивать более гармоничную национальную политику, когда права и интересы русских будут учитываться и соблюдаться по всей России, на всех уровнях власти и во всех институтах общества. Во-вторых же, и это не менее важно, такой статус позволит русским вновь по праву взять основную ответственность за межнациональное согласие в стране и за сохранность своеобразия всех народов, включая малые. Именно этого ждут от русских в самой России. Да и народы бывшего СССР ожидают, когда же бывший «старший брат» возьмется за ум. Во всяком случае, так думает старшее поколение везде, где раньше была единая страна.

И совершенно не обязательно называть русских «старшим братом». Наоборот, признание статуса откроет путь к другой истине: все мы, независимо от этничности, – части Русской цивилизации, ее носители. Само выявление понятия «Русский мир» в его современном понимании содержит в себе преодоление узкого понимания русскости. Ведь к Русскому миру относятся по праву не только восточные славяне, а все носители Русской цивилизации. Мы объединены общей судьбой, трудом и подвигом предков. Стыдливо-боязливое отношение к слову «русский», которое навязывалось сверху, уходит в прошлое.

По выражению Путина, в России не должно быть «нацменов», но должны быть русские великороссы, русские татары, русские адыги, русские буряты и т. д. В этих словах президент идет по стопам видного теоретика национальной политики Ивана Ильина. Ильин писал о том, что России свойствен «иоанновский дух», который незаметно пронизывает и пропитывает все народы, идущие рядом с русскими, и делает их родственными по духу, во многом ближе к русским, чем к их единоверцам и родственникам в других странах.