– Разрешите обратиться, товарищ полковник? – сказал Максим.

Подпол кивнул.

– Название придумано из наших возможностей! Музыкальное образование только у курсанта Королёва. Остальные мы так, блефуем. Но играем.

– Гм, ну это понятно, сейчас у нас гласность, перестройка, млять, ну назвали бы там Авиаторы, ну или Небо, нет ведь, как обзовут, хрен выговоришь!

– Хотелось, чтобы было оригинально и правдиво!

– Ещё один залёт или жалоба, и прикрою! Тотальный Блеф, млять, ишь, хотя дочке нравится… – подпол уже остывал.

– Прикрыл бы ты свой рот – негромко сказал Чиба, строй услышал, офицеры нет, – летать уже охота, а они бубнят тут всякую галиматью вах, вах. – Андрей специально пародировал Нарика из второй эскадрильи, родом с Узбекистана. – Небось, по утрам стояк-то не мучает. Сам зав.столовой потягивает вместо жены и нормально.

– Курсант Чеботарёв

– Я!

– У вас есть вопросы? – полковник всё-таки что-то услышал и буквально сверлил взглядом Чибу.

– Никак нет!

– Ну и хорошо! Курсант Чеботарёв, ко мне, остальные, разойтись по экипажам для медосмотра и выполнения предполётной подготовки!

– Эскадрилья, напра-во, вперёд, шагом марш! – скомандовал старшина.

Пока шли к бортам, Ремиз Слепаковас, высокий, симпатичный блондин, который сильно призадумался после слов о связях белобрысых курсантов с Наташкой, спросил Кузьмича:

– Серёжа, я может что-то не так понял, когда Андрейчик говорил этим двум метеорологам, – с характерным прибалтийским акцентом спросил Ремиз, махнув головой на идущих в середине строя Романа и Стаса, – а они что, одновременно трахают Наташку? Зачем и как?

– Нет Ремиз, не одновременно! А по очереди! – усмехнулся Кузьмич, чем совсем запутал литовца. – сначала Стасик, а потом Боник, ну или наоборот. Ненасытная она, у ней на сосках волосы, Мальчик рассказывал.

– А ты, Мальчик, откуда это знаешь? – спросил Ремиз рядом идущего курсанта Серегу Малых.

– Да я после них её дотрахиваю! – заржал Серёга, чем окончательно запутал литовца.

– Желание женщины в постели – закон для курсанта! Что она скажет, то они и делают. Они и жениться будут на ней вместе, ну или по очереди! – Передние ряды начали громко смеяться.

– Смех в строю! Отставить! – комэск тут как тут.

На площадке у КДП начальник штаба беседовал с курсантом Чеботарёвым:

– Ну что, Андрей, мля? – Курсант и начальник штаба остались одни. – Сколько ты будешь девушке трепать нервы, а?

– Ничего я ей не треплю! – совсем не по уставу ответил курсант, опустив голову вниз и переминаясь с ноги на ногу.

– Зашёл бы вечером, мля, поговорили бы ещё раз, мля, может, что и наладилось бы, мля. – Беда к начштабу подобралась, откуда он не ждал. Единственная, любимая, симпатичная, но очень толстая дочка полковника втюрилась по уши в курсанта Чеботарёва, который был прислан помочь домой по хозяйству. По глупости, Андрюха, возьми, да и потискай её в коридоре. Девка вообразила невесть что и трепала нервы отцу. А он, соответственно, пытался как-то свести смазливого курсанта с дочкой, без приказа, на так сказать, добровольной основе. А там, глядишь, чего-нибудь и выйдет. Получалось плохо, правда пару раз они уже умудрились посидеть за семейным столом и даже хлопнуть водочки, но Андрюха быстро смекнул, к чему идёт дело, поэтому наотрез отказывался впредь посещать квартиру начштаба.

– Андрюха! – махал рукой Клим у борта. А рядом техник подключал кабель питания от машины, для запуска двигателя.

– Товарищ полковник, разрешите идти, у меня первая заправка…

– Эх, Андрей, мля. «Шестёрка», жигули, мля, новая в гараже, мля, сразу тебе отдам, мля. Подумай, мля!

– Хорошо, подумаю!

– Свободен, мля, иди…

Андрей припустил по бетонке к борту с номером 072, у которого нетерпеливо махал рукой Клим.

– Давай, Чиба, у тебя первая заправка же. – Вася уже орал. – Опять женят?

– Да, блин, забодал уже.

Над аэродромом прошёл на низкой высоте разведчик погоды, вернувшийся из зон. Горизонт чист, полёты разрешены. Постепенно курсанты садились в передние кабины после предполётного осмотра самолёта. Пилотку в карман, ЗШ (защитный шлем лётчика) на голову застегнул, быстрый осмотр всего самолёта, осмотр кабины, доклад техника.

– Борт принял!

Сзади, из-за отбойника, подошёл командир звена Василий Калганов.

– Ну что, боец, к полёту готов?

– Так точно!

– Вперёд! На Ржев! На винные склады! – Прибауток, присказок и приколов он знал несчётное количество! Одна из них – «кто не умеет смеяться, тот и летает как корова!», которая характеризовала его как юмориста и балагура, но при этом, это был лучший летчик центра. И это абсолютная правда! На спор, при ювелирной посадке он выпущенным шасси смог закрыть спичечный коробок на взлётной полосе, в присутствии свидетелей.

После небольшого перерыва в полётах рекомендовалось сначала выполнить полёт с инструктором, затем по результатам выпускать курсанта самостоятельно. Поэтому сейчас борт готовится уйти на рулёжку с двумя пилотами: курсант и инструктор. Запрыгнуть в кабину, пристегнуться, включить АЗСы⁵, проверка радио и СПУ⁶, питание, запуск двигателя, закрыть фонарь, герметизация кабины.

Все процедуры и их порядок послушно подсказывала память, руки исполняли, глаза контролировали. Всё это практически в автономном режиме, когда за спиной есть приличный налёт, всё быстро и точно. Это только кажется, что в кабине можно глаза сломать от количества приборов, переключателей, ручек, тумблеров и так далее, а уж выучить всё – просто нереально! Однако, учили абсолютно здоровых, отобранных по строгой военно-лётной комиссии, молодых людей, не лишённых способностей и памяти. Итог – ночью разбуди любого – он назовёт всё, что есть в кабине, плюс на память курсы запасных аэродромов и много ещё всякого, без чего тебя не выпустят в полёт.

– 2 24 (принято было говорить по радио именно два двадцать четвёртый), борт полсотни девять к рулению готов! – Максим запросил у руководителя полётов разрешение.

– 2 24, выруливайте!

Обороты, тормоза отпустить, контроль работы двигателя. Приятный свист работы двигателя шепчет «всё нормально, я работаю и готов съесть тонну, другую вкусного авиакеросина, ради того, чтобы мы вместе бороздили небо».

Бздык бздык, бздык, бздык, колёса стучали по бетонным плитам рулежной дорожки.

– 2 24 на взлётной!

– 2 24, взлёт разрешён! Со второго разворота сразу в пятую зону. – Кинув взгляд налево, Максим увидел череду самолётов, ожидающих взлёт, и курсанта с флажком регулировщика. Почему-то вспомнился уникальный и печальный случай на первом году обучения: курсант с северной столицы, Валера Пиликов, был назначен дежурным на рулении. Также ожидая начала полётов ранним утром, он прилёг в траву и неожиданно проснулся от того, что услышал гул двигателя, вскочил и попал боком на штырь ПВД⁷ рулящего к взлётке борта. Приёмник воздушного давления точно копьё вошёл под рёбра прямо в сердце. Он умер на руках у Чибы, который первый прибежал на место происшествия…

«Блин, не надо перед полётом об этом», – подумал Максим. Суеверия среди лётчиков передавались от опытных к молодым поколениям вместе с опытом и навыками.

– Как понял, 2 24?

– Два двадцать четвёртый понял, после второго в пятую зону.

– 2 24, взлёт!

– Поехали, мы сегодня первые – ожил СПУ (внутренняя связь в самолёте). – Инструктор устраивался поудобнее в кресле, в задней кабине.

Обороты двигателя на максимум, тормоза отпустить, пошёл, родной! Самолёт резво побежал по бетонке, пилотов вжало в кресла, двигатель был после ремонта в ТЭЧи⁸ и развивал даже чуть больше положенной тяги.

Скорость 175 км/час, ручку на себя, контроль тангажа, отрыв от земли. Стук колёс о бетонку исчез, самолёт начал набирать высоту. Шасси убрать, закрылки тоже на место. Контроль операций, не забывая про распределение внимания. Можно скорректировать маршрут и отправляться в зону.

– 2 24 на втором развороте, курс 120 градусов, иду в пятую зону на 1500.

– 2 24, понял, выполняйте.

– Ну что, курсант! У тебя сегодня сложный пилотаж, зайдём в зону, набирай четыре тысячи, начнём со штопора, а дальше по заданию! – инструктор напомнил программу полёта.

– Понял! Есть!

– Видимость какая, на 130 километров, наверное! Глянь вправо, Москву видно!

– Да, видно!

Внизу, на земле, отличным ориентиром для воображаемого овала зоны для пилотирования служило международное автомобильное шоссе, а также небольшое озеро, абсолютно круглой формы. С высоты казалось, что об поверхность земли кто-то огромный стукнул мячом, оставив лунку, а после оно заполнилось водой и стало озером.

– 2 24 в пятой зоне, приступил к выполнению набора высоты и пилотажу.

– 2 24, принято.

– Набирай высоту так, чтобы озеро было в центре, ветер южный. Нас сносить будет из зоны. – Инструктор в задней кабине дал ценный совет, чтобы меньше тратить времени на удержание в зоне.

– Понял.

– Высота 4100, скорость 250, готов к выполнению штопора.

– Что спрашивать, делай! Считай, что ты один. – Одновременно умудрился отругать и подбодрить инструктор.

РУД⁹ на минимум, двигатель почти стих, ручку на себя, задача заставить самолёт потерять подъёмную силу и скорость. Упражнение «штопор», которое обязаны уметь выполнять все курсанты, имитировало ввод в штопор и, разумеется, отработку вывода самолёта из этого страннейшего состояния, будто небо отказалось держать тебя на своих руках. Самолёт за один виток терял полтора километра высоты за 3-4 секунды. Оно в Максе вызывало какое-то скрытое чувство противоестественности и ненужности. Неправильно это, не должно быть так, лётчик должен стремиться лететь, опираясь на крыло, а не падать в неуправляемом полёте, резко теряя спасительную высоту. Но, что делать! Самолёт затрясло, сваливаться в неуправляемое снижение он категорически отказывался.

– Ногой правой дай ему! – в СПУ послышался, пожалуй, ненужный совет от инструктора. Планер данного типа самолёта был сделан практически идеально и, чтобы свалить в штопор самолёт, требовалось развернуть нос к земле. Раз! Небо и земля поменялись местами, второй виток и ручку управления от себя, педаль против вращения, обороты на полную, самолёт со снижением и разгоном начал набирать скорость. Можно вздохнуть свободно. Есть скорость, есть запас высоты, это то, что нужно для полёта! Солнце ослепило глаза, чуть довернул левее. Вдруг белое плотное облако прямо по курсу, пройдём, как любят пилоты! Сам корпус самолёта скрываешь в облаке, а кабину стараешься оставить надо облаком. Получается, что летишь без всякой техники, если смотреть по сторонам, просто как НЛО!

Что там по программе?! Боевой разворот, горка, полупетля, две бочки и петля Нестерова. Сориентироваться по местности, ага, вот оно озеро Круглое, странный какой-то цвет у воды сегодня, – подумалось мимоходом, – бездонно чёрный и, точно посередине, висит туманное белое пятно, ну да бог с ним! Пилотаж выполнен, из зоны не вышел, можно и домой!

Инструктор за время пилотажа не проронил ни слова. Среди курсантов ходят слухи, что тот, кто давно летает, отдыхает и иногда засыпает на сложном пилотаже. Некоторые из курсантов клянутся, что слышали храп! Инструкторам интересен, конечно, высший пилотаж, сложный пилотаж уже приелся.

– 2 24 пилотаж в зоне закончил!

– 2 24, возвращайтесь, курс три сотни двадцать пять!

– 2 24, выполняю, курс три сотни двадцать пять!

Заход по «коробочке» на посадку означал фактически, что самолет делает круг вдоль полосы аэродрома для удобного выхода на глиссаду, траекторию снижения к началу полосы, где минимальная скорость должна совпасть с точкой планируемой посадки борта.

– 2 24, на траверсе аэродрома.

– 2 24, заходите на посадочный.

– 2 24, шасси, закрылки выпущены, готов к посадке!

– 2 24, посадка разрешена! Боковой ветер 10 метров, порывы до 15 с северо-западного направления.

– 2 24, понял, учту.

Постоянные повторы позывных и команд – обязательная необходимость, которая обусловлена исключительно безопасностью полетов. Лётчик должен принимать только команды, предназначенные ему, и подтверждать, что всё правильно понял. Переговоры в эфире шли постоянно: вот 2 39 – понятно, это Саня Карабаш пошёл в зону; вот 2 27 доложил, что на третьем, Дима Захаров ушёл на второй круг; 1 18–й – это кто-то незнакомый из пилотажной группы спортсменов полка. Иногда, при высокой интенсивности полётов, было трудно даже вставить слово в череду переговоров лётчиков и Руководителя полётов.

– 2 24 на глиссаде!

– Принято, вижу!

Не долетев пару сотню метров, почти на выравнивании самолёта к земле, который заходил на ВПП немного боком, борясь с ветром, сильный порыв которого тряхнул машину и чуть не уронил её на траву до бетонной полосы. В животе сразу стало пусто, как при отрицательной перегрузке, но Максим не стал дёргать ручкой, а чуть прибавил оборотов двигателя и тут же убрал газ, потом просто подождал чуть, пока поток набегающего воздуха вновь подхватил самолёт и затянул его на край бетонной полосы аэродрома.

Воздушная яма при посадке, ещё и с порывами бокового ветра, вызывает секундное чувство тревоги потому, что сделать-то практически ничего нельзя, скорость 220 км/ч, земля рядом, элероны¹⁰ уже с задержкой во времени слушаются пилота. Такое редко, но бывает, особенно в мае, когда резкие перепады ночных и дневных температур.

В результате, самолёт удалось выровнять на нужной высоте параллельно земле в стороне от центра ВПП. Задержать ручку управления, обороты убрать. Самолёт начал просаживаться, скорость падать. Так, теперь ручку на себя, добрать чуть, чтобы нос был выше горизонта, взгляд влево. Есть касание основными шасси! Теперь держим нос, всё, подъёмные силы перестали действовать, коснулась и передняя стойка шасси бетонной полосы. В принципе, посадка выполнена на оценку пять, если бы не снесло чуть в сторону. Притормаживаем, в первую рулёжку, рулим к стоянке. Программа полёта выполнена, посадка тоже, но расслабляться нельзя пока не остановлен двигатель. Парни с экипажа помогли закатить самолёт к отбойнику. Ну всё, фонарь открыть, отключить всех потребителей, расстегнуть лямки системы катапультирования.

– Курсант Андрейченко готов получить замечания!

– Эээ, ну в общем нормально, бочку вторую выполнил без фиксации, получилась кадушка. Да и на полосу чуть правее плюхнулся, ну а так, нормально! Допущен к самостоятельному вылету и пилотажу! Следующая заправка во сколько у тебя?

– Ровно в 12.00!

– Хорошо, готовься! Да, кассету САРППа¹¹ не забудь отнести. – Инструктор, засунув под мышку ЗШ, пошёл к командному пункту.

– Есть! – Оранжевую кассету объективного контроля, которая фиксировала параметры полёта, курсант обязан сам тащить к пункту приёма и контроля.

– Как борт? – сзади подошёл молодой техник с оранжевой кассетой в руке.

– Отлично! Двигатель тянет как на МИГаре, взлетели метров через 500, не то, что полсотни два неделю назад, еле оторвался в конце ВПП.

– Твою мать! – резко запахло авиационным керосином. Курсант Давлюд при заправке залил топливо до полного так, что из бака плеснуло на лётный комбинезон, руки и лицо курсанта.

– А, блин! И что теперь делать? – начал стонать и плеваться любитель сала. – У меня вылет через час. Меня инструктор не пустит в самолёт с таким запахом.

– А давай мы тебя подожжём за отбойником, – Кузьмич достал зажигалку, – огорит сверху, будешь пахнуть копчёным салом, да и всё.

– Вам бы всё ржать, сволочи! – Саня начал снимать лётную куртку. – Пойду мылом застираю.

До второй заправки ещё есть время, можно сходить на КДП, как раз привезли стартовый завтрак, на военном Газ–66 с кунгом.

Дежурные курсанты вытаскивали флягу со сметаной и подносы с бутербродами. Кормили в авиации всегда хорошо, потому что это тоже относилось, как ни странно, к безопасности полётов. Организм лётчика–истребителя должен иметь запас и витаминов, и минералов.