– Знаю. Я не буду его брать на выезды первое время. Ну… ты понимаешь, «первое время». Буду учить, водить на всякие митинги, рассказывать, как много бумажек мы подписываем, сколько пишем протоколов, что после каждой взбучки обязательно нужно написать, что ты сделал, с кем и как много сил затратил.

– У него всё желание отпадёт…

– А что поделать. Звёзды как копы, мчсники, пожарные, прокляты бюрократией.

– Да уж, – Игорь откинулся на спинку и прикрыл глаза, – а мне ещё за тобой косяки подбирать.

– Без тебя я бы вообще не справился, – честно сказал Матвей, открывая вторую коробку.

– Я без тебя тоже. – Глаза Игорь не открыл, но начал выдыхать через рот.

Матвей не стал трогать, тормошить, старался только потише есть. Чизкейк Игоря отправился в холодильник – было много работы, а десертом хотелось отметить завершение дня. Свой Матвей прикончил сразу. Скривился от сладости клубничного джема, попытался собрать его вилкой и стряхнуть в коробку. Сладкое – хороший источник энергии, но одурманивающий и цепляющий на крючок.

Когда все коробки оказались в мусорном ведре, Матвей вернулся к себе, вытер руки влажными салфетками и взялся за оставшиеся документы, которые, будто бы, вернулись из одной папки в другую. Их стало больше. Так всегда казалось, когда возвращался к работе после перерыва. Игорь прав, обед – это благодать, ведь у каждой благодати есть обратная сторона – проклятье. Проклятие обеда в том, что после него совсем не хочется работать.

Это совсем не бой на улице, а корпоративное сражение за право уйти чистым и не оставить после себя и следа. Матвей выходит победителем. Игорь, судя по тому, что в шесть он уже сидел в телефоне – тоже.

– Хочешь пойти посидеть где-нибудь? – предложил Игорь, блокируя телефон. Матвей лишь мельком заметил знакомое лицо на заставке.

– За твой счёт?

– Тебя ни один счёт не прокормит, а я банкротом становится не хочу.

– Ну и ладно.

– Да кофе попить… Или тебе уже есть хочется?

– Честно, да. Это омега-распределение после умственной работы взывает.

– Ой, я и забыл, что ты мистер половинка на половинку.

– Пятьдесят один на сорок десять.

– Да-да, половина на половинку. Тогда давай в какую-нибудь столовую, там много и недорого. А если тебя узнают, то, может, и скидку сделают?

– Или будут смотреть с подозрением.

– Только не на тебя!

На том и решили. Собрали вещи, закрыли кабинет. На машине Матвея быстро нашли столовую неподалёку и там разместились. Матвей с порциями из второго, а Игорь с чашкой морса.

– Надо не забывать о том, что люди непостоянно хотят есть, – выдохнул Матвей.

– Ну, таков ты, этого не исправить.

«Таков ты», – родители бы такого не сказали. Ешь меньше, учись лучше, не трать понапрасну деньги, стань обычным человеком, прекрати использовать свои силы. Отголоски прошлого дня кричали и настаивали, чтобы Матвей взял телефон и всё высказал: я ем столько, сколько мне надо, я не могу постоянно голодать; я учусь достаточно хорошо, чтобы не вылететь из школы, почему этого недостаточно? Мной довольны учителя, у меня хорошие отношения с одноклассниками, у меня пятёрка по физ-ре! И так далее, и тому подобное. Но будет ли его кто-то слушать? Для родителей ему до сих пор если не пятнадцать, так семь лет. Столько, когда ещё можно приказывать и заставлять делать по-своему, потому что полной самостоятельности ещё нет.

Есть ли она сейчас?

Матвей сам себя обеспечивает, работает, он знаменитость, сколько бы он не тратил на еду, он не становится бедным. Он не совсем обычный, но и не настолько отличительный от людей, которые живут сейчас. Если сравнивать с детьми второго поколения, детьми, что сразу родитель с альфа- и омега-распределением, он на их фоне никто. Тот, кто случайно получил свои силы. Благодаря лотерее. А в их ДНК уже встроены «звёзды», они будут с ними до конца. А что будет с Матвеем, ещё надо разобраться. Вдруг его силы исчезнут ровно так же, как и появились? Этого ещё не было подтверждено, случаев не зафиксировано, но исключать не стоит.

С Игорем они почти не говорили. Матвей ел, Игорь сидел в телефоне, но было по нему заметно, как ему спокойно, как ему хорошо, как ему нужно было просто посидеть в чужой компании для того, чтобы разрядиться. Плечи опущены, лицо расслабленно, ни одной морщинки, веки не вздрагивают, а дыхание глубокое.

Когда Матвей доел, он ничего не сказал, только повернул голову к окну и смотрел на прохожих. Лишь у малой части, жалкого одного процента на руках были трекеры, но Матвей любил считать их. Мальчик семи лет с синим, девочка двенадцати лет с розовым, мужчина с бесцветным… Поток людей мчался, кто-то заходил в столовую, занимал место, шёл к подносам, выбирал блюда.

– Да ну? – шептались за спиной.

– Точно он?

– Загугли!

– А лучше подойди.

– Да стрёмно!

Матвей по инерции повернулся, а девчушка с розовым трекером смотрела него, покрываясь красными пятнами. Она кивнула и отвернулась, а одна из её подруг подошла и вежливо улыбнулась:

– Здравствуйте, я Маша, а это мои подруги – Таня и Ксюша. Таня говорит, что вы похожи на Матвея Григорьева. Звёзду из первого поколения… может, она ошибается?..

Таня тихо в стороне стонала, а Игорь чуть не смеясь смотрел за сценой.

– Это я, – примирительно отозвался Матвей.

– Ну вот! – крикнула ей Маша. – Она очень хочет с вами сфотографироваться, можно?

– Почему бы нет?

А Игорь уже сам вёл видеозапись. Он их потом выкладывает на «Ютубе», в «Инстаграме», «Тиктоке», ведёт пиар-жизнь.

Таня подошла и присела рядом за свободный стул.

– Здравствуйте. – Матвей протянул ей руку, и она с радостью её пожала. – Я учусь в «Лебеде»! Хочу однажды стать, как вы! Не знаю, получится ли, но я делаю всё возможное, и… – Вместо того, чтобы договорить, смутилась.

– Ты молодец, Таня. Двигаешься в правильном направлении. Знаю, что в «Лебеде» строгие учителя, но раз ты там учишься, то это уже показатель.

Искры в её глазах блеснули и исчезли. Лёгкая вспышка от переизбытка чувств, трекер такую не засечёт или самостоятельно классифицирует, как безобидный выплеск энергии.

– А теперь скажите «альфа-распределение»! – крикнула Маша, чтобы привлечь внимание, и направила телефон.

Таня, кажется, и улыбнуться забыла, но Маша делала столько кадров, сколько успевала, а Матвей ощущал себя в своей тарелке.

Этого он и хотел, чтобы чужие мечты становились явью, чтобы дети двигались вперёд, чтобы горели целью, чтобы были определены в своём мире, знали, куда им идти, а не бесцельно бродили по пустыне жизни, которая могла засосать зыбучими песками рутины и остановить на месте на долгие годы.

Дети могли гореть не только искрами в глазах, да и звёзды тут не при чём, при чём тут только их внутренний ориентир, компас, а направление может дать и альфа-, и омега-распределение, и вещи намного проще, которые не лежат на генетическом уровне: хобби, семья, забота, любовь. Вещей большое множество, но не все среди них могут определиться, не все среди них могут почувствовать себя. Матвей тоже себя не сразу нашёл. Иногда одна вещь, одно происшествие в жизни может подтолкнуть и всё свяжется – станет неожиданно определённым и понятным, но иногда на это уходят годы.

– У тебя всё получится, – сказал он Тане, когда Маша опустила телефон, а Таня кивнула ему и скромно улыбнулась, благодаря.

– Я буду и дальше следить за вами, – сказала она. – В смысле, – опешила, – по новостям… поддерживать, голосовать… Ты, правда, пример для нашего будущего. – Таня смотрела чистыми серыми глазами, в которых растворялись все тревоги и беспокойства.

– Спасибо тебе, – поблагодарил и Матвей, и девочки пошли к подносам, всё ещё переговариваясь о случившейся встрече, а Игорь до сих пор вёл запись. – Думаю, ты можешь заканчивать.

– Ваши последние слова?

– Всё будет хорошо.

– Снято! – Игорь тоже убрал свой телефон. – Никак не привыкну, что к тебе раз – и подойти могут, забываю, что у тебя такое влияние.

– А вроде бы что-то там недавно про великого говорил…

– Говорил, да уже и забыл, – засмеялся Игорь и пригубил морс. – Давать надежду – это тоже очень важно. Особенно такую, светлую. – Он глянул на девчонок, которые ещё оборачивались и чуть ли не визжали от восторга, только Таня оставалась тихой и прилежной.

– Не то чтобы я делаю это специально.

– Оно и понятно. Так лучше и получается, когда ты не думаешь подавать пример. Просто живёшь по совести, делаешь, что можешь делать, а люди видят – видят всё так, как это есть на самом деле, – неожиданно глубоко заговорил Игорь, даже не моргая, – это как с воспитанием. Если родитель ведёт себя правильно, ребёнок будет за ним повторять. Не надо лишних слов, действий. Всё на поверхности. Всё видно. И тебя так люди видят. Потому что ты никем не пытаешься притворяться, просто делаешь хорошее дело.

– Хорошая речь…

– Старые мысли, – улыбнулся Игорь и вернулся взглядом к собеседнику, – не так всё просто и просто абсолютно всё. Когда ты с этим мальчиком встречаешься?

– Завтра.

– Уже? – Он поднял брови. – Быстро.

– Он не хочет терять времени.

– Интересно, кто из него вырастет под твоим началом.

– Проблема в том, что он уже вырос, под началом своей матери, так что… моё влияние тут будет минимально.

– Эй! Что за принижения! Сто пудов он твой фанат! Ты пообещай ему автограф или фотографию, или видеообращение за выполнение заданий, уверен, он ещё какую мотивацию покажется.

– Я что, непись¹, который квесты раздаёт?

– Если и непись, то очень и очень важный.

– Не зазвездиться бы… – мечтательно проговорил Матвей, чем ещё больше повеселил Игоря.

До метро Матвей подвёз, хотя и предлагал подкинуть Игоря до дома, тот пощадил чужое время и запасы бензины. Дома уже есть не хотелось, но перед этим Матвей закупился на завтрак, всё раскидал по холодильнику, проверил сообщения.

Осталось от матери – так и оставил его непрочитанным. Дел много, нет времени отвечать родственникам. Иногда дел так много, что нет времени даже поставить телефон на зарядку или посмотреть в онлайн-магазине новый телефон, потому что у старого батарейка и полдня не держится. Но это мелочи, это не важно.

Матвей набрал ванну и решил отмокнуть. Позволить слишком горячей воде заползти под омертвевшие слои кожи и отделить их от его жизни, чтобы снова дышать спокойно. Морило так, что хотелось заснуть прямо так, в воде, голым, а затем проснуться в холоде.

Последнего хотелось меньше всего, поэтому Матвей считал, чтобы быть в сознании, пока глаза закрыты: 86 год – он родился, два поколения назад. Уже идёт третье. Рождаются первые зачатки. Будут ли они сильнее? Будут ли они слабее? Если сойдутся два человека второго поколения, то шансы увеличатся. Даже наука ещё не определилась, существуют ли «чистые» Звёзды, как бывают чистые породы у псов и кошек. Сколько поколений селекций ради этого должной пройти? Чистое третье поколение, чистое четвёртое, пятое – все они должны будут сходиться со Звёздами, в роду которых были поколениями Звёзды. Этим будут заниматься только живодёры. Человеческий мир куда разнообразнее, сила распределена неоднородно по одному единственному проценту. Чтобы произошла селекция, должен произойти террор.

Матвей открыл глаза. Вода ещё не была холодной, но уже и не горячила. Колени торчали пустыми островками, а взгляд плыл. Он вылез, и голова закружилась. Невольно зацепился за штору и оторвал с крючка. Одним лёгким движением, сложно это ничего не стоило, а трекер подал лёгкий сигнал. Выплеск альфа-распределения.

Хоть из-за этого объяснительные писать не надо, и на том спасибо. Матвей откинул висящую на паре крючков штору и опёрся на бортик.

Нужно было допериваривать этот день и ложиться спать. Утро вечера… Нет, думать больше не хотелось.

***

Когда Матвей вошёл в фойе «Ориона» без пятнадцати девять около стойки регистрации он увидел Андрея. Всё такого же одетого в оверсайз, с небрежными каштановыми волосами, которые только помыли, вытерли наспех полотенцем и оставили как есть, и в круглых солнцезащитных очках. Он осматривал высокий светлый потолок, отливающий голубизной, а затем увидел Матвея. Просиял, улыбка стала шире. Подбежал раньше, чем Матвей приблизился на несколько шагов.

– Доброе утро! – вполне бодро отозвался он.

– Доброе, Андрей. Как себя чувствуешь?

– Отлично! Я всю ночь не спал, ха-ха, заснуть не мог от предвкушения. Ну никак не получалось вообще! Я говорил себе, что уже был здесь, что вас видел, но это не помогало!

Настрой мальчишки по-родительски умилял.

– Ничего. Ещё привыкнешь. Будет много времени.

– Надеюсь на это. – Он произнёс это серьёзно, уверенно и с подоплёкой на долгую перспективу.

– Пройдём.

У стойки регистрации Матвей спросил про временный пропуск для Хорошева Андрея. Должны были привести с утренней «почтой». Как раз в девять. Ждать не стали, Матвей попросил, чтобы пропуск направили ему в офис. С Андреем они поднялись к нему в кабинет, где уже ожидал Игорь.

– Добро пожаловать, гость добрый!

– Здравствуйте! Меня зовут Андрей! Я буду у… у Матвея Павловича стажироваться…

Матвей уже стал и Матвеем Павловичем. Игорь не смог скрыть того, как его это повеселило.

– Ну всё, Матвей Павлович, теперь ты у нас официально дядя в белом воротничке.

Матвей ничего говорить не стал, а Андрей ничего не понял. Игорь даже с реакцией на молчание найтись не успел.

– Может быть, чай? Кофе? Пока ещё рабочий день не начался. Ходить смысла нет. А очки снять можешь, я же видел, что у тебя постоянно звёзды в глазах – меня этим не напугаешь.

Матвей взглянул на подопечного, а тот вздрогнул, потянулся к очкам и поднял их, открывая свои тёмные глаза, в которых по-прежнему блестели искры, не замирая не на секунду.

– Да мне… ну… чай? Чёрный. С сахаром. Побольше…

– У нас шоколад есть. Специально для Звёзд. Любишь шоколад? Или ты больше по фруктам?

– Мне больше сладкое подходит.

– А Матвею Павловичу, – выделил «жирным» Игорь, – фрукты подавай. Он у нас за чистое питание.

– Правда? – удивился Андрей. – Но от фруктов быстрее голод приходит.

– От сладкого тоже, – пожал плечами Матвей, – сладкое – это быстрые углеводы, которые ты исчерпываешь за минуты, когда это необходимо.

– Только противостояние не утраивайте, – пошутил Игорь. – А тебе… вам, Матвей Павлович, кофе?

– Тоже чай, Игорёк, – подтрунил Матвей.

– Так точно!

– Присаживайся, Андрей. – Матвей указал на диван рядом со столиком. – И можешь называть меня просто Матвеем, если хочешь.

Андрей поднял плечи, не отпуская улыбки.

– Даже не знаю… вы же меня старше… и на работе занимаете более высокое положение… А как же субординация?

– Только на «вы» обращайся, а так можно и по имени.

– У нас тут все по имени, – включился Игорь, подготавливая чайные наборы.

– Хорошо… – Андрей чуть смутился, но впадать в крайность не стал, принял необходимое положение, присаживаясь на край .

– Тако-ой скромный, – шепнул Игорь, но так, что только Матвей и услышал.

Матвей не считал это скромностью, скорее скованностью, беспокойством, о котором Андрей говорил при встрече. Не знал, как себя правильно вести. Ему только исполнилось восемнадцать, он сдал экзамены, он учился в общеобразовательной школе, а сейчас он сидел в кабинете Звезды для того, чтобы стать «госслужащим». Но не тем, который сидит в кабинете и выступает на саммитах. Служитель порядка, полицейский, спасатель… название для должности Звезды так и не придумали, потому что их обязанности совпадали с теми, которые выполняют люди без сверхспособностей. Их ценность лишь в том, что они могут быть чуть сильнее или чуть умнее.

Был ли Андрей, которого мать попросила пойти служить закону, готов к тому, что придётся так резко менять свою жизнь? Это нужно принять, переварить, как и самому Матвею своё наставничество.

Игорь поставил кружки на стол, затем принёс всё разнообразие шоколадок. Матвей лишь посмотрел с вопросом, а тот раскинул руки: «У нас гость, время доставать казённые запасы!» Матвей ничего против не сказал, а Андрей, как леди из книжки про восемнадцатый век, обвязанная тугим корсетом, чтобы не только держать талию стройной, но и прямой осанку, одну за другой брала печеньки, трогал ручку кружки, не решаясь взять её, выбирал шоколад, а затем по правилам упаковки разворачивал её, отламывал по реечкам и пробовал одну плитку за другой.

Игорю аж жалко становилось, настолько закрыто себя вёл мальчишка, пусть и показывал улыбку, которая должна была всех успокоить. Матвей решил, что его успокоит экскурсия по «Ориону». Смена обстановки, новые знания растормошат его, он начнёт прощупывать место, в котором оказался и оно больше не будет казаться таким чужеродным. В прошлый раз он лишь заглянул сюда на собеседование, сидел рядом с кабинетом, смотрел на всё через тёмные линзы очков и мало что наверняка связывал. Думал лишь о том, как показать себя. Да так, чтобы ещё взяли, чтобы не отказали.

Мешать наслаждаться десертом никто не стал, позволили быть в своём темпе, ритме, в своих движениях.