Вольф Шпетербаум ехал от города к городу на автомобиле или пересаживаясь в автожир, проезжал мимо одного поселения за другим. Впереди был парк князя Пюклера в Бад Мускау. Этот живописный район в английском стиле привлек его внимание тем, что вокруг было слишком мало техники. В служебном докладе он отметил необходимость увеличения казенных расходов на его электронную комплектацию. Дополнительным пунктом экспертного заключения он просил оставить задание на роботов для Бад Мускау в среде космических техников. Он аргументировал свою просьбу тем, что живописное место с историей должно произвести хорошее впечатление на интеллектуалов иностранцев. В будущем он надеялся на повышение уважения к собственной стране с ее культурой и историей и привлечение туристов, ведь работы в невесомости и жизнь ее техников давно стали предметом для подражания истеблишмента.

Для доклада он проанализировал уже существующую защиту памятника архитектуры. Слишком мало по его мнению было и техники для защиты от пальбы огнем, это уже касалось изобретений роботов-телохранителей. В список, который уже включал все основные исследования, которые включали ведущие школы мира, он добавил от себя заказ на перехват тепловизоров и этим даже заслужил похвалу Берггеена и небольшую надежду на то, что дело с марсианскими программами русских сдвинулось с мертвой точки.

Фридрих Старкевинд, новый помощник Вальтера, уже комплектовал папки, в которые заносили данные по невесомости. Тут были материалы о количестве людей, собранных ради техники, горы протоколов, которые содержали сводки об игроках, людей без квалификации, участвующих в системе поиска и доставки. Старкевид уже докладывал ему, что среди них много иностранцев, а правительство без проволочек дает минимум денег тем, кто сумеет сделать привлекательные для них работы. Его агенты докладывали, что русские пытаются сделать новую систему чем-то вроде светского салона, не акцентируют внимание прессы на низких затратах и большом охвате аудитории. Влияние? Это была уже зацепка. Он поделился своими мыслями с Германом Шнеешварцвальде и Отто Буркхардом, которые работали в его группе. Пока все трое «восточников», считающиеся экспертами по влиянию русских на Германию хотя бы из-за знания собственной родины, считали, что на первом месте в изучении проблемы они поставили бы коррупцию и неумение сделать все без странного засыпания на ходу, из-за которого рушится большинство самых хороших планов. Но вслух они говорили только о желании искать хорошо спрятанную тайну ради Германии и ее блага. Обоим он предложил посмотреть на реакцию знакомых, они согласились.

После того, как закончились первые переговоры о продолжении опросов уже с личным участием членов совещания с Берггееном, Вольф предложил Отто поискать там, где живут самые благородные люди на свете, то есть на родине, что сейчас ожидают от науки самые умные.

– Ты готов лично поискать утечки там, где живут геологи космоса?

– Если нам повезет найти того, кто не отличается большим умом, он может дать нам наводку еще до того, как кончатся деньги на оплату информаторов, – засмеялся Отто.

– У тебя на примете есть кто-нибудь?

– Да, но там твои люди не должны кричать, подобно Колю, что ФРГ была лучше, чем ГДР.

– У тебя там еще осталось влияние?

– Пока только надежды, – Отто ушел от ответа, хотя уже думал про себя: "Виссарбайтер, надо связаться с ним".

***

Вальтер, как и они, надеялся, что это задание даст ему долгожданный повод сделать карьеру, поэтому он лихорадочно думал, какой вариант боя предложить для достойного ответа. Изучив материалы, он не сомневался, что надо проводить совместную работу, пусть даже и в программах, которые уже давно ведут русские и под их началом. Аргументом в пользу этой идеи он назовет слежку за всем, что происходит у них, причем силами, которые будут куда больше, чем если бы среди них не было ни одного собственного человека, а наблюдения велись бы только со стороны. Эта же система даст влияние, оно пригодится, если пойдут хорошие открытия. «Русские умны, но им слишком часть не хватает стабильности, чтобы дожить до получения дивидендов со своих вложений», – подумал он. «И быть в этой системе как минимум сто лет не принимая решения о выходе под любым предлогом», – записал он в протоколе экспертного решения.

Отто Буркхард, еще один коллега Вальтера, которого он мог назвать своим другом, был родом из Хойерсверда, округ Баутцена. Он был уже почти дрезденцем. Шахты, из-за которых когда-то ГДР, его родина, была желанным местом работы для большинства молодых специалистов при восстановлении страны после войны, в первой четверти 21 века почти полностью разорились. То же самое произошло с горнодобывающей промышленностью обитающих там людей крепкого сложения со степенными манерами. Его родные места за последние триста лет пережили взлеты и падения, которые становились уделом нужных и ненужных земель Востока. Саксония тут не смогла вовремя решиться на программы, которые спасли бранденбургский Шведт.

***

Старые друзья Отто, которым нельзя было знать о его работе в контрразведке, догадывались о его военной карьере. Но он достаточно успешно обманывал их, рассказывая о своей работе придуманные им и его начальством в разное время легенды. Из-за этого они считали, что он пошел в военные, удачно устроился на дипломатическом поприще. Из-за отсутствия талантов, но большого туповатого рвения его брали на перевозку почти ничего не значащих, но официальных депеш, из тех, личная передача которых нужна была только для соблюдения этикета. Он рассказывали и о своих «подвигах», большинство историй было о значительных по цели, но всегда провальных переговорах, где по мнению слушателей ему не хватало таланта, хотя он был достаточно грустен и суров, выполняя поручение. Этих историй хватало для того, чтобы его бывшие друзья не завидовали ему, и даже отвлекало его врагов от попыток расправиться с ним. Уж очень были искренны те, кто в разговорах между собой, большинство из которых могли попасть в руки его противников почти мгновенно, жалели его из-за неспособности быть умным, которая по их же мнению компенсировалась почти магическим оптимизмом.

– Ты все еще в борьбе? Верь, что ты старался, но у тебя ничего не вышло. Подумай о букве А, герр Буркхард. В жизни все получается только у тех, кто сумел пробиться, и стать первым. Даже если для этого он использует хитрости. Смешно, но тут можно назвать и ту самую букву, которая у твоих подопечных связана с первенством на небе. Аладдин вызвал своего джина из волшебной лампы, чтобы сделать его своим рабом, а уже потом заставлять строить для себя замки и добывать принцесс. Фирмы предпочитают выбирать называния на А, чтобы потом, в списках раздач, занимать первые позиции. В интернете таким способом они остаются на первых местах в каталогах, где каждый открывает только первую страницу для того, чтобы полистать немного и понять, что ему интересно в гостях у владельца…

Отто Буркхард уже почти час слушал, как разглагольствовал его собеседник. Было пять часов вечера, сегодня его подняли с постели почти в пять утра, обещая себе хорошие новости. Информация, которую предоставили ему друзья… почему предоставили? Когда он попросил Гюнтера поговорить с кем-нибудь из компании Тути Виссарбайтера, тот отнесся к его просьбе настороженно. Но почти час поддакивания, внимания, обсуждения биржевого краха и упорной решимости их общего знакомого, старика Ганса Майера, которому в детстве они оба завидовали из-за его умения рисовать и философствовать, сделали свое дело. Гюнтер, наконец, перешел к обсуждению, которого он так долго ждал.

– Я знаю, что ты стал большим человеком. Я никогда не мог представить себе, что тебя будут интересовать арабские крестьяне, которые до сих пор не могут собраться с силами и отстаивать свое право пройтись по антикварным лавкам, бывать на свежем воздухе среди деревьев, которые они же насажали в пустыне для того, чтобы круглый год собирать с них урожай и путешествовать в их тени.

– Боишься, что из-за моего интереса потеряешь работу?

Высокий, широкоплечий, крепко сложенный Гюнтер внешне казался больше солдатом, чем Отто. Из-за холода сейчас оба надели свитер, но даже шерсть на нем выглядела более типичным, но не невзрачным. Буркхард давно не видел своего детского приятеля и сейчас понял, что долгое отсутствие меняет отношения людей. Теперь ему надо было снова завоевать его доверие. Он подумал, что до сих пор не сделал слишком много ошибок, попросив Гюнтера Хауса разыскать для него возможность участвовать в бизнесе русских через подставных лиц. Если бы он заподозрил неладное, то давно поймал бы его намеками на связи с системой репрессий за несуществующие или раздутые провинности. Гюнтер не был умным и не славился жестокостью, Отто любил его когда-то за человечность и умение уступать ему, как заводиле и тайному лидеру. Прошло много лет после того, как они оба выросли из школьной формы, он не раз пытался найти для своего старого приятеля место получше. Но тот упорно отказывался, предпочитая минимум удобств и компанию, которой интересно было бы послушать о его представлениях о жизни. Буркхард однажды даже предложил ему писать книги, но тот не захотел, объясняя свою позицию интересом к личному общению с людьми, а не психическим атакам, которые убивают в ораторе человека, стоит его книгам быть прочитанными миллионами досужих обывателей. Гюнтер Хаус верил в то, что публичность делает человека мишенью для астрального врага, которым становится каждый человек, ведь все ждут от других чуда, но никогда не стремятся оценивать себя с той же позиции. Он был совсем не таким, когда давным-давно Ганс Майер показал друзьям свою домашнюю реликвию, часть какой-то стенки, оформленной как настольная статуэтка. Тогда многие жители бывшей ГДР держали их, как амулеты. Некоторые целители обещали, что они приносят удачу. Этнографы в никому не интересных изданиях публиковали статьи о том, как такие предметы местные жители обожествляют. Ганс не водил их в какую-нибудь тайную полуподвальную ложу, где таким же стенкам, как у него на столе, поклонялись в ритуальных культах. Но он верил, что эманации этого предмета приносят ему удачу. Недоумевающим мальчишкам он долго объяснял про стресс, который заставил первых жителей ГДР после объединения не выходить из домов и прятаться за стенными собственного дома, когда публично снесли преграду между странами. Тогда его объяснение не казалось им таким смешным, как Отто понимал его сейчас. Они даже подержали свои детские руки над святыней, чтобы ее благодать помогла им быть более стойкими и удачливыми в будущей жизни. Буркхард поймал себя на мысли, что сейчас ему не хватает такой же стенки, но только для уверенности в своих дальнейших действиях. Все же он был военным, а не отпускником-торгашом.

– Я не буду настаивать, если ты не хочешь попросить для меня места получше. Я сам разбираюсь в космических шахтах. Конечно, на уровне любителя. Но мне так хочется не терять времени на то, чтобы найти там место получше, – Отто пытался ослабить бдительность Гюнтера, дать повод для нового разговора.

– Ты хочешь знать, как работать с русскими?

– Не обязательно. Но мне нравится немецкая сплоченность, благодаря которой компания цивилизованных людей уже нашла для себя что-то стоящее.

– Отто, ты хочешь компании или денег?

– Представь себе, я не знаю.

– Ты уже заработал достаточно и хочешь хорошо провести время до пенсии?

– Нет.

– Тебе не грозит отставка?

– Не больше, чем десять лет назад.

– А ради чего ты решил не просто сам посмотреть рекламу, но так таинственно просишь советов?

– Я хочу более счастливой жизни. Много говорят о том, что космические шахты – это стиль жизни. На этих программах уже десятилетиями психологи и академики придумывали что-то вроде дорогого ресторана, в котором люби будут поглощать духовную пищу, которая сделает их цивилизованными и более духовными, не усиливая гипнотических способностей ради влияния, приносящего обычно очки сектам. Кроме того я слышал, что Ройхшпетер придумал какое-то интересное дело, но даже вкладчиков берет по рекомендации. Мне она нужна.

– Не строй иллюзий о рае на Земле, который уже создан.

– Хорошо, Гюнтер. Но все же я очень хочу среди сотни тысяч сайтов найти те предложения, которые считаются нормальными для светской жизни великих умов Германии.

– Отто, но это ищут в Берлине или за границей.

– Я не о светских хрониках. Мне хочется быть там, где хорошо тем, среди кого я вырос.

– Тебе кажется, что на родине лучше знают, что человеку нужно для души?

– Да, – с радостью согласился Буркхард. Тем более, что такого мнения он придерживался втайне от всех, размышляя о собственном предназначении задолго до этой встречи. – Я хочу быть там же, где мои друзья.

– Ты так давно не был дома, что забыл друзей. И мы стали иными, – Хаус внезапно насторожился и Отто поспешил его успокоить.

– Гюнтер, я хочу просто быть, как все. Но не среди хулиганов или людей, так и не ставших настоящими мужчинами. Мне нужна не только стабильность, в которой нуждается каждый человек с корнями. Я хочу пойти путем тех, кто нашел для собственной души то, что ей не хватало.

– А если не все из найденного будет только истинно немецким?

– Не думай, что жизнь наверху сделала меня слишком важным человеком и трусом, не способным среди манящих огней рекламы чужих товаров забыть естественный солнечный свет.

***

Прошло больше семи дней перед тем, как Гюнтер Хаус решился ему позвонить. Он попросил встречи дома, в кафе или в общественном месте. Отто догадался, что местные воротилы решили проверить его, ведь так все разговоры между ними будут записаны системами прослушивания здания и попадут в общую систему города. Буркхард не сомневался, что нужные ему люди тут очень влиятельны в полиции, теперь его подозрения только подтвердились.

Отто немного подумал и решил, что будет не лишним показать Гюнтеру, что и он остался таким же философом, которым тот помнил его с юности.

– Ты обращал внимание, как люди любят рассматривать старые фотографии или случайно найденные свои детский сокровища?

– Да, – ответил Хаус, стараясь понять его идею.

– Ради чего он это делает?

– Ему нравится прошлое, наверное.

– В это время он чувствует какую-то часть жизни, которая вызывает в его душе приятные воспоминания?

– Соглашусь с тобой.

– Таким образом, человек привносит в собственную жизнь новые чувства. Он ищет детали, которые их вызывают не только ради воспоминаний, но и ради возвышенных чувств.

– Их вызывают уже похороненные, но воскресшие в душе воспоминания, – попытался продолжить его мысль Хаус.

– Отчасти ради них я ищу, где на космических программах я найду толчок для себя, – подытожил Отто.

Гюнтер пообещал познакомить его с местной звездой космического клана, Дитрихом Цайтом, но предложил для этого пойти вместе в театр. Буркхард выслушал его предложение и сразу же согласился. Он хотел тянуть время и куда-то ходить или ехать, потому что на Вальтера Берггеена, как и на каждого не профессионала в электронных системах, производили впечатление люди, которые не только сидели за компьютером. Отто хотел, чтобы его работу ценили наверху, поэтому он обрадовался случаю. Все же он не забыл спросить, какой будет спектакль.

– Ничего особенного. Ничего из того, что ты привык видеть за границей, – отозвался Гюнтер.

– Ты хочешь сказать, без спецэффектов?

– И даже классика. Будут давать «Марата».

– Его, кажется, убила сумасшедшая Шарлотта Корде?

– До этого он стал первым революционером мира. Но его кровавая битва убила и его самого, как и его дело улучшения жизни общества.

– Будет умными, учась на ошибках исторических личностей, – добродушно заметил Отто. Если встреча с лидером местных подпольных кумиров была назначена на этом спектакле только для того, чтобы предупредить его о возможных последствиях разрушения жизни людей на его родине, их можно было считать неглупыми людьми.

***

Когда началась мода на королей космоса, даже если так называли всего лишь владельцев сайта побойчее, которые смогли сделать свою игру более публичной, мир еще не окреп после демографической катастрофы, которую повлекло объединение Германии. На фоне прочих вымирающих земель Востока Шведт оказался городом смельчаков. Он тоже превращался в брошенные территории, но там власти сделали все, чтобы вызвать соотечественников и тех, кто готов был строить новую родину с территорий бывшего СССР. Недвижимость земли, которая взрастила когда-то династию Гогенцоллернов, последних императоров страны, в этот момент казалась не нужной никому. Новые короли бизнеса, от мочалок до туалетной воды, возникали, как армия крестьян, когда-то поднимавшихся по мановению руки великого герцога, даже если ему нужно было послать их на верную гибель. Во времена социализма говорили о том, что короли исчезают из-за революций, когда они теряют способность вовремя решать политические проблемы. После падения стены стало ясно, что новые короли, магнаты и гангстеры, не способны воссоздать величие земли, ставшей родиной немецкого гуманизма уже после падения монархов. Почему новые короли не захотели занять место прежних? Эту мысль часто обсуждали историки. Многие из них обвиняли в падении благополучия тех, кто уже несколько десятилетий был хозяином этих мест. Люди так привыкли не давать ничего тем, кто не предлагал им хорошую жизнь взамен, что их сопротивление защищало родные места от хищников с деньгами. Они, с верностью собственным принципам, не хотели быть рабами любого, кто не отличался благородством и умирали, так и не решившись поддержать кого-то из собственных лидеров, помогая ему работать на их благо.

Отто удивился, увидев на театральной постановке совсем немного знакомых. Он спросил у Гюнтера о нескольких общих знакомых, ожидая увидеть среди собравшихся их изменившимися или посмотреть на их детей.

– Девушка во втором ряду слева – внучка нашей учительницы физики, – ответил тот. – Мужчина в третьем ряду, слева от нас, Вильгельм, до сих пор живет в соседнем доме.

– Он постарел, – узнал знакомого Буркхард.