Если космические частники считают, что их техника должна еще поработать на собственном заводе, менее всего следует думать, что они побаиваются выкинуть на рынок плохой товар. Как раз он всегда и выставлен на распродажах и феерических карнавалах, которые торговцы устраивают ради возможности освободить склад и снизить цены новым поставщикам. Дачин еще продолжал обсуждение, Успелов вполне уместно вставлял замечания. Их беседа, если бы ее записали вездесущие иностранные системы, не касалась стратегических планов или конструкций, разглашение тай которых могло бы лишить страну блага, даже в виде миллиарда в твердой валюте. Поэтому он почти не обратил внимания. Как неслышно старался двигаться штабной офицер, который в это же время раздавал гостям бумаги. Когда он увидел, что было в предназначенном для него листе, его сердце так и подпрыгнуло от радости. Конечно, ведь никто не смог бы прочесть с каменным выражением лица приказ о награждении медалью и перевод в центр, на базу Смоленск-10, которая была в средней полосе России и занималась мелкой штабной работой с частными исследованиями астероидов.

Но еще больше он удивился, когда среди букв общего текста приказа различил другие, почти невидимые и иногда спрятанные за вязью узора более яркого текста. «Наверное, это обычно для таких важных шишек», подумал про себя Константин Крепостин, разбирая секретный текст, который располагался на листе бумаги с выдержками из рецензии по оценка качества работы округа и протокольной благодарности войскам. Кабинет хорошо охранялся, его освещение было достаточно тусклым, но если какому-нибудь гению и пришло в голову поставить сюда камеру и обойти все системы шумоподавления электроники, только самое хорошее разрешений показало бы, что написано между строк, утопая в вязи букв благодарности за хорошую работу среди водяных знаков. Константин удивился, что бизнес до сих пор не смог открыть это способ защиты и продавать устройства для такой двойной печати на каждом углу. Тем более, что для считывания пришлось бы взять камеру мощнее, усилить сигнал передачи или обработки, а так она быстро стала бы жертвой антирадаров, установленных хозяевами кабинета. Еще больше Крепостин заинтересовался вторым текстом, когда прочитал первые фразы, предназначенного только для него самого. «Гриф 15 Совершенно секретно», – он не знал, для чего предназначен 15 номер, но следующая фраза его объяснила. «Продолжайте совещание так, будто вы получили только ярко видимый приказ», гласила расшифровка. Тут он поднял глаза и сразу же пожалел, что невольно выдал себя для камер противника, если они усеивали тайные углы кабинета. За его реакцией следили генерал-лейтенант Мартьянов из спецслужб, Михаил Петрович Востоков, глава отдела кибернетики и еще какой-то неизвестный ему генерал-полковник. Он буквально ощутил на себе силу их взглядов, почти гипнотически заставляющих подчиняться их силе и не выдавать своей реакцией, что существует еще и второй текст, который военные хотели бы оставить тайной для всех. Уже после этой встречи Константин вспоминал, что остановки внутреннего импульса от самого Дачина он не почувствовал, но потом ему пришлось не ставить это себе в заслугу. Излишнее внимание главы Роскосмоса только выдало бы его, как не умеющего соблюдать секретность.

Но сейчас он снова опустил глаза и делая вид, что его радость и волнение связаны только с получением наград, пробежал глазами вниз по почти невидимому тексту. «Этот текст исчезнет через двадцать минут, запомните его. Вашей задачей на новом месте будет исследование реакции массовых пользователей космическими играми. Кодовое название операции для вас – Исследование воспитательных методик, но его дополнительные пункты будут меняться, на ближайшие два месяца это Сбор статистики по влиянию на зрение», «Умно», – подумал Константин. Он даже посмотрел на часы, чтобы отметить время, 10:25. «Кстати, как они добиваются, что текст пропадет через час или через двадцать минут, а не в 10:45, что было бы логично, если речь идет о печати краской, исчезающей, скажем, через три часа после выхода из принтера?» Он снова взялся за текст. «Ваша новая работа будет сбором данных по игрокам. Боевая задача – следить за тенденциями, которые заставляют общество, особенно наших противников, уходить от создания оружия в систему космических разработок. В первую очередь вас должны интересовать все, кто иначе занялся бы созданием биологических наступательных вооружений и психотронного оружия. Ваш отдел будет заниматься поиском методов, которые дадут видимые результаты. Армия потенциальных преступников должна будет оставаться в системе жизни на космических шахтах и перевозках. Обсуждать эту тему запрещено. Меры по созданию оттока потенциальной армии входят в ваши служебные обязанности. Вся операция проводится под грифом Совершенно секретно. Помните о том, что уже двадцать лет не нашлось человека, который сделал бы ее добычей разведки врага. Дополнительные инструкции вы получите на базе Углич-18». Крепостин делал вид, что слушает Востокова, который сейчас обещал хорошие перспективы для приборов, что в одном блоке осуществляют контроль за несколькими видами радарных измерений, и запоминал текст. Он исчез ровно в 10:44. Только потом Крепостин подумал, что само его проявление могло быть следствием манипуляций штабного офицера, который подал ему текст, а не расчетом времени после печати. Военные совещания проводят так, что если существует опасность утечки, время и место могут перенести. Поэтому печатать пришлось бы или почти во время собрания, а это отвлекает шумом и создает соблазн поставить в большое по размерам электронное устройство жучка (Константин постарался запомнить, что надо предложить эту идею шефу, уже для сюрприза противнику), а шум прибора может заглушить волны передачи текста прямо во время совещания, даже если туда же воткнуть маленькую плату для прослушивания и мгновенно получить все, находясь хоть за океаном. Но сейчас Крепостин уже внутренне подтягивался, чтобы в Углич приехать уже производя вид достойной смены лучшим программистам страны, которым достается такой странный и нелегкий труд. Может быть, журналистам или представителям общественных структур показалось бы странным, что борьба за влияния на массы ведется таким образом. Но тайны нужны были и для того, чтобы оттянуть реакцию тех, кто протестует лишь поддаваясь внутреннему импульсу, не умея собственным умом и волей выбрать оптимальный путь для себя и других. После окончания совещания к нему подошел Востоков.

– Поздравляю вас с назначением, – начал он.

Крепостин ответил, как подобает совершенно довольному офицеру, который всю жизнь посвятил служению отечеству. Михаил Петрович выслушал его без попыток перейти на панибратскую беседу, ему вообще было свойственно держать дистанцию с подчиненными. Однажды Константин слышал, что такая привычка помогает снижать эмоциональное истощение, возникающее как следствие излишней сердечности или больших усилий в унижающем человека давлении сильного, жалеющего видеть яркое подобострастие.

– Не буду утверждать, что вам предстоит слишком легкая работа, – продолжал Востоков. – Но это назначение нельзя назвать боем на важном для нас фронте, где для вас важен прорыв или гибель за родину.

Константин, по-военному выпрямившись, смотрел ему в глаза, понимая, что все будет наоборот. Он был благодарен, серьезен и рад, что его талант, наконец оценили по достоинству.

– После награждения даю неделю на отдых. Потом будет переезд на новую базу. С собой разрешаю взять полтонны вещей.

– А технику, – осмелился спросить Крепостин.

– Пойдет отдельным контейнером. Все, что можно заменить, дайте списком. Вам выдадут новое оборудование.

***

Крепостин понял, что такое полное неумение видеть стратегические цели и не стать жертвой своего легкомыслия, только дома. Его жена Вера откровенно радовалась переводу на базу для штабных и бездельников, о которой давно ходили легенды. Смоленск-10 казался ему самому подобием пропавшего для врагов древнего города Китежа. Но она, зная больше его славу учебной базы второго сорта, так тщательно скрывающую настоящие цели работы, принимала слухи за правду. Ее уверенность была подкреплена длинными проводами, ведь на важные объекты военных переводили иногда ночью. В любое место планеты уезжал вначале офицер, а потом, терпя трудности из-за дороги по защищенным от лишних глаз путям, и оставив на месте нужные для хозяйства вещи из-за скромности размеров багажного отсека, к нему прибывала семья. Конечно, так было, если военного переводили не на фронт. Крепостин попенял Вере за то, что она слишком легкомысленно относится к его карьере, и даже подумал, что отсутствием повышения он обязан ее разговорам с подругами, по которым он прослыл не достаточно нужным для настоящего дела. Потом он решил, что Смоленск-10 – это и есть награда и повышения, а забыли о нем только ради того, чтобы усыпить бдительности потенциального противника. Все же, Веру за ее не патриотичную радость он ругал, это было уже от внутреннего неделание видеть, как из его половины кто-то неумолимый, вроде бытовой грязи, воспитывал врага отваги. Та сникла, но не скрывала своего желания прожить всю оставшуюся жизнь, помогая мужу оставаться нахлебником армии с хорошим материальным положением. Дети, Федор и Борис, отнеслись к переезду с радостью, но ее омрачала будущая разлука с друзьями. Федор неплохо учился, Борис оставался душой компании и как минимум третьим красавчиком класса. Но Константин не стал жалеть, что его Боречка никогда не женится на племяннице генерала Пепелова Лиде, хотя она сходила по нему с ума и была выгодным браком для его семьи.

– Там есть физико-математическая школа?

Федор спросил это у него только через два дня после объявления об окончательном переезде. Он собирался, не забывая книги и свои мелкие детский драгоценности. Несколько раз решил сфотографировать на память свою комнату и деревья в парке, расположившись на их фоне на скамейке.

***

Новый дом показался таким же пустым, как любое место, которое до приезда первого хозяина никого не интересовало. Работа в Смоленске-10 почти сразу озадачила Константина. Он часто имел дело с техникой для полетов, неплохо разбирался в роботах, мог сделать программу, в которой будут принимать участие не только специалисты, скажем на роботах для шахты, но и не меньше сотни людей с улицы, которые уже за своими компьютерами помогут обработать их данные. Крепостин виртуозно умел придумать для них такие задачи, когда их усилия будут уместны и нужны. Режим работы для его структуры определили очень свободный. Он мог выезжать за пределы городка и иногда проводить время за поиском в сети интересных материалов, а время засчитывалось ему как научная работа. Когда он осмотрел, сколько материалов по космическим играм уже готовы ему были дать партнеры, стало понятно, что только просмотр данных под руководством опытного администратора уйдет не менее недели. После первого визита в Углич-18, когда его спросили, чего не хватает в системах для игроков, он только пошутил: «Дворецкого у достойных немолодых леди». Когда он только получил приказ начать работы по защите от биологического оружия иностранцев, ему представлялось, что придется делать сложную технику с неопытными рабочими, которые не способны принимать все меры по защите от утечки, на хвосте у него будут висеть все иностранные разведки, бряцая оружием и позвякивая канистрами с ядом, а он отправляется почти на смерть, в места, полные неизвестных инфекций. Сейчас осмотр своего нового хозяйства его прибодрил. Внешне отдел выглядел как контроль за торговлей, куда входил и мониторинг проблем. Искать преступников (а он не понимал расследований, которые не способны предложить выводы по защите от бандитов) приходилось пока только на технике, использование которой в случае провала не грозило ему такими же санкциями, как и контроль за оружием.

Шахматная партия

Объяснение перспектив и поиск всех возможных тайн русских шел везде, где контрразведка могла получить для себя материалы, то есть, места, куда не заглядывали, существовали только из-за отсутствия идеи посмотреть именно там, а не из-за невозможности там все проверить. Берггеен чувствовал особый интерес военных РФ к космосу, но хотел знать точно, ради чего на его освоение бросают столько сил и средств. Логика подсказывала, что там могут быть обнаружены материалы с уникальными свойствами, но он не хотел ждать, пока начнется поток перебежчиков ученых, которые ради солидных сумм приедут в Германию или НАТО с подробными рассказами, поднимающими завесу над тайной. Герман попросил дежурного подготовить ему материалы по Саксонии и связям с русскими мигрантами. Тот, бросив на ходу: "Найду все про каждого, кого увидели на улице начиная с 21 века", принялся за изучение базы данных.

Через несколько дней стало ясно, что для поиска понадобятся профессионалы. Военные контрразведки не любили места, где мало к чему можно было придраться, а тут как раз все было слишком чисто. Проанализировав сводки и разговоры, Вольф Шпетербаум все еще не был уверен в том, что готов назвать место, полное опасности для Германии или хотя бы слабый точки в обороне русских. Злоупотребления при системе, которую описывал Берггеен, могли быть, но создание схем для перехода на подпольный рынок он не мог назвать основной тайной целью противника. За те недели, которые он посвятил изучению доказательств, вышли два указа, которые регламентировали продажу по ведомству надзора за космосом. Шефа беспокоили схемы черных переходов акций, но большинство из работе велись через такие поднадзорные системы компьютерных сетей, что желающим исключить все собственные данные из реестров мог оказаться всего лишь тот, кто боится слишком осведомленных конкурентов из-за банального ограбления или убийства, но в случае неприятностей готов был предоставить, даже после смерти (с помощью автоматики), все данные о собственных фондах. В то же время Вольф понимал, что Вальтер ищет, к чему придраться, еще и пытаясь отстоять честь собственного мундира, борьбу за место, которая уже принесла ему положение и власть. Берггеен не хотел их терять даже из-за сомнений, пусть даже поражая потенциальных недовольных новыми страхами. Он не мог себе позволить думать, что кто-то кроме него может делать все правильно или неплохо, считая саму такую идею гибелью для Германии, опирающейся на силу военных ради собственной сонливой стабильности среди провинциалов. Берггеен искал любые способы доказать наверху, что опасность есть, поэтому Шпетербаум лихорадочно выбирал поводы еще до того, как политики под воздействием демонстрантов или выпитого вчера с друзьями коньяка будут наседать на него, надеясь показать свою осведомленность и его ничтожество. Он был храбрым бойцом, а его существованию угрожала война, пусть и только с демонстрантами и капиталом, на который нельзя было поднять форменное оружие.

Вольф Шпетербайм еще думал о том, как тянуть время, пока не было ни одной идеи по заданию Берггеена, когда узнал о событиях, заставивших его немного отвлечься от поиска способов обнаружить опасные планы русских и стереть в порошок каждого, кто хотя бы немного может угрожать Германии, пусть это будет даже первенство в каких-то таинственных передвижениях войск, вероятность удара которых еще остается призрачной. Недалеко от его нового штабного кабинета был ресторан, куда он иногда заходил, чтобы перекусить, чувствуя себя по-настоящему большим человеком. Наверное, после его пятого его визита к очаровательной госпоже Гретхен Мюллер, секретарь Ганс Шнее подошел к нему с данными о том, сколько людей проявили слишком много внимания к его появлению там и походам от офиса к ресторану. Он не был первым помощником Берггеена, только поэтому Вольф спокойно выслушал его рассказы о разведчиках, становившихся жертвой собственной неосторожности и заканчивающих жизнь в отчаянном бою. Им пришлось вступить в схватку только из-за собственной непредусмотрительности, даже если их руки умели выхватить оружие быстрее гангстера, а техника превосходила все человеческие способности напасть.

– Вы смотрели новости по оплате техники для обнаружения присутствия частот?

– Что там? – Вольф поинтересовался с видом младшего, который способен с восторгом относиться к каждой мысли начальства.

– Звонил с отчетом Зигфрид Хайне. Его данные были предназначены другой службе, но Вальтер Клугелёзунг попросил поставить вас в известность.

– Новости связаны с нашим расследованием?

– Нет. Или почти нет. Поступили данные о новых исследованиях. Это темы, заявленные по ведущим университетам НАТО, СНГ и Китая. В подборке данных есть уже начатые работы по композитам и пластикам, которые вырабатывают фантомные материалы.

– Вы принесли мне материалы или мне их необходимо получить?

– Нет, не ждите, что я дам вам допуск к секретным данным, – секретарь вынул из папки, с которой пришел, несколько листков бумаги, положил их на стол Вольфа.

– Ганс, я ценю вашу дружбу, – вежливо поблагодарил Вольф.

По результатам подборки он почти сразу увидел, что не было специальных выводов о том, что интересует молодых специалистов Юго-Восточной Азии. Вольф решился спросить об этом у Шнее и обрадовался, получив задание сделать собственные выводы по этим материалам. После срочного просмотра он решил, что мало кто из европейцев интересовался безотходными и горючими технологиями для роботов. Одна из его помощниц, которая формировала блоки для архивов, за несколько дней, когда ей пришлось делать правки специально для служб Берггеена, поменяла место работы почти сразу же.

– Марта попросила передать, что сегодня не сможет приехать, – сказал Ганс Шнее, когда он спросил, вернется ли к нему его милая невысокая и всегда серьезная приятельница.

– Мне ее ждать через несколько дней?

– Вероятно, нет. Она получит место на другой базе.

После повышения первого человека из его группы он решил немного отдохнуть перед тем, как выступать со следующими предложениями. Под видом личной проверки собственных служб и расследований Вальтер решил поехать с инспекцией по штабам Восточной зоны.

Дрезден находился так же близко к польской границе, на и Берлин, но южнее. Баутцен был центром Лаузице с древних времен, столетиями в этих землях жили сербы и поляки. Наверное, поэтому Вольф решил, что ему необходимо увидеть хотя бы несколько человек из этих мест лично или поручить Отто сделать все, чтобы понять тех самых боснийских сербов, которые веками умеют позвать русских на свою защиту. Его проверки были тактичны, ведь ему все больше хотелось посмотреть на людей, способных оказать влияние на огромную страну.