Глава 1

2 месяца спустя

Он смотрел документы так долго, что у меня заболела спина от сидения на неудобном стуле. После бессонной ночи было сложно контролировать свои эмоции и не наговорить ему лишнего.

– Андрей, если ты собрался делать это до вечера, советую закрыть дверь на замок. Ожидающие в очереди начнут врываться сюда минут через десять.

Яровой поднял на меня глаза и ехидно выгнул бровь.

– Это суд. Здесь не буянят.

Я поднялась со стула, начала расхаживать взад-вперед разминая затекшие мышцы.

– Может, чай или кофе? Выглядишь не очень, – раздался его тихий, со смехом голос. Я подняла на него глаза, сощурилась.

– А как я должна выглядеть, когда легла в три часа ночи? Вы же разойтись не можете спокойно сразу после игры. Вам нужно еще в клуб завалиться…

После вчерашней гулянки у меня действительно болела голова. Уже две таблетки нурофена выпито, и ничего не помогло.

Андрей смеется. Ставит подпись в журнале приема и отдает мне сопроводительное с меткой входящего.

– Это все Ник. Никак не успокоится, – Андрей поднимается из-за стола, подходит ко мне и протягивает листок.

– Ты б ему сказала, что не светит. А то он все больше на пса становится похожим. Таскается за тобой, как подорванный. Скоро выть по ночам начнет от тоски.

Мне не нравилось то, с каким ехидством Андрей говорит о Нике. Яровой вообще не очень приятный тип, и зачем Ник зовет его с нами – большой вопрос. То ли дело в его должности, то ли Ник просто рубаха парень и не видит очевидного, что Андрюша у нас с гнильцой.

Я пытаюсь выдернуть у него бумагу, но он не отцепляет пальцы и не отдает.

– Так, если Нику не светит… может, сходим куда вдвоем? – улыбается криво.

Склонив немного голову, внимательно смотрю на него. Мне хочется уколоть его, но сделать это так, чтобы не пострадала моя работа.

– Андрей, а с чего ты взял, что Нику не светит? А?

С упоением смотрю за тем, как слетает с его лица высокомерие. Краснеет, прячет глаза в пол. Парень усмехается чему-то своему.

– Ты его к себе так ни разу и не подпустила за все время нашего общения… сколько мы уже тусим?

Я пожала плечами.

– Немного. Пару месяцев всего. Так я из тех, кто долго запрягает, но быстро бежит. Так что прости, но мы с Ником сами разберемся, – подмигнула ему и забрала, наконец, из его рук бумагу.

– Спасибо! – махнула ей на выходе и поспешила на улицу.

Закутавшись в пальто, остановилась чуть дальше суда. Вытянув из сумки сигарету, прикурила. Выдохнула дым и прикрыла глаза. Больно. Каждый чертов день больно. И ничуть не меньше ни на грамм. Днем еще держусь, забиваю свой график так, чтобы поесть было некогда, не то что поплакать. Постоянно пропадаю на работе, а выходные провожу с компанией Ника, не потому, что они все мне дико нравятся, а чтобы не быть одной. С сентября, как началась учеба, Настя пропала с радаров. Они постоянно с Киром, у них свои движения. Я перевелась на заочку, и до зимней сессии мне там делать нечего.

Из ворот суда вышла семейная парочка. Мужчина и женщина лет тридцати пяти. Презентабельного вида, хорошо одетые, уселись в дорогую машину. Вряд ли разводятся, слишком нежно смотрят друг на друга. В груди разлилась горечь.

Я, наверное, плохой человек. Не могу смотреть, когда людям хорошо. Счастье других меня убивает. Оно напоминает мне о моем разбитом сердце. О том, что моим мечтам просто не суждено сбыться.

Телефон вибрирует. Я знаю, это не может быть он – я сменила симку на следующий день, после того, как он бросил меня. Это не Илья, но сердце екает каждый раз. Глупое сердце. Его растоптали, а оно все еще любит. И ничего с ним не сделаешь…

Сигарета в руках тлеет быстрее, чем сменяются мои мысли. Настя. Хочет встретиться на выходных. Я соскучилась по подруге, но хочу ли я ее видеть? Если я признаюсь, что и ее счастье раздражает меня, это будет звучать ужасно. Поэтому я пишу, что очень занята по работе, прошу перенести встречу на попозже.

Убираю телефон, смотрю на часы. До конца рабочего дня какой-то час остался, а мне еще нужно успеть сделать кучу всего. Начинает звонить телефон, я снимаю вызов и иду через дорогу к остановке.

– Соскучился? – смеюсь в трубку, когда слышу голос Ника.

Этот парень здорово помогает мне. Он постоянно рядом, он мой лучший друг. Не знаю, с чего Андрей вдруг сморозил о якобы желании Ника быть со мной как с девушкой… Ни разу за эти дни он не сделал даже малейшего намека. Между нами все ясно и понятно. Мы – друзья. Ни больше ни меньше.

– Я уже боялся, что Яровой с тобой что-то сделал. Тебя уже три часа нет!

Я засмеялась.

– Ты говоришь, как сварливый муж…

Ник прыснул от смеха, а я подошла на остановку. Здесь было пусто, и не удивительно, что в этот район так редко ходит транспорт! Добираться порой приходится пару часов, хотя пешком будет и то быстрее.

– У меня для тебя хорошая новость. В общем, жду тебя в офисе. Давай быстрее двигай своими булками…

Я сбрасываю вызов и смотрю на время. Черт, вызвать бы такси, но денег осталось только на самое необходимое. А до зарплаты еще четыре дня. В этот момент на меня вдруг кто-то налетает. Этот неизвестный толкает меня со спины, и я падаю на грязную после дождя асфальтную плитку и роняю бумаги. Документы вылетают из папки, рассыпаясь. Я смотрю на весь этот кошмар и думаю о том, что мне придется оттирать не только бумаги, но еще и новое розовенькое пальто, локтем которого сейчас я опираюсь о ту самую плитку.

– Ой, простите, ради бога! – над головой раздается тоненький женский голос.

– Я во всем виновата, простите, девушка! – она присаживается рядом со мной и принимается собирать мои бумаги. В ее руках несколько продуктовых пакетов.

– Да ничего, вы же не специально, – вздыхаю, поднимаясь с земли. Забираю документы и тянусь к сумочке за влажными салфетками.

– Ой, нет, не делайте это! – она отбирает у меня упаковку. – Если протрете мокрым, все въестся в ткань. Лучше пусть подсохнет, потом щеткой счистите. Но тут без химчистки не обойтись… – она хмурится, а потом начинает тянуться к сумочке.

– Вот, – девушка протягивает мне пару тысячных купюр. – Этого должно хватить.

– Нет, спасибо, не надо, – я убираю салфетки в сумку.

Она никуда не уходит. Стоит и смотрит на меня.

– Знаете что, давайте я вас подвезу. Вы же автобус ждали? А я еду в центр. Нам по пути? Но если надо, отвезу, куда вы скажете. Я хочу хоть как-то загладить свою вину.

А она хорошенькая. Улыбчивая такая, раз сто уже извинилась, хотя это ведь просто случайность. Не знаю почему, но я ей доверяю.

Ее предложение не такое уж и плохое. Автобуса ждать неизвестно сколько, а в офис мне бы хотелось попасть как можно скорее.

– Да, мне как раз в центр нужно, на Соборный. Если вам будет не трудно…

Она улыбается.

– Совсем не трудно, идем.

Мы подходим к припаркованному неподалеку красного цвета Жуку. Девушка открывает багажник и складывает туда свои вещи.

– Ты не против, если я усажу тебя на заднее? Сейчас одного человечка подождем пару минут, он за сигаретами пошел, и поедем.

Я устраиваюсь на заднем, когда девушка садится за руль, улыбаюсь ей.

– Без проблем. Пара минут меня не спасет.

Она смотрит на мои испачканные рукава, хмурится.

– Прости еще раз, я бываю такой растяпой.

– Проехали. Знала, что не стоит брать светлый, – сморщилась, засмеявшись.

– Не стоит, но он очень красивый, – произносит она задумчиво.

Телефон снова вибрирует. Сообщение от Насти.

« Если ты больше не хочешь общаться, Вик, так и скажи. Я не пойму, в чем проблема? Ты не можешь найти свободное время для подруги уже на протяжении двух месяцев?»

Выдыхаю, прикрывая глаза. Что мне ответить? Я ведь сама понимаю, что виновата.

В этот момент открывается дверца машины, и на пассажирское переднее сидение присаживается какой-то парень. Я бросаю на него беглый взгляд, вижу только спину его кожанки, продолжаю набирать сообщение Насте.

– У нас немного изменились планы, подвезем девочку в центр, на Соборный заедем.

Чувствую сигаретный дым, он закурил.

– Да, делай, как нужно, – отвечает тихий мужской голос, а у меня пальцы так и зависают над экраном. Сердце пускается вскачь, я прикрываю глаза, чувствуя, как меня начинает трясти.

– Хорошо, Илюх. Ты же знаешь, что ты самый лучший, – отвечает ему девушка, смеясь.

Глава 2

Машина уже на полном ходу. Мне не убежать, не скрыться. Я просто сижу и смотрю на кисти его рук, выглядывающие из-под рукавов кожанки. Смотрю на его пальцы, между которых зажата сигарета, на его идеальный профиль во время того, как он поворачивается к приоткрытому окну и выдыхает в щелку дым. Он отравляет меня. Каждым вдохом своего аромата отравляет, каждой секундой пребывания здесь.

К глазам подкатывают слезы, внутри меня так много боли сейчас, что я не в силах это терпеть. Она накатывает неожиданно и резко, лавиной сбивая с ног. Я должна убежать, должна спрятаться – красной лампочкой в мозгу. Но я не могу перестать пялиться на него, вбирать его в себя, потому что, несмотря ни на что, я дико скучаю.

– Слушай, может, ты хотя бы курить не будешь? Все-таки мы не одни, – хмурится девчонка на него.

Она уже не кажется мне такой милой, такой обаятельной. Кто она ему? Новая пассия? А как же Марго? Едкая глупая мысль начинает грызть меня, когда я перевожу на нее взгляд. Чем она лучше меня? Что в ней такого, что делает его ближе…

В какой-то момент боли становится так много, я понимаю, что вот-вот и разрыдаюсь, как последняя тряпка. Схватив бумаги с сидения и дождавшись, когда девушка начнет тормозить на одном из перекрестков, хватаю свои вещи.

– Вот здесь высади меня. Я вспомнила, нужно было заскочить в магазин, – мой голос звучит отвратительно.

Лиза кивает, улыбнувшись, и в этот момент мою кожу покрывают колкие мурашки. Я еще не вижу его, но чувствую. По венам протекает лава, когда я перевожу взгляд к зеркалу заднего вида. Его удивленные серые глаза. Они устремлены на меня. Он смотрит так пристально, ни на секунду их не сводит. А меня трясет. В какой-то момент боли так много, что я больше не могу ее держать в себе. Как только машина тормозит и раздается щелчок разблокировки, я открываю дверцу и едва ли не вылетаю из салона.

Набираю воздух со свистом в легких, в глазах темно, улица кружится. Мне так плохо, так много всего сейчас внутри, я просто не могу больше терпеть… это уже слишком.

– Вика! – раздается его голос за спиной. Он разрядами проносится по венам, заставляя сердце гнать еще быстрее. Мои ноги врастают в асфальт, они вдруг наливаются свинцовой тяжестью. Я не могу уйти, но и не смотрю на него. Знаю, если увижу, дам слабину. Разрыдаюсь, как слабачка, снова покажу ему свою боль, снова дам растоптать себя.

– Вик, подожди, – он догоняет меня. В один момент просто появляется передо мной, вырастает скалой огромной. И мне некуда деваться, я просто стою и задыхаюсь от боли, из последних сил сохраняя видимое равнодушие.

Он изменился. Чужой какой-то стал. Глаза холодные, нечитаемые. Не могу понять, что внутри него, только взгляд его болючий по фигуре скользит. Нагло, по-собственнически как тогда, как раньше. Кожанка на плечах, прическа новая – волосы стали короче, зачесаны назад.

Смотрю в глаза ему, а сама последнюю встречу вспоминаю. Словно в себя пытаюсь прийти, напоминая, как на самом деле обстоят дела. Он не любит тебя, Вика. Никогда не любил. Он играл. Эта правда все никак не уляжется во мне, все никак не принять мне ее… не хочу, больно, но уж лучше так, чем снова быть тряпкой под его ногами.

– Ты в порядке? – слетает с его губ хриплое. Чертов его голос, ну почему меня лихорадит от него?! А он такую чушь несет. Ей богу, неужели это то, что его волнует?

Его бровь изогнута, он подходит ко мне так близко, смотрит на меня, как раньше. Воздуха в легких не хватает. Отворачиваюсь, потому что перед глазами уже плывет все от предательских слез.

Да какого черта?! Прикрываю глаза, начинаю смеяться. Горько, громко. И когда поворачиваюсь к нему снова, успеваю спрятать, затолкать поглубже свою боль. Сейчас в моем взгляде то, что я так пыталась взрастить за все бессонные слезные ночи этих месяцев.

– Да пошел ты на хер, Илья. Мое благополучие – последнее, что должно волновать тебя, – я срываюсь по тротуару вперед. Я не хочу его видеть, не хочу слышать. Он настоящий урод!

– Эй, подожди, – он хватает меня за рукав, прижимает к себе. Он так близко, непростительно близко. Его запах, бл*ть, да это как удар под дых. Я вдыхаю аромат его духов, я чувствую его касания и подыхаю. Вот здесь, посреди дня, на одной из центральных улиц своего города, я нашла свою погибель.

– Что тебе нужно?

– Вик, давай поговорим…

Я смеюсь. Мне так горько.

– О Марго? Или о твоей новой сучке? – киваю в сторону красного жука. Девчонка во все глаза смотрит на нас через лобовое.

– Кто она тебе? Пассия? Или очередная серая мышь для игры?

– Прекрати, – рычит. – Все совсем не так, Вик, послушай…

– Ты такой урод, Илья! Отвали от меня, слышишь?! Отвали и больше никогда не появляйся в моей жизни! – рычу сквозь зубы и отталкиваю его. Я срываюсь на бег. На каблуках, с бумагами в руках и сумкой, с застланным пеленой взглядом я бегу, пока мне не становится плохо. Пока не вижу здания своего офиса, а легкие не горят от нехватки кислорода. Открываю дверь и также бегом залетаю на второй этаж. Я так спешу спрятаться здесь, в нашем офисе, я так спешу спрятаться от него… Но он все равно рядом. В моих легких, на моей коже, в моих глазах.

Сбрасываю вещи и верхнюю одежду. Под удивленные взгляды девчонок бегу в туалет. Открыв кран, умываюсь холодной водой. Я тру лицо, тру нос, стараясь вымыть его из себя. Мне больно, мне так больно, мама! Ну зачем, зачем он снова появился?! Зачем так смотрел на меня, будто чувствует что-то, зачем улыбался так, будто и ему плохо? Он бессердечный, он плохой, мама. И мое сердце так сильно болит… я так больше не могу, не могу…

Глава 3

– Ты не хочешь мне сказать, кто это был? – Лиза выглядит недовольно.

Достаю из кармана пачку, осталась последняя сигарета. Вставляю ее в губы, забираю пакеты с едой из багажника, молча захлопываю его крышку.

– Верх, вы чего так долго? Шашлык уже почти готов, а бухла нет, – из дверей загородного дома выходит Птаха. Лиза, понимая, что так и не дождется ответа, фыркает и проходит мимо брата в дом.

Я отдаю ему пакеты.

– Здесь все. Я сейчас буду…

Не дожидаясь от него ответа, срываюсь в сторону реки. Подхожу к воде и усаживаюсь прямо так, на камни. Кажется, в любой момент взорвусь. Снова накрывает. Это ж надо было встретить ее. Съездил, называется, за бухлом в магаз с сестрой друга.

Два месяца, как мог, держался. В завязке от нее. Как робот, как винтик механизма. Не думать. Не сожалеть. Подыхал каждую минуту своей жизни, без нее подыхал… Твою мать! А она в машине, на заднем…

Затянулся сильнее, прикрыл глаза, выдохнул. Столько ненависти в глазах ее. Знаю, что не должен, знаю, что права не имею даже говорить, но пальцы сами собой набирают ее номер. К уху телефон приложил, внутри дрожит все, как у девственницы. С губ смешок слетает, а потом разочарованием накрывает. Это гадкое чувство все органы выжигает, в узел стягивает.

Абонент вне зоны доступа.

Два месяца уже вне зоны доступа. Будто меня это удивить должно, будто я не срывался, не набирал ее, желая голос услышать. Через неделю сорвался. Набухался тогда в хлам и позвонил ей, а она вне зоны доступа. С тех пор, как подорванный, каждую еб*чую ночь, лежа в кровати казармы, звонил ей. И каждый раз вне зоны…

Прикрываю глаза, растирая лицо ладонями. Воспоминания снова накатывают, и снова это удушающее чувство давит.

Два месяца назад

Сжимаю телефон в руках. Экран, как и буквы, расплываются. От нее пришло сообщение. Понимаю, что ничего хорошего, но надежда… долбанная сучка никак не отпускает. Дурак.

« Я забрал ее у тебя, неудачник. Я хотел этого с первого дня, и это оказалось легче, чем я думал…»

Внутри все вскипает. Мои легкие горят, им мало места в грудной клетке.

Тварь! Какая же он тварь! Сука! Горло дерет крик. Хватаю первое попавшееся под руку, стул летит в стену.

– Илья! Эй!

За спиной стоят друзья. Музыка глохнет, девчонки испуганно жмутся к стенке, парни на стреме. Никто не подходит – боятся. Каждый их низ трясется, как щенок…

– Илья… – Марго появляется в дверях. Мой взгляд скользит по ней. Какого черта еще ей тут надо?!

– Я сказал тебе выметаться! Я сказал или нет?!

Она напугана, но упрямая, как моя мать. А я устал от этого спектакля.

– Илья, но…

Срываюсь к ней. Понимаю, что внутри так много боли, ее не удержать. Она сама виновата, сама пришла. Хватаю ее за рукав, разворачиваю и грубо выпихиваю из зала.

– Ай, больно!

– Отъ*бись уже от меня! Я сказал тебе, между нами ничего нет и быть не может!

Я видел, как она наслаждалась. Там, в баре, когда я нес эту пургу, когда отталкивал ту единственную, в ком вся моя жизнь, Марго кайфовала каждую минуту.

– Илья, твоя мама…

Она только что плеснула бензина во вспыхнувшее пламя. И это не пожар, это чертов взрыв.

Схватил ее за ворот, встряхнул так, что едва не упала.

– Пошла на х*й и ты, и она.

Отталкиваю ее. А перед глазами снова сообщение от ублюдка Никиты. Вика с ним! Я сам, своими руками толкнул ее к нему!

Но она ушла… она не стала меня слушать, никогда, бл*ть, не доверяла! Как всегда решила проблему – перестала брать трубку! А когда я нашел ее… она была с ним… Бл*ть, он так смотрел на нее! Эта падаль волосы ее трогал, и я сорвался. Я думал, что уничтожу его… просто накрыло. Никто, никто не может трогать мое. Никто не имеет права, а он посмел. Этот наглый ублюдок, которому не раз говорилось об обратном.

Осознание происходящего накрыло. И это так охренительно больно, что разрывает. Изнутри разрывает на части.

Она ушла с ним.. тогда… Вика даже не поняла, какая он мразь, она стояла и смотрела на меня будто на животное… А я подыхал. Она обещала не оставлять. И оставила. Уехала с ним.

Я стоял и смотрел в след скорой и понимал, что я снова один. Что этот бл*дский мир продолжает проверять меня на прочность. А я так устал, я так за*бался. Сначала отец, теперь мать. Надоел вечный шантаж. Они все постоянно грозятся уйти. И я должен, я вынужден делать всякую херь, только бы сохранить что-то, только бы не остаться одному.

Я думал, она чувствует меня, понимает. Думал, что ее глаза никогда не посмотрят так на другого. Тогда ночью я ловил ее стоны и понимал, что впервые раскрылся перед кем-то. Перед ней. На полную раскрылся, грудную клетку вспорол и показал ей своей сердце. Все страхи свои, которые так тщательно прячу за стеной пох*изма.

Она не просто очередная, она та, что сердце мое вытащила, а потом за ненадобностью швырнула его в мусорный жбан.

Я поступил с ней как м*дак. Стоял и говорил эти гадости, видел боль в ее глазах, но понимал, что так лучше. Потому что я урод. И если останется со мной, сдохнет, как и я.

Через две недели мне в универ. Я буду в казарме, редкие выходные пару раз в месяц нас не спасут. Да я же с ума сойду от ревности, понимая, что рядом с ней тот ублюдок. Я сожру себя и ее. Я поступил правильно. Только так я мог позаботиться о ней.

Беру телефон в руки. Внутри пустота звенящая, сосущая. Снова это бл*дское сообщение. Каждая буква в мозг въедается, выжигает его, иссушает.

Хватаю бутылку, швыряю в стену. Громкий дикий крик разрывает уши. Они все смотрят на меня, как на дебила. Пусть валят. Я не хочу никого видеть.

Вижу боковым зрением, как кто-то срывается ко мне. Делаю это и только потом понимаю, что мой кулак врезается в чью-то челюсть. Боль ослепляет, но не приводит в себя. Я бью его, на меня налетают трое.

– Не трогай его! – кричит одному из них Птаха.

– Мразь! Угандошу! – хватаю телефон, размахнувшись, бью его об пол. Бью, пока все это не выходит. Пока хоть немного не попускает. А потом упираюсь лбом в грязный пол бара и вою от едкой боли внутри.

Я не могу. Без нее не могу. Перед глазами ее лицо заплаканное, ее губы искусанные.

***