Глава 2

Моросил дождь. Капли шумели по истёртому серому асфальту, вспученному корнями. Как в замедленном движении, по лужам шла рябь, гулко шуршали намокшие листья.

Уже который час Джим шёл, спотыкаясь, зарываясь почерневшими, промокшими насквозь ботинками в ворохи опавшей листвы, не разбирая дороги, вытирая лицо рукавом.

Узкая тропинка прижалась к скале, и он коснулся гранита кончиками пальцев. Мокрый, шероховатый камень, казалось, плакал о жестокости и несправедливости мира, свидетелем которой ему пришлось быть за время своей бесконечности. Джим вдруг кожей почувствовал людские судьбы, пронёсшиеся мимо камня по этой тропинке в стремительном водовороте жизни. Он ощущал их так ясно, будто они смотрели на него со старых чёрно-белых фотографий, безмолвно осуждая. Как будто виня за все их робкие надежды, преданные, растоптанные временем.

«Будь ты проклят, – камень будто шептал ему. – Будь ты проклят…»

Джиму вдруг нестерпимо захотелось бежать – сразу, прямо сейчас, изо всех сил, из этой давящей тишины. Куда угодно, лишь бы отсюда. От мыслей. Туда, где шумно, где люди.

Он бросился поперёк парка, срезая углы, прямо по траве. Бежал, перескакивая через ограждения и кусты, поскальзываясь, как будто спасаясь от какого-то безжалостного чудовища, боясь даже взглянуть назад.

Подтянувшись на руках, он перевалился через приземистый каменный забор, споткнулся о грубые булыжники мостовой и чуть было не упал. Сделав по инерции ещё несколько шагов, он, наконец, остановился и поднял голову. Улица была забита машинами, и красные огни сплошными линиями отражались от мокрого асфальта. На секунду он замер в нерешительности, задыхаясь, но земля вдруг задрожала – где-то глубоко внизу шла подземка. Джим встрепенулся и оглянулся по сторонам. Слева в тумане угадывался угол 81-й улицы; вход в метро зиял как первобытная пещера, и Джим побежал, по мокрым каменным ступеням соскользнув в сырое, затхлое подземелье. Проскочив турникеты, он ворвался на платформу и замер, зажмурившись, упиваясь оглушающим скрежетом экспресса, летящего по параллельной ветке без остановки, как погнавшая лошадь.

Улыбка играла у него на губах. Это была улыбка больного, впервые почувствовавшего морфин.

Рельсы экспресса ещё стонали, когда подошёл встречный поезд, и двери с лязгом распахнулись. Вагон был полон людей, и Джим бросился в него. Вцепившись в поручень, он жадно вслушивался в разговоры, наслаждался какофонией звуков, впитывал запах промокшей одежды и парфюма. Никто не обратил на него внимания, даже не посмотрел, но с каждым перестуком колёс паника отступала…

Он вышел на 110-й. Цепляясь за перила, поднялся наверх и ещё долго стоял, задрав голову, не в силах пошевелиться, чувствуя капли дождя на губах. Затем вдруг вздрогнул и оглянулся – он был посреди тротуара, совершенно один в потоке зонтов. Как если бы о чем-то вспомнил, Джим взглянул на часы, затем развернулся и широкими шагами начал подниматься вверх, на запад.

Несколько кварталов спустя он, не оглядываясь, под сигналы машин перебежал дорогу и свернул направо. Через всю улицу громоздился каменный мост, с низких балок, нависающих прямо над головой, срывались свинцовые капли, с гулким эхом они разбивались об асфальт. Он прошёл напрямую, прямо по лужам, подошёл к позеленевшим от старости воротам, нервно осмотрелся и уперся коленом в створку. Нехотя заскрипев, она поддалась. Ещё раз он взглянул по сторонам, проскользнул внутрь и очутился перед полустёртой временем мраморной лестницей. Он ступил на неё, но не успел сделать и двух шагов, как сзади послышалось:

– Вот это да! Посмотри-ка, кто пожаловал! Да это же сам Джим-одиночка! Джималоун!

Джим резко обернулся на звук. В углу, прислонившись, стоял невысокий худощавый человек. В потрёпанной шинели такого же серого цвета, как и его лицо, он сливался со стеной. Шарф змеёй окутывал его тонкую шею.

– Уф, Артём, ты меня напугал! Как ты меня нашёл?

– А ты предсказуем, Джимми, – ответил Артём, покручивая ус и ухмыляясь. – Ты сюда как на работу ходишь. Где же тебя ещё искать, как не здесь?.. И чего ты тут нашёл? Часовня Святого Павла? Какие-то воспоминания, да?

Наверху он приоткрыл дверь и пропустил Джима вперёд. Плавные движения и мягкая речь делали его похожим на утончённого, добродушного итальянского интеллектуала. Но почему-то Джим не мог отогнать от себя назойливую мысль о том, каким, должно быть, лютым, ненавидящим взглядом каждое утро Артём смотрит на себя в зеркало.

– Откуда ты узнал? Где ты достал её? – прошептал Джим, когда они присели сбоку, недалеко от входа.

– Фотографию-то? Ведь пригодилась, да? – тоже прошептал было Артём, но затем оглянулся и стал говорить в полный голос. Часовня была пуста. – Я скажу так: мы ненавидим государства даже больше, чем ты. Но в отличие от тебя мы своего врага знаем в лицо.

Джим чувствовал биение своего сердца, как тяжело оно отдавалось у него в висках.

– Что тебе надо? – спросил он.

– Да вот подумал, что после сегодняшнего приключения ты решишь залечь на дно. А тем временем наше маленькое дело ещё не окончено… Нам нужна твоя помощь. Нужна одна небольшая идея.

– Я тебе ничего не должен. Я обещал лишь выслушать тебя.

– Конечно, конечно, – поспешно сказал Артём. – Вот я и говорю… И я говорю тебе, что нам нужна идея. И мы просим – просим, Джим! – чтобы ты её нам нашёл.

Гулким эхо его слова отражались от холодных стен. Отопления в старом здании не было, и Артем начал растирать ладони. В воздухе стоял затхлый запах сырости и старого дерева.

– Ну и что за идея?

– Крохотная идея… Пустяк. – Он снова потёр руки. Его глаза с нездоровым блеском блуждали по фрескам на потолке. – Религия. Сделай нам религию. Спроектируй нам новую веру… Для нашего нового мира науки.

Джим уставился на него в оцепенении.

– Новую религию?! Зачем?

– Люди управляются насилием, лидерами, дезинформацией и религией. Первые три у нас уже есть. Остаётся лишь религия. Но времени почти не осталось. Совсем. Годами мы откладывали её на потом. Ну и вот, как видишь, дотянули до последнего, как всегда. Так что дело горит… Сделай нам новую религию, Джим!

– А существующие-то чем не подходят? – Джим не смог сдержать саркастической ухмылки.

– А они больше не будут работать. Ни одна из них… Они же все созданы, чтобы держать под контролем толпы. Но в новом мире, нашем мире науки, толку от них не будет. Вот возьми хотя бы чувство вины. Они почти все его создают. Они хотят, чтобы люди чувствовали себя виноватыми. Христианство винит в распятии Христа. Джим, посмотри на него… Вот просто посмотри на него. – Он обернулся и махнул рукой в сторону стены, где мрачной тенью возвышался крест. – Он как будто говорит: «Эй, ты! Это ты убил меня. Ты, криворукий, в сером шарфе, ты убил меня!» Крест нужен, чтобы винить, ведь виноватыми так легко управлять. Чувство вины разлито повсюду, им насквозь пропитано всё – благотворительность, политкорректность… Всё! Вини и властвуй! – Артём негромко рассмеялся. – Это мощнейшее оружие, и, конечно, было бы странно, если бы религия его не использовала. Но тут есть проблема. Для них это уже не просто оружие. Это стало их основанием, фундаментом. Без всех этих «господи, помилуй» они уже не могут контролировать своих подопечных. Они полностью полагаются на него. И поэтому христианство более не будет работать.

– И почему же?

– А потому что заложить чувство вины в рациональный ум учёного намного сложнее, чем в ум обычного человека. Вот поэтому нам и нужна новая религия, которая не будет винить.

– Тогда берите иудаизм, – сказал Джим. – Эти ребята никого не винят. И их система работает как часы.

– Чувство осаждённой крепости? Кругом враги? Мы избранные, а все остальные против нас? – Артём прищёлкнул языком. – Тоже не будет работать. Новый мир учёных монолитен. Нам не нужно создавать врагов, чтобы объединиться. Будем только мы.

В морщинках вокруг его глаз Джим пытался разглядеть, не шутит ли он.

– Но чувство вины и осаждённой крепости – это всё ерунда. Основная проблема – это, конечно, Бог.

– В смысле? – спросил Джим.

– Это должна быть религия без Бога.

– Религия без Бога? – Джим уставился на него в растерянности, не зная, что сказать. – Как так?

– А вот именно так! – воскликнул Артём.

«Так!.. Так… Так…» – отозвалось за ним эхо холодных кирпичных стен.

– Так не бывает.

– Джим, скажи мне, какое отношение существующие религии, церковь имеют к Богу? Что такое церковь? Кто все эти люди? – Артём на секунду замолчал. – К Богу они имеют не большее отношение, чем уличный спекулянт билетов к театру. Возьми Папу Римского. Кто этот человек? Персонаж в вычурных одеждах, бормочущий всякую ересь на мёртвом языке. Кто все эти люди, Джим? Я тебя спрашиваю, кто? Эти орды священников, мулл, раввинов. Чёрт побери, что такое вообще – церковь? Какое отношение она имеет к Богу?

– Ну и? – Джим наклонил голову.

– Помнишь, ты пытался растрогать меня своей заунывной историей про фальшивую Нобелевскую премию по экономике? Так вот… церковь – это то же самое. Просто кучка людей захватила бренд «Бог». Они монополизировали его и теперь управляют обществом. Кто посмеет пойти против Бога? Против них?

– Ну и что? – спросил Джим. – Было бы странно, если бы было иначе… Весь мир гнилой до основания… Какой смысл винить группу сообразительных людей в том, что они сориентировались и научились управлять другими?

– А кто говорит, что я их виню? Я их и не виню вовсе. Я их понимаю и очень даже симпатизирую. Мне нравятся талантливые люди. Всё, что я говорю: их схема более не будет работать. Она работала для обычных людей, для плебса, для толпы. Но управлять учёными с её помощью не получится. Поэтому-то нам и нужна религия, которая не притворяется, что у неё есть какая-то «прямая линия» с Богом, что она с ним на ты.

– И какая альтернатива?

– Вот! – воскликнул Артём. – Я знал, что ты спросишь. Религия, которая вместо того, чтобы претендовать на близкое знакомство с Богом, будет заниматься его поиском. Религия, единственной целью которой является поиск Бога. И поэтому нам нужен ты.

– Я?! – Джим вздрогнул.

Артём испытующе смотрел на него.

– Ну, и как же вы собираетесь его искать? – Джим откинулся назад, по его спине стекали холодные капли воды.

– С помощью науки.

– Науки? – Джим едко ухмыльнулся. – Думаешь, наука может это сделать?

– Почему нет? Поиск истины – конечная цель науки. Бог – конечная истина. Его поиск – цель науки. Всё просто.

– Ты действительно считаешь, что люди будут верить в науку? Что поиск истины – её цель? – спросил Джим.

– Почему нет?

– Ты что, и правда думаешь, что наука честна? Что у неё возвышенные цели?

– Без сомнения.

– Как интересно…– Джим натянуто рассмеялся. – Тогда объясни мне парадокс зелёной энергии.

– Зелёной чего? – переспросил Артём, накручивая ус.