– Я пришла.
И сидит в углу под раковиной, смотрит черными глазами, не мигая. Жирная, аж лоснится. Ковригина прямо передернуло.
– Ну что ж такое, я же ем, – забормотал он. – Ну почему опять когда я ем, ну хотя бы не в это время!
– Ой, да ладно, чего ты там ешь-то, сосиски за пять копеек? Тоже мне еда.
Ковригин отложил вилку. Сосиски в горло больше не лезли. Он вздохнул и посмотрел на крысу.
– Давно тебя не было. Где была?
– У Вэйзеншписа.
– Художник с первого этажа?
– Ну да. Слышал, как ему поперло? Его картину «Зеленое яйцо» увидел куратор модной галереи из Нью-Йорка и купил за бешеные бабки. Теперь его картины стоят как золотые. Даже подороже. У него теперь на кухне простой гречки не пожрать: икра, лобстеры, даже свежие устрицы завозят. Специально для него самолетом из Бретани везут белонские. Роскошь неземная.
– И ты ушла?
– Ушла. Не люблю я это все. Решила к тебе вернуться.
Ковригин отыскал тетрадку, ручку, уселся на пол и, улыбаясь, почесал крысу за ушком. Ну а что, музы бывают разные. Это еще не самая худшая.
Привет!
Ты всё обо мне знаешь, а я о тебе совсем ничего. Как ты там? Говорят, ты про нас совсем забыл. Кто-то даже говорит, что ты умер, но я не верю.
Мне тут бабушка про тебя историю рассказала. Говорит, что видела тебя, пока лежала в больнице. Рассказывает, что проснулась посреди ночи, смотрит – а ты сидишь на соседней кровати у изголовья кровати старухи Николаевны и усы у нее на лице рисуешь. Не усики, как у Бандераса в «Четырех комнатах» (не знаю, видел ты или нет), а белые, пышные. Рисуешь лунным светом, скручивая его в светящиеся нити.
С утра Николаевна проснулась и рассказала, как снилось ей, будто она – давно покойный дед Елизар. И будто она, будучи дедом, не померла в шестьдесят восьмом, а жива-здорова, эмигрировала в США, живет в Бруклине и ходит в барбершоп, где укладывает усы завитками и пьет кофе. Господи, ну и шутки у тебя.
Еще бабуля говорит, что кормят в больнице паршиво, овсянкой можно обои клеить. Но это, конечно, не твое дело. А хотя какое дело не твое? Любое, которое захочешь, тем и занимайся. Хоть кашей, хоть лекарством от рака. А хоть всем сразу. Если уместно здесь просить, то пусть у меня поближе к дому супермаркет откроют.
Я вообще много странного про тебя слышала. В Индии говорят, что тебя – тысячи. Один создал мир, другой ИО по солнцу, третий по воде и так далее. А один парень из Норвегии рассказывал, что у тебя один глаз и ты ездишь на восьминогом коне. Честно говоря, даже не знаю, о ком еще на земле ходит столько слухов, и один невероятнее другого.
Знаешь, еле сдерживаюсь, чтобы не начать тебя о чем-то просить. Правда, чуть выше уже не сдержалась и немного попросила. Но ведь это же неприлично, да? Я же не могу писать письмо маме или папе и составить его сплошь из «Дай мне это», «Вышли денег», «Пришли мне сало и теплые носки». Как-то потребительски. Чем ты хуже родителей? Ничем, ведь в том числе и благодаря тебе я появилась на свет.
За что отдельное спасибо. Спасибо, что папа не сдал экзамены в Академии Радио, а после поступил в другой институт и встретил маму. Спасибо, что мама не могла два года подряд сдать вступительные и сдала именно тогда, когда туда поступил папа. Если бы не эти неудачи, не было бы меня и моего брата.
Или были бы? Никак не могу понять ничего насчет судьбы, можешь меня как-то озарить? Может быть, они потом всё равно встретились бы и родили нас? Мне кажется, что нет, и появление каждого человека на земле – невероятная случайность.
Не знаю вот только, должна ли я тебе что-то за это? Это же не сделка, правда? Некоторые считают, что мы тебе должны: ходить в церковь, и чтобы непременно в платке, и говорить с тобой каждый вечер. А когда мой брат проходил практику в психиатрической клинике, он рассказывал мне про парня, который считает, будто ты просишь его каждый день с 15.00 до 15.30 ходить по кругу и вслух читать Есенина.
Я не знаю, кто из них правда знает, что мы тебе должны. И думаю, что прежде всего – не доставать тебя со всякими глупостями. Так что прости. Ты умеешь, я знаю.
Твоя Ника
– Привет, – сказал он, открыв дверь.
– Привет, – ответила она.
– Проходи. Раздевайся. Чаю?
– Нет, спасибо.
Она прошла в комнату и начала расстегивать рубашку.
– Опять в джинсах? – спросил он. – Ты же знаешь, от них следы на теле остаются. Мне не нравится.
– Большое дело. Просто представь, что их нет.
Она кинула рубашку на спинку стула и начала стаскивать джинсы. Он вздохнул и продолжил наблюдать, как она раздевается. Ловко заведя руки назад, она расстегнула лифчик и аккуратно пристроила его поверх висящей на стуле рубашки. Стянула трусики.
Она приходила к нему каждые выходные уже месяца четыре. По будням не могла – работа, потом вечерние курсы. Училась монтировать видео. Хотела снимать кино, но не знала, с чего начать, поэтому начала с монтажа.
Познакомились они в баре, он подошел и сказал, что хотел бы ее нарисовать.
– Художник, что ли? – рассмеялась она.
– Да, – ответил он. – У меня студия тут недалеко. Приходи завтра.
– Завтра? – улыбнулась она. – Не сегодня?
– Сегодня я выпил. Я не рисую, когда выпил.
Он оставил ей номер телефона и адрес. Уверенная, что идет на свидание, она пришла. Однако это не был оригинальный способ предложения свидания, и в тот же день он начал рисовать ее. Обнаженной. Она не знала, почему согласилась. Возможно, потому, что сделала полную депиляцию и купила новое нижнее белье – не пропадать же добру.
Он рисовал ее каждые выходные уже месяца четыре, а она сходила с ума от любви.
Никто уже не помнит, в какой момент и почему весь дом начал считать Ольгу ведьмой. Возможно, дело в том, что она улыбалась по утрам. Возможно, людей настораживало, что в свои 37 она выглядела на 25. А может, люди не могли понять, почему у нее есть деньги, хотя она не ходит каждый день на работу. Так или иначе, а слух о ее ведьминской породе прочно укрепился.
Обстановка накалилась, когда Ольга посадила цветы в палисаднике у дома. «Не просто так она это делает, – шептались соседи. – Закопала что-то заговоренное и теперь выращивает на нашей земле какие-то свои травы с цветами». Терпение жителей дома лопнуло, когда в палисаднике зацвели желтые шары, та самая рудбекия рассеченная, которую давно уже никто не видел в Москве.
Настойчивый звонок заставил Ольгу открыть дверь, за ней стояла целая армия ведьмоловов: Раиса Петровна и Лариса Ивановна, дядя Миша с вилами в руках, Николай с ноутбуком, пятнадцатилетний Тимофей, Ирина и Тимур. Не дождавшись приглашения, они начали протискиваться в квартиру.
– Ну допустим, – сказала Ольга. – Проходите. Чаю?
– Не будем мы твой чай пить вонючий! – дядя Миша говорил на надрыве, размахивая вилами. – Мы пришли получить от тебя признание, что ты ведьма!
– Но я не… И чего это вдруг мой чай – вонючий?
– Привязать ее к стулу и начать пытать!
Кто-то достал веревку, толпа начала наседать. Ольга спокойно уселась на стул.
– Да чего привязывать-то, сама сяду. А как пытать будете?
– Щас увидишь, – сказал Тимур, доставая доску и перфоратор.
Он сверлил минут пятнадцать, пока Раиса Петровна и Лариса Ивановна не начали тихонько выть.
– Ты чего так спокойно сидишь? – не выдержала Раиса Петровна. – Я уже сама не могу это слушать!
– Так Тимур в соседней квартире живет и вечно там что-то сверлит, привыкла я уже, – ответила Ольга.
Тимур пытался сверить еще минуты три, но гости начали собираться вокруг него и вооружаться подручными предметами: теннисной ракеткой, лаком для волос, энциклопедией. Оглянувшись, Тимур испугался и прекратил.
– Моя очередь, – сказал пятнадцатилетний Тимофей. – Сейчас я свой рэпчик почитаю.
Задав бит, который был чуть хуже перфоратора, МС Тимоха начал читать:
С пацанами в падике,
Словно в детском садике,
С телками танцуем,
Каждый крутит…
– ХВАТИТ! – закричала Ирина и запустила в юного МС энциклопедию.
– Быстро вы сдались, – улыбнулась Ольга. – А мне показалось, что он даже милый. Тимош, а как строка заканчивается?
– Спиннер. Каждый крутит спиннер.
– М, понятно.
Ольга, улыбаясь, смотрела на растерянных собравшихся. Молчание прервал звонок Николаю.
– Алло? – сказал тот. – А, да, могу. Могу, конечно, сейчас подключусь. Ребят, извините, срочно нужно присоединиться к видеовстрече по маркетинговой стратегии на следующий год.
Пока Николай открывал ноутбук, он попросил ведьмоловов и потенциальную ведьму подождать буквально десять минут, пока он обсудит с коллегами насущные дела. Он подключил wi-fi и поприветствовал присутствующих на видео.
– Коллеги, добрый день! Отправляю вам презентацию нашей новой маркетинговой стратегии, попутно расскажу словами. Итак, мы меняем коммуникацию с клиентом. Из покровительственной наша коммуникация становится более дружеской, мы превращаемся вроде как в бро для клиента, всегда готовы ему помочь. Сначала озвучу план на работу с маркетинговыми рассылками…
– НЕТ! – закричала Ольга. – Уходи! Я во всем признаюсь, только уходи! Я что, зря уволилась из маркетинга и начала рисовать иллюстрации для книг на фрилансе? Кто я там у вас? Ведьма, пусть ведьма. Хорошо, я согласна. Я признаюсь.
– Так и знали, так и знали, – загудели гости.
– И что вы теперь со мной сделали, сожжете?
– Ну не, у нас тут Средневековье какое-то, что ли, – сказал дядя Миша, покачивая вилами. – Нам просто надо было, чтобы ты призналась. За правду мы. Пошли, ребята.
Гости ушли. Ольга прислонилась к двери и выдохнула. Ее до сих пор потряхивало от слов «презентация маркетинговой стратегии» и «коммуникации с клиентом». Ничего, скоро пройдет. А что ведьмой считают – так ну и пусть, это даже немного приятно.
– Сегодня я плакала полтора часа. В туалете офиса.
– Что произошло?
– Начальница грубо перебила. Нельзя так относиться к людям. То, что я говорила, было важно.
Гляжу в потолок, полулежа в кресле у психотерапевта. Потолок серый. Психотерапевт – невысокая блондинка приятного цвета. Екатерина. Постукивает карандашом по блокноту. Внезапно спрашивает:
– У вас есть деньги?
– Еще бы. Вы не так уж дешево стоите, вы знаете об этом?
– Знаю. Я имею в виду больше денег. У нас есть кое-что для богатых клиентов, которые могут освободить недельку на психотерапевтический стационар.
– Никогда не слышала о таком.
– Он закрытый. Больница, в которую ложатся залечить душевные раны. Для таких, как вы, которые уже на грани и постоянно ревут. Там спят, едят, ходят на процедуры.
– Какие процедуры?
– Конкретные на месте назначаются. Могу рассказать про три основные процедурные комнаты, которые всем назначаются: танцевальная, секретошная и собакоприбойная.
– Ну, с танцевальной вроде понятно, а вторые две?
– С танцевальной всё просто, да. В ней группами смотрят «Грязные танцы» до тех пор, пока смогут не расплакаться на финальной сцене. В секретошной всё чуть сложнее. Там мы делаем секретики. Под стеклышком такие.
– Как в детстве?
О проекте
О подписке