Осуждать меня можно сколько угодно, но нельзя отрицать мой опыт жизни в теле женщины. Не говорите мне, что он нереален, для меня это единственная реальность.
Сюзанна МурПочему мне пришлось уйти из газеты Guardian(Why I Had to Leave The Guardian)
…Телу женщины повсеместно присваивается статус не физического доказательства ее человечности, а объекта непростительного неудобства, представляющего собой простой кусок мяса.
Эймир Макбрайд Что-то не так(Something Out of Place)
Мое изначальное понимание феминизма можно описать через метафору аварийного люка.
Когда вас тащат в эту клетку биологически предопределенной судьбы, чести, послушания и босоногой беременности, выберите удачный момент и бегите, бегите, бегите! В период взросления вокруг меня не было феминисток, но я знала, что феминизм существует и что он меня спасет. Спасет от судьбы женщин из моего окружения, нефеминисток, с их умалчиванием, их деньгами на хозяйственные нужды и их «сама виновата». Я никогда не буду такой. Я не буду «немужчиной», зеркалом, тенью. Я не буду «такой, как все».
Я не считала это ненавистью к женщинам. Наоборот, я их любила, хотя бы за их потенциал, за то, кем они могут стать. Но я точно не любила их такими, какие они есть. Подобный тип мышления чреват серьезной психологической нагрузкой. Ужасно чувствовать эту угрозу, исходящую от самой себя, этот фатальный недостаток, чудовищный риск, что стоит оступиться – и ты тоже станешь «одной из них». Как уничтожить немолодую женщину внутри себя? Несвободную женщину, жертву, мученицу? Замори ее голодом, вырви ее с корнем, отними у нее имя, изгони ее, перечисляя все ее грехи. Но если только вы не попытаетесь остановить время, используя самые суровые методы, вы сами начнете превращаться в старую ведьму. Даже самым упорным анорексичкам не удавалось продержаться дольше 35 лет, при этом они казались уже настолько иссушенными, что напоминали мумий.
Как и многие другие молодые женщины, я провела свои подростковые годы, убегая от самой себя, уничтожая в себе все признаки женственности, одну за другой обрезая связывающие нас нити. Я не хотела быть такой, как другие женщины. Мария Хорнбэкер в своих мемуарах «Впустую» (Wasted) писала: «Я терпеть не могла свое тело, я хотела, чтобы оно поскорее исчезло и я превратилась в чистый разум, ходячий мозг». В общем, все что угодно, только не женский организм. Десятилетия спустя, вспоминая себя в подростковом возрасте, думая о своем теле тогда и сейчас, я понимаю, что, будучи юной, возненавидела бы свое нынешнее состояние среднестатистической женщины средних лет. Внезапно оказалось, что я не могу оставаться вечно молодой на одних книгах, кофеине и воздухе. Вместо этого я изменилась и позволила границам между собой и другими женщинами стереться.
Единственный способ рассказать правду о женщинах среднего возраста – стать одной из них. Но и в этом случае ваш внешний вид будет подрывать веру в то, что вы говорите. Состояния, приписываемые стареющему женскому телу: увядание, зависимость, конец репродуктивных способностей – противоречат политическим нарративам, призывающим к самоопределению, независимости, свободе выбора. Неважно, имеют они корни в либеральном феминизме или патриархальном индивидуализме. Тело с женской историей противостоит как консервативной «секс-нейтральности», по умолчанию воспринимающей мужские тела и жизненные циклы как нейтральные, так и современным попыткам отделить социальную и политическую идентичность от биологического пола.
Опыт жизни в женском теле связан с нестабильностью и переменами, с которыми мужчины не сталкиваются: менструация, беременность, лактация, менопауза. Другими словами, многие годы вы являетесь некой сущностью, а затем внезапно перестаете ею быть. Этот опыт также связан с ненавистью к своему телу, сливающейся с потенциальной ненавистью к другим телам (более старым/молодым, более толстым/худым, фертильным/нефертильным). То, что мы делаем с нашим телом, и то, что мы о нем говорим, формирует место других женщин по отношению к нам. Это работает и в обратную сторону: если сопротивление взрослению – это выражение своего «я», то как же выражается «я» у тех, кто взрослеет? Является ли то, что человек позволяет делать своему телу, согласием на то, что с ним происходит? Женское тело тесно связано с политикой, но оно также может отступать от нее. Нельзя закрывать глаза на значимость тела, тем более что оно неразрывно связано с ощущениями, которые мы испытываем в процессе старения, потому что суть женщины раскрывается во времени.
Есть конкретные причины, по которым современная антипатия к женщинам среднего возраста связана с их телом. Одна из наиболее очевидных – менопауза. Это ярко-красная мигающая табличка с надписью «ВАШЕ ВРЕМЯ ИСТЕКЛО». Разница в мужском и женском репродуктивных циклах создает иллюзию, будто стареют только женщины (мужчины просто живут, а потом умирают). В то же время менопауза может стать моментом, когда многие из нас стремятся понять историю своего тела и то, как эта история повлияла на нашу жизнь. К сожалению, сегодня – не самое подходящее время для подобных размышлений.
В этой главе я исследую, как три фундаментальных страха – вторичности, перемен и смерти – влияют на наше восприятие женщин постарше. Эйджистское женоненавистничество предлагает лишь временное избавление от этих страхов – устранение стареющих ведьм, этих обремененных плотью препятствий на пути к равенству, стабильности и превосходству. В этом смысле ненависть к ним играет важную роль как с психологической, так и с практической точки зрения. С одной стороны, она снимает тревожность, избавляя от ответственности за тело – свое и других людей. С другой – эта ненависть отнимает у женщин концептуальные рамки и нарративные структуры, с помощью которых они могут рассказать свои истории. Помимо этого, их лишают возможности самоорганизации и политической репрезентации с целью изменить условия, в которых эти истории появляются.
В 2009 г. фирма Tampax запустила рекламную кампанию под слоганом «Перехитри Мать-природу». Мать-природу сыграла актриса в одежде 50-х годов, «с истощенным лицом, отражающим ее злобный характер». Она пытается подложить свинью молодой женщине, вручая ей подарок в виде месячных, но ее останавливают тампоны Tampax Pearl. «Поставь Мать-природу на место!» – вещал один из постеров с немолодой женщиной, которую вот-вот раздавит огромный тампон.
Наживаться на страхах женщины в отношении внешности, материнства, старения и низкого статуса – эффективная рекламная стратегия. Женская биология, со всей ее неаккуратностью и неудобством, подается как устаревшая идея, фетиш женщин, которые слишком стары и не способны понять, что ее давно победили, в том числе при помощи предлагаемых рынком продуктов. Остроумность рекламы Tampax была в том, что продавался не только предмет, всасывающий кровь, но и «преодоление». Мать-природа не только препятствовала новой жизни и креативности, но и воплощала телесные (женские) ограничения. Беспокоитесь, что природа вам нагадит, как она гадила вашей матери и ее матери? Тогда сокрушите эту старуху, желательно – огромным тампоном с пластиковым аппликатором!
Нетрудно попасть в ловушку представления о женском теле как о чем-то вторичном. В своей книге «Рожденные женщиной» (Of Woman Born) Адриенна Рич писала: «Тело стало для женщин настолько проблематичным, что гораздо проще от него отказаться и летать как бестелесный дух». Книга была написана в 1976 г., но Рич с тем же успехом могла написать ее и сегодня. Тревога, о которой она рассказывает, заставляет «многих умных и креативных женщин [настаивать] на том, что они в первую очередь “люди” и только по случайному совпадению женщины». Это чувство было близко мне еще в 90-е гг., но я до сих пор наблюдаю его у молодежи. Как и я раньше, они воспринимают «любую отсылку к телесности как отрицание умственных способностей». Такой подход выдает себя за феминизм и потому кажется вроде бы справедливым. Он отражен в книге Кэролайн Криадо Перес «Невидимые женщины»[21] в утверждении, что современные социальные, экономические и политические структуры по умолчанию имеют в приоритете мужское тело. Мы видим, что очень легко перейти от мысли, что мир создан для мужчин, к мысли, что женщины не созданы для мира.
С этой точки зрения Мать-природа, конечно, та еще сволочь, раз хочет разрушить ваше бестелесное веселье. В книге 1992 г. «Секс, искусство и американская культура» (Sex, Art, and American Culture) Камилла Палья пишет, что феминизм ошибается, утверждая, что «женщинам все это удастся, поскольку не мужчины, а Мать-природа взвалила на них тяжелую ношу». В эссе 2015 г. «Материнский инстинкт» (Maternal Instincts) Лора Кипнис пишет: «Если опираться исключительно на природу, мы придем к выводу, что женщины должны полностью посвятить себя продолжению рода, оставляя при себе свои социальные запросы. Современные технологии сыграли важную роль в победе над природой […] что позволило женщинам обрести хоть немного свободы воли». Нет ничего плохого в прогрессе, позволяющем женщинам лучше понимать свои гормональные сдвиги, контролировать рождаемость, избавляться от боли или избегать смерти при родах. Но далеко не все видят разницу между этими достоинствами прогресса и активно продвигаемой мужчинами верой в то, что он поможет женщинам избавиться от главной неприятности – рождения в теле не того пола.
В юности я стеснялась женственности. Я была уверена, что это она делает женщин слабее и медленнее, заставляя их становиться скорее животными, чем людьми. Из-за нее нас легче ударить, изнасиловать, уничтожить. Я не задумывалась над словами Камиллы Пальи, потому что боялась, что они окажутся правдой. Моим выходом из ситуации был стыд. «Стыд, – пишет Эймир Макбрайд, – означает, что вы ощущаете в себе недостаток – неуместный, неприемлемый элемент, за который нельзя просто извиниться и идти дальше. Его надо скрывать и отрицать любой ценой, и поэтому он начинает разъедать вас изнутри». Для меня таким стыдным элементом была моя принадлежность к женщинам. Я знала: стоит мне допустить мысль, что я «одна из них» – женщин, вроде моей матери, так много отдавшей ради того, чтобы быть особенной, – и мне конец.
«Феминистки, – пишет Джули Биндел в книге 2021 г. «Феминизм для женщин» (Feminism for Women), – долгое время старались не придавать большого значения биологическим различиям между мужчинами и женщинами, потому что знали, что эти различия позволят выставить нас неполноценными». Из-за этого мы загнали себя в угол, согласившись с политикой, рассматривающей мужские тела как стандартные и принижающей роль женского телесного опыта. Мы пали жертвами патриархального рэкета, который обещал нам право считаться чем-то большим, чем ходячие матки, в обмен на отказ считать себя группой, объединенной по половому признаку. Точно так же нам когда-то пообещали сексуальную независимость и репродуктивный выбор в обмен на отказ от претензий к хардкорной порнографии и росту секс-торговли. В обоих случаях мужчины получили что хотели, не выполнив свою часть сделки, – а мы все ждем. Мы не хотим поднимать шум, ведь это лишь в очередной раз докажет, что мы остаемся все теми же женщинами. Равенство полов оказалось вежливой ложью: мужчины соглашаются закрыть глаза на нашу очевидную вторичность, а мы в обмен на это не слишком настаиваем на своих требованиях в отношении реальных половых различий.
Стигматизация всего, что связано с биологической женственностью, – важный инструмент контроля над женщинами. Она отделяет нас от наших тел и других женщин, делает наши особенности – обязанностями, а также разрывает связи между поколениями и лишает нас возможности организовываться по половому признаку в качестве политической силы. Кроме того, она показывает, что истории наших тел, объединяющие опыт всех женщин и помещающие его в политический и личный контексты, теперь не имеют значения. На этом фоне отчетливо выступает фигура стареющей женщины – Матери-природы, которую надо перехитрить. Молодые женщины могут делать вид, что им удалось это сделать, но стоит иметь в виду, что с каждым годом раскусить их все проще. В то же время женщины более старшего возраста, уже знакомые с материнством и менопаузой и имеющие куда больший багаж историй, не хотят притворяться и не могут молчать об этом. Чем дольше вы живете в теле женщины, тем сложнее становится отрицать его влияние на ваше место в мире. Нас убеждают, что любое признание различий между полами и их значимости – особенно качеств, присущих только женщинам, – приведет к обратной реакции, но стоит нам посмотреть на то, через что проходит в течение жизни женщины ее тело – и разница между ее социально сконструированным низким статусом и реальной ценностью становится ясной как день. Старение может быть переходом от мысли «ко мне будут плохо относиться, если я буду слишком сильно отождествлять себя со своим (постыдным) женским телом» к вопросу: «Мое (потрясающее) женское тело совершает такие подвиги, а ко мне еще плохо относятся?»
Посмотрим правде в глаза – на свете нет ни одного человека, который появился бы без помощи женщины, прошедшей через зачатие, беременность и роды. «Материнство, – пишет Сьюзан Мошарт, – устрашает, потому что в нем заключена огромная сила. Это акт созидания, перед которым остальные устремления человечества уходят в тень. Материнство является вершиной созидания, все остальное – искусство, наука, технологии – лишь команда запасных». И все же считается неприличным и регрессивным, если на каждом углу женщина трубит о своих репродуктивных качествах. Потому что беременность – это естественно. Потому что женщины вынашивали детей с начала времен. Потому что не все женщины хотят и/или могут иметь детей. Потому что привлечение внимания к своей матке может довести вас до увольнения или отказа в аборте. Потому что, потому что, потому что… Но главное «потому что» состоит в том, что наши великие осеменители не умеют рожать.
О проекте
О подписке