– Она еще и смеется! Негодница! Расколотила ценный артефакт, и радуется!

Не возмутиться произволом и промолчать не получилось:

– А вот и не врите! Сами сказали, что артефакт не рабочий! Так что не надо мне тут про ценность заливать и цену набивать!

Желание показать язык я все же успешно подавила. К счастью. Потому что патлатое, предположительно пожилое и очень умное чудо передо мной обиженно вытянулось в струнку и подбоченилось:

– Ты еще и подслушивала?!

Я обругала себя всеми ругательными словами, которые знала. А было их немало. И приготовилась отбивать все обвинения. Но ученый вдруг сник:

– А впрочем, ты права… Я где-то ошибся. Теперь придется все начинать сначала… А потом еще и искать новую истеричную девицу, склонную к обморокам. Второй раз мне так не повезет, как повезло с тобой. Девицы обычно под копыта лошадям не кидаются.

Пару минут назад я собиралась чуть ли не с кулаками на него кидаться, чтобы отстоять свободу и себя. А тут вдруг захотелось подойти и пожалеть. Я повторно обругала себя, вздохнула и робко предложила:

– А наймите меня на работу! Я буду падать в обморок по первому вашему требованию!

Конечно, это заведомое вранье. Я сегодня лишилась чувств впервые в жизни. Но патлатому профессору знать об этом не обязательно. Мне главное, закрепиться в доме. А там посмотрим. Может, пока он сочинит свой очередной артефакт, я уже найду нужное зелье, отдам его эльфийской гадине, по вине которой я сегодня едва не погибла во цвете лет и уйду в закат, помахав хозяину ручкой.

Ученый заинтересованно тряхнул лохматой гривой:

– Да-а-а?.. А ты можешь?

– А как же! – Я принялась вдохновенно врать, вспоминая, как это делала в приюте Милая Игги. – Да я первый мастер по обморокам в приюте! Да я…

– В приюте? – Один глаз, выглядывающий на меня из-под лохматой челки, подозрительно прищурился. А я прикусила язык. Да было уже поздно. – Так ты приютская? То-то ты так странно отреагировала на слова о родителях. Вот только приютских мне тут и не хватало. Еще вынесешь из дому все ценности.

Его голос обрел жесткость и решительность, которых не было ранее. И я поняла, что задание я фактически уже завалила. Ладонь с пока еще невидимой печатью зазудела сама собой. А я от души прокляла и эльфийку с ее внимательностью и въедливостью, и собственный болтливый язык. Но было уже поздно. Как говорил папаша Кульхенграх, садовник при храме Святой Бригитты, бывший матрос судна Его Величества, сушите весла, господа, мы приплыли!

Проигрывать тоже нужно достойно. Я выпрямилась, отряхнула лохмотья истрепанной юбки и гордо отрезала:

– Ой да пожалуйста! Раз приютские вам не подходят, то ищите тогда на улице благородную мастерицу по обморокам! Они-то точно ничего у вас не украдут. И я слышала, благородные в обморок падают еще охотнее, чем тащат мужчин к алтарю! Так что наслаждайтесь. А я пошла, мне недосуг с вами просто так тут болтать. Еще нужно мелким еды где-то добыть!

С самым независимым видом, чтоб не показать не дай Святая Бригитта, как мерзко у меня на душе, я шагнула к выходу. И вскрикнула, очередной раз помянув остроухую стерву.

Уходить, как и проигрывать, тоже нужно уметь красиво. И желательно при этом смотреть, куда ставишь ноги. Я же смотрела только вперед. Гордо задранный подбородок не располагает к рассматриванию пола под ногами. В результате наступила босой ступней на осколки того, что разбилось.

Взвизгнув от острой боли, я сделала резкий скачок, позабыв о том, что осколок на полу не один. В результате пострадала и вторая нога, а мой вой усилился втрое. Ученый стал белее кружев на своей сорочке.

– Что? Что случилось?!

Хвала Святой Бригитте, поймал он меня вовремя. Иначе я бы занозила не только ноги, но и все остальное. Попа-то у меня не особенно защищена. Те лохмотья, которые мне вручила ушастая стерва, годятся только на то, чтобы махать ими во след врагам. Чтоб не вернулись.

– Вы!!! – Я стиснула челюсти, чтоб не нахамить, так как из меня рвались соленые словечки из матросского арсенала папаши Кульхенграха.

– Что я?

Неожиданно, но маститый ученый и профессор академии смутился. Вот если бы он орал, как укушенный голодной баньши, я бы скорее всего сотворила бы что-то ужасное для нас обоих. Например, потребовала бы жениться в отместку за поруганные девичьи ноги. Но он смотрел так испуганно и почти робко, что я почти через силу буркнула:

– Вы меня покалечили. Завлекли обманом в свой дом, и покалечили мне ноги. Вот.

Мужчина никак не отреагировал на обвинение в обмане и подлости. Зато попытался осмотреть мои ступни, не выпуская меня из рук. Я испуганно вытаращила глаза. Ни одна магия в мире не удержит меня на весу, пока профессор будет изучать мои ступни! Ну ладно, за его шею я держалась крепко. И к груди, надо сказать, совсем не хилой, не похожей на профессорскую, прижималась от души. Но это все равно не повод проверять сильно ли я зашибусь, если меня уронят!

Я возмущенно зашипела, усилив захват на ученой шее. И поджала ноги так, чтобы не упасть, даже если чокнутый ученый муж все-таки разожмет свои руки. Только пробухтела недовольно:

– Мало вам моих ног? Решили еще мне шею свернуть?

Мужчина внимательно посмотрел мне в глаза. Отвернуться я не посмела. С такого расстояния его, выглядывающие из-под взлохмаченных прядей, темные глаза казались магически-притягательными, манящими, завлекательными. Я смотрела в них, затаив дыхание, и не могла оторваться. Словно он был менталистом, и подчинил меня себе.

По спине пробежала невольная дрожь, разрушая очарование момента. Мужчина хмыкнул:

– А вам, барышня, как я погляжу, палец в рот не клади – по самое плечо оттяпаете.

Он шагнул вперед, неся меня к стоявшему поблизости дивану. С которого я так неосмотрительно вскочила. Под его ногами захрустели осколки. Профессор повторно хмыкнул, но опустил меня на диван без комментариев. Зато я промолчать не смогла:

– Больно нужны мне ваши руки. Я не настолько голодная. Нас хоть и приучают старательно в приюте есть всякую гадость, но до человеческих рук, тем более немытых, дело еще не дошло.

Профессор изумленно уставился на меня:

– Что?

Я смутилась. Вот честно, я понимала, что несу всякую чушь, но это выходило у меня как-то само собой. Мозг раздумывал, как бы нам с ним остаться в этом доме хотя бы на ночь, раз уж так подфартило, и валяться на дороге, убеждая профессора меня пожалеть, не нужно. А язык, оставшись без какого-либо маломальского присмотра, болтал, все что ему взбредет. В отместку я его прикусила. В доме все же задержаться нужно. Ушастая стервь меня со свету сживет, если выйду от профессора с пустыми руками.

Не дождавшись от меня ответа, профессор опустился на одно колено, чтобы осмотреть мои ноги. Я притихла. Моя ступня в его ладони казалась крошечной, как котенок в лапе дракона.

– Ничего ужасного я тут не вижу…

Я дернулась и взвизгнула:

– Ничего ужасного? Ничего ужасного? У меня кровь! И идти я не могу! Вы меня искалечили!

Мужчина фыркнул:

– Не говорите глупостей. Стекло я выну и залечу порезы вам за пару минут.

Я разинула рот. Он еще и лекарь? Но профессор не по возрасту легко поднялся на ноги и задумчиво поскреб подбородок:

– И куда я его положил?..

Я чуть не ляпнула про возрастные проблемы с памятью. Вовремя в очередной раз прикусила язык и молча настороженно следила за всеми действиями мужчины. Что-то мне подсказывало, что предложенное профессором решение проблемы мне не понравится.

– Вы бы лучше мне помогли вынуть стекла из пяток и дали чем ноги перебинтовать.

Сидеть, держа ноги на весу, было крайне неудобно. Но положить окровавленные ступни на диван мне не хватало наглости. А ставить на захламленный и грязный пол было откровенно опасно. На лекаря монет у меня не было.

Профессор увлеченно что-то перебирал в шкафу, только локти ритмично двигались то вверх, то вниз. До меня доносилось его неразборчивое бормотание вперемежку с серыми облачками пыли.

– Нашел! – Ученый муж вынырнул из недр раскапываемого шкафа и с восторгом ребенка продемонстрировал мне ровную серую плитку размером с две его ладони. – Это лучше бинтов и всего остального! Поставит вас, моя дорогая, на ноги за пару минут.

Я испуганно поджала покалеченные конечности:

– Что это?

– Это, – плитку с благоговением положили на пол у моих ног, – универсальный заживлятор! Новое слово в науке!

У меня округлились глаза:

– Зажив… что?

– Заживлятор… Ну да, над названием еще нужно поработать. Но это не главное. Главное то, что он может поставить вас на ноги за пару секунд!

Я опасливо покосилась на воодушевленное профессорское лицо:

– А вы его уже испытали?

Ответом мне было искренне-удивленное:

– Зачем? Он же работает!

И прежде, чем я успела возмутиться или возразить хоть что-нибудь, мои несчастные конечности сгребли в охапку и насильно поставили на подозрительный предмет.

Плитка засветилась. Как будто я наступила нечаянно на гнилушку. Даже пыль голубовато-зеленая поднялась в воздух. Профессор выдохнул восхищенно:

– Работает! Все-таки работает! Хвала всем Святым!

Еще секунда, и он, наверное, вскочил бы и захлопал как ребенок в ладоши. Но я решительно испортила мужчине веселье:

– А что, были сомнения?

Светящаяся пыль вокруг моих ступней понемногу начала оседать, образуя на ногах нежно-зеленый, как молодая листва, мерцающий налет. Профессор, склонив голову набок, внимательно за этим наблюдал:

– Ну-у-у… Как вам сказать… Раньше это был артефакт для окрашивания ногтей в разные цвета. Между прочим, очень древний. Сейчас таких уже не делают, технология утеряна. Потом он сломался. Вернее, он окрашивал. Но только в зеленый цвет. А этот цвет при дворе не моден. Поэтому артефакт принесли мне на починку. Восстановить подбор цветов для окрашивания у меня не получилось, я ж говорил: технология утеряна. Но зато получилось научить артефакт лечить. И вот…

Из всего сказанного я услышала только то, что ранее эта плитка служила для покраски ногтей. От шока перехватило дыхание:

– И как… каким способом он окрашивал ногти?

Во мне все дрожало от нехорошего подозрения.

– Кончиком ногтя нужно было коснуться плитки и озвучить желаемый цвет. Но я ж говорю, он сломался…

Но я уже с ужасом смотрела вниз. На свои нежно-зеленые ступни. Между прочим, действительно без единой ранки!

– Вы!.. Вы!..

У меня не было не только слов, мне не хватало воздуха. Да, конечно, зеленые по щиколотку ноги с успехом скроют ботиночки. Но, во-первых, мои ботиночки канули в Нижний мир, заброшенные сильной рукой зеленокожего пособника остроухой. А во-вторых… Спать в ботиночках я не ложусь, каким бы свинскими не были условия в приюте! Я представила, как во сне высовываю из-под простыни ноги. И что со мною случится, когда остальные увидят дело рук горе-профессора. Да и до приюта еще нужно дойти… И так мне себя стало жалко, что крупные, как горох, слезы так и хлынули из моих глаз.

У сирот и приютских воспитанников не слишком богатый выбор в жизни. Но я все же надеялась, что смогу найти себе место в приличном доме. А теперь… С такими ногами еще решат, что я под действием проклятия. Или и того хуже, какой-нибудь редкий вид нечисти. О хорошем доме мне теперь только помечтать. Кто меня такую на работу наймет?

– Вы-ы!.. Вы!.. Вы мне всю жизнь испортили! Кто меня такую зеленоногую на работу в хороший дом теперь возьмет?..

Ученый помрачнел:

– Не реви, я что-нибудь придумаю!

Но слезы не хотели внимать доводам разума, и я уже начала икать.

– Не реви, я тебе сказал! – Ученый рявкнул на всю комнату и поморщился, когда я замолчала, глядя на него. – Я сам найму тебя на работу, раз уж так получилось. Мне все равно нужна помощница по дому. Вот и посмотрим, чему тебя научили в приюте и так ли ты умеешь падать в обмороки, как говорила.

Я притихла, не веря в собственное везение. Неужели получилось? Неужели я остаюсь тут? Следовало как минимум поблагодарить профессора. Во всяком случае, на моем месте любая приютская уже ползала бы у профессора в ногах. Да, дом чудовищно грязный. Но даже я владею несколькими бытовыми заклинаниями, позволяющими свести уборку к минимуму затрат времени и сил.

– Сегодня отдохни и приди в себя после своих приключений. Наверху есть несколько почти нормальных комнат для слуг. Завтра начнешь приводить дом в порядок. А я займусь починкой того, что ты угробила.

– Спа-аси… ик!

Торопливо заткнув себе ладошкой рот, я испуганно уставилась на мужчину. Я всего лишь хотела его поблагодарить, а из-за проклятой икотки почти попросила спасения.

Переждав очередной приступ икотки, торопливо выпалила:

– Я хотела вас поблагодаи…ик!

Мужчина хмыкнул. Возле самого моего носа неожиданно возникла, покачиваясь на длинной цепочке, жемчужина редкого сиреневого оттенка.

– Возьми, это поможет быстрее избавиться от икотки.

Повертев горошинку в пальцах и не найдя, как ее отцепить от цепочки, я с сомнением поинтересовалась:

– А что, цепочка тоже растворится?

Профессор в этот момент что-то искал в шкафу. Услышав мои слова, он так круто обернулся ко мне, что взлохмаченные волосы встали дыбом:

– Что-о-о?

Я невольно втянула голову в плечи, настолько разительным оказался контраст, и тихо пояснила свою мысль:

– Но ведь все средства от икотки нужно глотать, а как отцепить жемчужину я не поняла…

Мой голос и без того еле слышный, увял окончательно после того, как я увидела с каким зверским выражением лица смотрит профессор на пыльный потолок комнаты.

– Святой дух! Чем я перед тобой провинился?! За что ты мне послал это чудовище? Ну не мог я пройти мимо, когда девчонка летела прямо под копыта лошади. Это что ж теперь: никого спасать нельзя, чтобы не наградили вот таким…

Последнее слово профессор торопливо проглотил. Но и так было понятно, что ничего хорошего для меня там нет. Я насупилась:

– Выдавая непонятно что другим людям, неплохо хотя бы вкратце рассказывать, как оно работает. Откуда я знаю, что это такое?

Профессор пристально посмотрел на меня:

– Откуда ты такая свалилась мне на голову? Ты что же, никогда ранее не видела артефакты?

Я пожала плечами.

– А хотя бы слышала, что это такое?

– Ну-у-у…– Я торопливо выискивала в памяти хоть что-то связанное с этим предметом. В голове упорно вертелась самонагревающаяся плитка на кухне приюта. – Я знаю, что это такие предметы, которые призваны делать жизнь чуть-чуть легче. Как самонагревающаяся плитка на кухне приюта.

– Хмм… Если ты видела плитку в работе, то почему болтаешь подобные глупости?

Придумать достойный ответ я не смогла. Плитка-то стоять стояла. Но на ней никогда ничего не грели. Так что, как она работает, я описать не могла. Рассказывали, что однажды конюх одной из дам-патронесс чуть не зажарил живьем на этой плитке приютскую послушницу. Уж не знаю, чего они там не поделили, но болтали, будто он снял с нее панталоны и посадил голой задницей прямо на плитку. Не знаю правда то, или нет, но будто бы у служанки долго не заживало то место. Как будто ее сам демон поцеловал туда. Пока она не отстояла службу в часовне на коленях, да наш слепой служка не окропил болящее место. А на утро все зажило. Плиткой с тех пор не пользовались. Боялись открыть врата демонам Нижнего мира к нам.

Вместо ответа я состроила самую жалобную моську, на какую только была способна, и, мысленно пообещав эльфийке самую страшную кару, горестно протянула:

– Так я ж воспитанница приюта, а не кухарка…

Профессор шумно вздохнул:

– Понятно. Тогда тебе придется сложно в моем доме. Я артефактор. И тут полно таких приспособлений. И они имеют самый разный вид: украшения, плитки, части доспехов, книги, шкатулки. В общем, почти каждый предмет можно превратить в артефакт, если следовать определенным правилам. И надевать, тереть, сдавливать их категорически запрещается! Ты меня слышишь? Лучше вообще не прикасаться! Кстати, как тебя зовут?

Я обомлела. Икотка, было ушедшая от стыда и шока, едва не вернулась обратно. Но все же у меня получилось кивнуть и выдавить из себя свое имя.

Профессор кивнул, показывая, что меня услышал. И только тогда до меня дошло: не тереть!

– Погодите, а как же я буду наводить порядок? Те бытовые заклинания, что я знаю, не справятся с очисткой не гладких поверхностей! Допустим, стол, подоконник и пол я ими очищу. А дальше?

– В доме вообще бытовые под строжайшим запретом! – Громыхнул профессор.

А я оторопела:

– А как же уборка?..

– Молча, Мариэлла! Ручками!

На этот раз я промолчала, пытаясь осознать всю глубину ямы, в которую угодила с подачи эльфийской дряни. И молча, но от души, пожелала ей мужа, такого же красавчика, как и ее приятель. Я, конечно, не белоручка, но одной отмыть вручную огромный дом?!

Профессор глянул на меня и ехидненько хмыкнул. И я не выдержала:

– Это просто какое-то издевательство над живым существом! В наше время все давно пользуются бытовыми заклятиями!..

– Да ну? Даже у вас в приюте?

Я сникла. Возражать было нечего.

– Ну вот, Мариэлла, мы все и выяснили. Остаетесь работать?

Кивнув с несчастным видом, я представила перспективы. За такое издевательство надо хоть жалование получше просить.

– Да, остаюсь. Поэтому нужно обсудить мое жалование. Кроме стандартной оплаты я хочу…

– Не женюсь! И не жди!

Я разинула рот. Это что только что было? При чем тут к профессорской свадьбе мое жалование?

– Да я как бы и не претендую, – начала я осторожно, – просто вы хотите, чтобы я руками отмыла весь дом. Думаю, в таком случае, будет вполне справедливо платить мне повышенное содержание. А мужа я себе найду и так. – Закончила я насмешливо. – С приданым, сэкономленным из вашей оплаты, это не составит труда. И я не претендую на вашу заросшую мхом от старости руку. Вдовой, даже мага, мне быть неохота. Живой под боком всяко лучше.

Профессор, казалось, сейчас лопнет от злости, услышав мои слова:

– Да ты!.. Да за мной бегают первые придворные дамы…

Я преувеличенно внимательно осмотрела свои зеленые ноги:

– Могу их понять. Не отчистите мне ступни, я тоже буду за вами бегать!

Профессора, казалось, хватит удар.