Глава 4

Я, совершенно одна, так как слуга не ждал меня так рано, торопилась в душевую. Надо бы хорошенько почистить зубы, чтобы избавиться от противного привкуса во рту. Для меня это испытание было куда неприятнее, чем тумаки от Андрея.

Лучше бы ударил, чем всё это.

Фу. Ну и мерзость!

Мне пришлось завернуть в тёмный коридор третьего этажа, пройти его, а потом снова спускаться по лестнице.

Ну и планировка.

Наверное, эту лестницу нарочно поделили, чтобы, в случае чего, было непросто сбежать.

Этаж с гаремом располагался почти в самом низу.

Очень надеялась, что остаток ночи проведу без панических атак на мою психику и тело, которое за сегодня устало обнажаться.

Но не тут-то было…

На моём пути вдруг вырос гигантский мулат.

Я еле затормозила перед ним, спешившим вверх по лестнице. К счастью, не врезалась в его грудь, а вовремя отскочила назад.

– Опаньки! Кто это тут у нас расхаживает?

Мулат же, остановившись на пару ступеней ниже меня, с наглым видом взялся меня разглядывать.

– Какая милашка бродит тут ночами. Да ещё и новенькая. Вишнёвая «девяточка»… Мгм, хороша. И там, и тут…

Мулат внаглую глазел на меня несколько секунд, а затем потянулся рукой к хлипкой завязке на груди, на которой держался пеньюар. Считай, на честном слове он держался.

– А какие на тебе манящие красные шторки…

Я же, испугавшись его, сделала шаг в сторону и попыталась быстро пройти мимо. Но мулат, несмотря на свою внушительную комплекцию, оказался проворнее и перегородил мне путь.

Теперь мы стояли по отношению друг к другу на одну ступеньку ближе. Он был гораздо шире меня и на две головы, как минимум, выше.

– Ты не знала, но красный – мой любимый цвет. – его черные глаза хищно сверкали, губы скривились в пошлом оскале. – Я, как бык, на него реагирую. Красный заставляет меня слетать с катушек. Зачем тебе эта шторка сдалась?

Мулат грубо дёрнул меня за пеньюар, и завязка оторвалась от ткани.

– Давай снимай эту хрень, я не вижу твоих сисек. Или тебе есть что скрывать? Чего молчишь? Языка нет, что ли?

– Есть у меня язык. И шторка эта мне крайне нужна. Я не могу её снять. – я не знала, можно ли спорить с этим наглым и каким-то излишне диким мулатом.

Вдруг он тоже какой-нибудь господин, которому нельзя грубить. Но быть облапанной неизвестно каким мужиком, да ещё и вторым за эту ночь, не хотелось вообще.

– Здесь холодно. С окон дует, а я боюсь заболеть.

– Так я тебя согрею, не бойся. Гляди, какой я большой. Покрою тебя целиком. Я намного теплее твоей шторки. Не веришь?

Мулат приблизился впритык, я же заметалась по сторонам. Резко вырвавшись, я бегом устремилась вниз по ступенькам, но он успел схватить меня за ткань пеньюара. Та треснула по швам.

– Ну-ну, куда сразу убегать. Повесели меня немножко, «девяточка»…

Одним движением руки мулат впечатал меня в стену. Из груди моей вырвался болезненный стон от удара лопатками о торчавшие камни.

Мулат стремительно избавился от не дававшей ему покоя шторки, как он выразился, сорвав с меня пеньюар. А следом за пеньюаром, улетел за спину мулата и мой безнадежно порванный лифчик.

Его поведение и мощь, которую не сокрушить, заставило меня онеметь и застыть на месте.

Мулат, поглощая мой страх с особой жадностью, взял меня за руки одной своей и поднял их над головой.

Прислонившись ко мне своим невероятно мускулистым телом, вдавив бёдрами в стену ещё сильнее, мулат лишил меня возможности двигаться. Как будто пригвоздил меня намертво.

– Вот так гораздо лучше, девчоночка. Эх, какая ты дикарка у нас…

Теперь мулату ничего не мешало разглядывать мои груди с торчавшими от холода сосками. Некоторое время он так и делал, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, и в буквальном смысле слова изучал их во всех деталях.

– Любопытные сиськи. А там что у тебя? Ну-ка… – он незамедлительно просунул ладонь ко мне в трусики. – Хохолок какой у тебя дерзкий. – насмехался он, теребя мой треугольник на лобке. – Так и кричит, возьмись за меня и подёргай. Что с тобой делал Амирхан, признавайся. Еб*л али нет?

Я упорно продолжала молчать, свирепо глядя в его сверкавшие от возбуждения глаза дикаря из явно какого-то племени. Этот монстр точно не имеет понятия, что такое цивилизация, и никогда в ней не жил.

– Ты не особо сговорчивая, однако. Предпочитаешь дело? Я тоже не люблю болтать.

Пока я гадала, как избежать изнасилования развязным незнакомцем в первую же ночь пребывания в роли рабыни, мулат проник в меня пальцем, орудуя им внутри и быстро полируя ту шершавую точку, от трения которой я невольно заводилась.

– Самый смак. – довольно урчал мулат, проворно насилуя меня пальцем. – Конфетка, а не девятка. Да красавица какая… Просто вишенка на моем куске торта. Не еб*л тебя Амирхан. Тогда это сделаю я. Не люблю принимать товар после него. Он дюже грязный становится и склизкий после использования. Но с тобой мне повезло…

Его комплекция и сила не оставляли мне ни малейшего шанса высвободиться из цепких лап.

– Отпусти, а не то я закричу! – грозно потребовала я, хоть и дышала с перебоями, чем не нарочно дразнила яростного самца. – я наложница Амирхана, и никто, кроме него, не…

– Да ты общественное достояние, куколка! – мулат посмеялся с моих попыток его отвадить. – Лучше со мной не препирайся, а то языка своего лишишься. И не тыкай мне, животное. Господин я твой.

Этот дикий мулат грубо смял мои запястья, напористыми губами щипал за шею и подбородок, отрывисто покусывал меня, намеренно причиняя боль. Казалось, ещё немного, и он начнет срывать с меня кожу зубами.

Я в ужасе от происходящего со мной за сегодня, настолько измоталась, что была не в состоянии сопротивляться. Да и как мне, хрупкой и мелкой, победить эту огромную машину, сплошь состоящую из грубости и мышц?

В итоге, от безысходности, я позволила этому ненасытному зверю себя терзать до конца.

– Горячая ты. Жалочка моя. Ты хотела трахаться, а у него не получилось опять? Не волнуйся, я тебя спасу. Только ножки свои красивые пошире раздвинь, а то я тебя и порвать могу ненароком.

Мне не пришлось шевелить ногами, поскольку мулат сам расставил их так широко, как ему было надо.

– Хочешь, чтобы я засунул в тебя ещё один палец? Или сразу два? А может, все и сразу? Скажи мне свое имя, или я сделаю это.

Не дожидаясь от меня ответа вновь, мулат с удовольствием провернул то, чем грозился.

Внутри меня стало довольно тесно, но боли не было. Создалось такое ощущение, что он вошёл в меня членом, а не пальцами.

Этот маньяк поистине громадный, и руки у него нереально большие по сравнению с моими.

А по силе я ему уступаю ровно настолько, как одна пылинка по отношению к смертоносному урагану.

Поиздевавшись недолго, но зато продуктивно над моим клитором вместе с точкой "G", чем вызвал у меня вожделенные стоны, мулат решил, что прелюдии с меня довольно. Я же, мало того, что обмякла, безвольной игрушкой повиснув на его руке, так ещё и возбудиться умудрилась, хоть и кричала себе, что так быть не может. Я не настолько испорченная, чтобы так реагировать на каждого, кто меня трогает. Тем более, на того, у кого на уме изнасиловать меня.

Мулат резким движением вытащил пальцы и грубо затолкал мне в рот, принуждая их сосать.

С глаз моих потекли слёзы, а перед тем дал о себе знать и рвотный рефлекс. Слишком глубоко мои пальцы оказались во рту, касаясь корня языка и надавливая на него. Заставив себя расслабить лицевые мышцы, я сделала это не с первой попытки, но все же получилось дышать ровнее.

– Вот так. – своеобразно похвалил меня мулат за старания к нему приспосабливаться. – Учись сосать как надо. Пробовала себя на вкус раньше? Как считаешь, вкусная ты или нет?

Мулат уже, абсолютно не страшась быть застуканным, расстёгивал свои штаны. Мне же теперь оставалось только ждать, когда он насытится, поимеет меня и бросит здесь, на лестнице.

Немного потерпеть, и всё. Окончен бой. Я уже проиграла.

– Фархад! – крикнул кто-то с верхнего этажа. – Фархад, ты идёшь?

– Вот же бл*дство… – мулат нехотя отстранился от меня и кое-как застегнул штаны с выпиравшей ширинкой обратно. – Тебе повезло. Но смотри, пи*денка. Попадись мне завтра на том же месте, в то же время, и мы продолжим наше знакомство. Это приказ. Сегодня ты получила теорию, а завтра будет практика.

Мулат поднес пальцы, которыми был во мне, к своему лицу. Пару секунд удерживая их возле носа, он вытянул руку, сложив пальцы в виде пистолета.

– Моя вишнёвая «девятка», я отлюблю тебя потом. Только попробуй ослушаться. Рискнешь не явиться, и тебе будет БАХ! – и выстрелил в меня с воображаемого оружия.

Подмигнув мне напоследок, мулат резво помчался вверх по лестнице.

И имя этой дикой сволочи – Фархад…

Если б могла, в суд бы на него подала за домогательства. Но у меня нет на это права.

Я же, со зрачками по пять рублей, как дала оттуда деру, позабыв и про усталость, и про лифчик, и про потрёпанный пеньюар. Те так и остались валяться на ступеньках.

Глава 5

Заснуть этой ночью мне так и не удалось. Пока лежала в кровати и гадала, привезли ли Марьяну уже, или это состоится позже, во второй половине дня, не заметила, как наступило утро. Окон в комнате не имелось, но зато имелись настенные часы, громко оповестившие время подъёма.

Одна из рабынь, смуглая, черноволосая и статная, сразу обозначившая свой статус под номером "один", хоть и не имела ошейника, принялась всех будить.

– Вставайте и приводите себя в надлежащий вид! Завтрак уже через час!

Остальные девчонки зашевелились.

– Что ты орёшь? Куда спешить? – девушка в ошейнике под номером "четыре", русоволосая басистая голубоглазка, закуталась в одеяло и отвернулась от неё. – Я хочу спать. Всё равно в такое время нас никогда не зовут.

– Надо быть готовой ко всему, "четвёртая". "Девятая!" Тебя это тоже касается! Подъём был для всех! Если хочешь пропустить завтрак и получить выговор, то продолжай и дальше проявлять непослушание.

Не больно-то и хотелось тут валяться.

В семь утра завтрак? Я никогда не ела в такую рань и вряд ли смогу вообще что-либо затолкать себе в рот после вчерашнего.

– Во сколько примерно "Иллюзия" зовёт к себе? – на автомате, как привычней было мне, я назвала Амирхана не так, как принято.

– Кто-кто? – возмутилась "первая" и принялась трясти указательным пальцем. – Тебе пора поглядеть на дисциплинарные взыскания за оскорбления господина!

– Что ты к ней пристала? Она новенькая. Ещё будет время всему научиться. – "четвёртая" нехотя сползла с кровати и обратилась ко мне, приветливо улыбаясь. – Я тебе помогу. Я не такая, как эти все грымзы.

– За себя говори! – бросила одна из тех девушек, которая покинула комнату.

***

– Кто-то проходил игру до конца? Насколько это реально? – спросила я рабынь за завтраком.

Ночью пришлось не до того, да и девчонки уже спали, когда я пришла.

Основная масса из них были блондинками, лишь "первая" – брюнетка, а "пятая" – рыжая.

Они долгое время молчали, а потом одна из них, самая говорливая под цифрой "четыре", не выдержала.

– Раньше – да. Но сейчас правила ужесточились. Буквально несколько месяцев назад. С тех пор, как правая рука господина предал его, и на место начальника безопасности и карателя непокорных не поставили другого. Ужесточились санкции за непослушание. После трёх наказаний подряд отсюда появился только один выход и один конец игры. Могила.

То есть, договор – это бутафория, а унижение типа того, через которое прошла ночью, будет длиться неизвестно сколько еще?

А если я не захочу жить здесь на таких условиях, то меня подвергнут санкциям и до смерти запытают?

– Почему тогда в контракте указан срок? – не понимала я.

– Для отвода глаз. – пожимая плечами, пояснила "четвёртая". – Срок установлен для господина. Как звонок даётся для учителя. Обычно ему надоедает наложница за три месяца, и он избавляется от неё, вот почему в договоре указан этот срок. Но некоторые из нас тут сидят годами. Я вот полгода в наложницах, а первая так уже давно его фаворитка. Он даже не раз предлагал ей свободу, но она предпочла остаться здесь, в мире иллюзий. Не станешь же ты соглашаться на это, заведомо зная, что можешь вообще не вернуться в реальный мир?

– Зависит от того, от чего из реальности бежать. Ничего, привыкнешь, "девятка". – махнула рукой "восьмая", активно поглощая завтрак. – Все через это проходят.

– Как ты, "девятка"? – шёпотом спросила меня сидевшая рядом "пятая", рыжеволосая и кареглазая девушка приблизительно моего возраста. – Тяжело пришлось первое испытание? Как ты себя чувствуешь?

Я отставила от себя тарелку с едой подальше и вздохнула, потирая уставшие глаза.

– Чувствую себя "недоХюррем". Это место похоже на гарем султана, но…

– Джинна этот гарем. Злого и коварного. – подхватила "четвёртая", услышав наш тихий разговор. – Это тот самый случай, когда загаданные тобой желания оборачиваются против тебя же самой. Тут как раз так. Пожелаешь что-то, а потом не захочешь вообще ничего. И жить – тоже. Что ты загадала, кстати?

– Чтобы он дочь мою привёз. Ей почти три месяца.

– Зачем? – "четвёртая" нахмурилась. – Чтобы стать его рабыней с детства? Тебе не нужно было этого загадывать. Пусть лучше врозь вам быть, чем рядом, здесь. Вон, у "тройки" тоже есть ребенок, но она не стремится вернуться в реальность. Предпочла остаться тут. Тут все блага для нее, и мужским вниманием не обделена…– Ты слишком много говоришь, "четвертая". – буркнула ей "третья", пепельная блондинка с суровым выражением лица и мужеподобной внешностью.

– И что с того, "тройка"? Что хочу, то и говорю. Тем более, я не злословлю, а значит, не нарушаю дисциплину.

Их обращения друг к другу резали мне слух.

– У вас совсем нет имён даже между собой? Почему вы называете друг друга по номерам?

– Потому что нам присвоены номера, а имена не даны. – отозвалась "седьмая". – Это пункт из договора, который ты подписала вчера. Спасибо тебе, "девятая".

– За что? – удивилась я.

– За то, что долгое время не соглашалась. Господин думал только о том, как тебя завоевать, и не приглашал ни одну из нас к себе. Как же было спокойно… Скажи честно. Ты действительно любишь его?

– С чего ты это взяла?

– Он так сказал. Сказал, что ты особенная, и между вами есть связь, с которой пройдете целую жизнь рука об руку.

– Это неправда. Я не люблю его. Особенно после того, через что мне пришлось пройти.

– Что он заставил тебя сделать?

– Взять в рот.

Некоторые из рабынь рассмеялись.

"Четвертая" же с негодованием покачала головой. Похоже, она разделяла со мной эту неприязнь.

– И это всё? – усмехнулась "восьмая". – Ох, сколько тебе ещё предстоит. Ты говорила ему, что не будешь делать в сексе? Так готовься пройти через всё это по нескольку раз. Пока не начнешь это делать на автомате. Кстати… – она наклонилась к столу и заговорила тише. – Вы слышали шокирующую новость? Кого-то из нас замуж выдают.

Девочки в страхе переглянулись.

– Я слышала, пока была у господина ночью, как слуги между собой шептались ближе к утру. – продолжала сплетничать "восьмая".

– Это плохо? – удивилась я, посчитав, что замужество в данном случае – высшая привилегия.

– Это худшее, что может случиться с нами. – "восьмая" с гордым видом, что оказалась посвящена в тайный разговор, а остальные – нет, подлила себе ещё чаю, а нам – масла в огонь. – Это пожизненное рабство без права вернуться назад. Кого-то из нас выдадут замуж против воли, пользуясь моментом, пока действует договор. Избранница не сможет нарушить условия договора, а потому эта махинация, честно признаться, страшноватая и безвыходная. Не знаешь ведь, кто из приспешников и сторонников нашего господина станет тебе мужем, и к кому ты перейдешь на правах собственности. Возможно, и за кого-то не из наших. Бывали случаи, что наложницу продавали арабскому шейху, который захотел её, увидев раз на светском собрании. Но независимо от того, за кого выдадут замуж, право первой брачной всегда остаётся за господином. Слуги и об этом упомянули.

– Что такое «право первой ночи»?

– Это значит, что в первую брачную ночь невеста обязана вступить в связь не с женихом, а с кем-то другим, вышестоящим или более уважаемым.

– И жених на это соглашается? – представив всё это, я невольно скривилась.

– Эта традиция существовала ещё в средних веках. – "первая", пользуясь случаем, охотно блеснула умом. – Без благословения графа, феодала или вождя племени невозможно было вступить в брак. Девственностью невесты также оплачивались долги. Кто знает, может господин отдает одну из нас в жены, чтобы кому-то за что-то воздать?

– Интересно, кто же это. – мечтательно вздохнула "восьмая". Похоже, на ней до сих пор были надеты розовые очки.

– Или ты, или новенькая. – высказала своё предположение "четвёртая". – Остальные вряд ли, хоть и есть небольшая вероятность. Но не "первая" и не я. Мы свое место под черным солнцем застолбили. Мы уже прошли трудный путь от наложниц до "право имеющих".

– Я думаю, что "девятую" заберут на пожизненное. – озвучила "третья", которая меня почти сразу невзлюбила. – Будешь удовлетворять до крышки гроба своего восточного мужа и его родственников. Но точно не кого-то из наших хозяинов. Они все заняты нами.

Не очень весёлая перспектива…

– Реально отказаться от замужества? – обратилась я к "первой" с обеспокоенным видом, потому что та больше всех знала.

– Вдвойне нереально. Читай правила. Во-первых, в договоре прописано, что в случае неповиновения ты получаешь наказание. А Палач у нас неумолимо жесток. С ним лучше не пересекаться. А второе, ещё более страшное – за отказ вступления в брак ты и твой род можете лишиться головы самым ужасным образом. К примеру, жених убьёт всю твою семью, обольет тебя кислотой или бензином, а следом бросит в тебя спичку. Может и забить до полусмерти, переломать ноги и бросить где-нибудь, чтобы ты сама медленно и мучительно умирала. Ему ничего за это не будет. Привыкай подчиняться, если не хочешь такого будущего.

В дверь постучались, а следом сюда ввалился мой конопатый слуга.

– Господин Джамал желает вас видеть сейчас. – сообщил он мне. – Завтрак для вас окончен. Вставайте, и пошли за мной.