1.1. Государства западные: политическая мысль и практика

«Не может быть общей теории государства. Могут быть государственные структуры, сформированные в результате непредвиденных обстоятельств в процессе социального развития»^[25]. На пути рассмотрения генезиса того или иного государства встречается большое количество теорий и дефиниций, наблюдается отсутствие универсального определения или теории, которые могли бы послужить в качестве основы для построения обобщенной гипотезы. История формирования государства основана на различных теориях его происхождения в связи с отсутствием согласия в среде экспертов относительно того, чем же все-таки является государство. Мы не ставим задачи перечисления всех имеющихся теорий происхождения государств, отметим некоторые из характеристик государства.

Согласно одним авторам, государство как таковое возникло несколько тысячелетий назад, тогда как другие считают XIX в. начальным этапом государства в его современном формате.

Определенно влияние политических и социально-экономических изменений XIX в. не могло не повлиять на сферу политической мысли. Идеи К. Маркса и М. Вебера легли в основу большинства теорий государства в XX в.

Для Чарльза Тилли государство – это «организация, которая контролирует население, занимающее определенную территорию. Эта организация является государством, поскольку она отделена от других организаций, функционирующих на той же территории; автономна; централизована; ее подразделения формально координируют свои действия между собой»^[26].

Государство создает структуры с различными интересами; находится в рамках социального пространства, на которое влияет и одновременно подвергается его воздействию; вовлечено в дела международного сообщества.

Неотъемлемость признаков современного государства подтверждается позициями международного права. Так, согласно ст. I Конвенции Монтевидео о правах и обязанностях государств от 1933 г., государство как субъект международного права «должно обладать постоянным населением; определенной территорией; правительством и способностью вступать в отношения с другими государствами»^[27].

Государство, в отличие от иных политических институтов, обладает особым классом управленцев, правом осуществления политики от имени суверена (народа), монопольным правом налогообложения и формирования национального бюджета. При этом большинство населения легитимизирует данную государственную власть, испытывая гордость от причастности к данной национальной общности.

Уровень развития государства определяется такими критериями, как дифференцированность, координация работы государственных структур, автономия и централизация. Государственный процесс нуждается в организованном взаимодействии исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти, которые обособлены от экономических и социальных организаций в (западном) обществе. От этого взаимодействия зависит автономность государства, которая сама по себе является достаточно расплывчатой концепцией.

Чарльз Брайт и Сьюзан Гардинг полагают, что автономность государства заключается в его способности к саморегулированию, в том смысле что государство управляется в соответствии с им же принятыми законами и не подвержено влиянию как извне, так и изнутри^[28]. Й. Мигдаль акцентирует внимание на государственных деятелях, независимость которых в реализации своих интересов и определяет уровень автономности государства^[29].

Степень автономности военных и административных институтов может быть определена только в условиях, специфичных для конкретных социально-политических систем и в рамках определенного набора исторических и международных обстоятельств. Т. Скочпол полагает, что эти институты составляют основу государственного могущества, поскольку ресурсы извлекаются для их функционирования, и они обладают возможностью быть автономными во взаимоотношениях с общественными группами внутри страны, а также с другими государствами^[30].

С концепцией государственной автономности неразрывно связана концепция государственной централизации, под которой подразумевается способность принудить население к соблюдению моральных и юридических правил; это является нормативной базой для мощи государства. При этом реальное могущество государства заключается не в способности монополизировать средства принуждения, а в возможности проникнуть в общество и внедрить в нем непререкаемые юридические правила таким образом, чтобы они превалировали над этническими, клановыми, семейными или иными общественными нормами, установленными в обществе^[31].

Таким образом, организация, которая контролирует население на конкретной территории, формулирует обязательные для всех своих граждан правила и обладает монополией на насилие, называется государством. Это основополагающие предпосылки, которые принимаются как данность любого современного государства. Ученые расходятся лишь во взглядах на взаимоотношения между обществом и государством.

Некоторые специалисты предлагают несколько отличное (от марксистской и веберовской трактовок государства) видение этих взаимоотношений. В частности, финский историк Б. Страси шведский историк Р. Торстендаль^[32] проследили процесс формирования государства с раннекапиталистической стадии начала XIX в. до современного государства всеобщего благоденствия. В результате получилось сформировать всестороннюю картину, к тому же в динамике взаимоотношений между обществом и государством. Исследователи пришли к выводу, что форма государства не определяется интересами какой-либо социальной силы в обществе или той или иной государственной структуры, а скорее является результатом их взаимовлияния. Так что, с одной стороны, государство представляется автономным, но, с другой – подверженным влиянию общества.

К такому обоюдному влиянию общественных классов и властных структур некоторые аналитики добавляют соревнование между политиками и бюрократами, способными формулировать и отстаивать свои интересы наперекор своим оппонентам, как еще один фактор, определяющий форму государства. Весь этот соревновательный процесс одновременно позиционирует государство по отношению к другим социальным и экономическим институтам и перманентно его модифицирует. В данном случае не объясняется, каким образом на бюрократов и политиков могли бы оказывать влияние различные социальные группы. Ответ мы находим в работах Йоэля Мигдаля^[33].

Мигдаль рассматривает государство как организацию, не только сформированную из упомянутых бюрократов и политиков, но и из многих различных групп со своими интересами. Бюрократы и политики пребывают в постоянной борьбе с остальными социальными группами. В данный процесс вовлечены высокопоставленные лица, принимающие решения, законодатели, исполнительные органы, бюрократическая система и т. д.

Нововведение Мигдаля заключается в утверждении, что при этом различные части государства в соответствии со своими интересами по-разному реагируют на давления извне. Подобного рода соревновательный процесс формирует суммарную реакцию различных частей государства и социальных сил, которая определяет модель доминирования в обществе. От этой реакции зависит, способно ли государство полностью доминировать, установив полный контроль над обществом, и таким образом действовать последовательно (осуществляя централизацию), либо ни государство, ни иная социальная сила не в состоянии распространить свое абсолютное влияние в стране (а это означает процесс децентрализации и дезинтеграции).

Однако нас больше интересует не взаимоотношения между государством и обществом, а современное западное национальное государство.

Распад на наших глазах многонациональных государств, как СССР, Югославия, Чехословакия, и образование новых национальных государств в современном мире, насыщенном разнообразием наций, народов, национальных и даже террористических государств, приводит к необходимости снова задуматься над понятиями «нация» и «народ», «национальное государство» на фоне существующего дуалистического различия между западным (французским) политическим и восточным (немецким) культурным понятиями нации: государственная нация и культурная нация.

Первоначально определимся с понятиями «народ» (этнос) и «нация».

Этнос (или народ) – это исторически сложившаяся устойчивая общность людей, объединенная единством языка, территории, хозяйственной жизни, культуры и обычаев, национальным самосознанием. При этом предполагается, что культурные и религиозные обычаи являются определяющими признаками, так как место проживания или язык не всегда общие.

Определенное же сообщество граждан, объединенное с помощью культуры, ментальности, общей истории и даже политического строя, а также отличающееся одними и теми же физическими и духовными качествами и находящееся на одной территории проживания или территории одного государства мы уже называем нацией.

Категория «народ» – вневременная, постоянная величина, в то время как «государство» – понятие относительное, четко привязанное ко времени и месту. Например, еврейский народ имеет за плечами тысячелетия, а государства, в которых он жил, которые он образовывал, существовали лишь на определенных исторических этапах. Даже если бы не было исторической возможности создать Иудею и Древний Израиль, все равно вряд ли евреи, рассеянные по всему миру, не считались бы народом до момента образования Израиля в 1948 г.^[34]

Некоторые исследователи справедливо указывают на необходимость разграничить досовременные народности с этнической национальной идентичностью и современные национальности, в которых, в отличие от первых, мы обнаруживаем юридическую, политическую и экономическую идентичности^[35]. Эти элементы создают такие современные институты (парламенты, СМИ, образовательные учреждения и пр.), где и происходит оформление, сохранение, передача национальной идентичности и увязывание ее с какими-либо интересами.

Историческим фактом является то, что в Европе, не считая Андорру, Лихтенштейн, Монако, Сан-Марино и Ватикан, только 10 государств возникли вследствие преобразования из преднациональных государств в национальные государства. Только Франция расширилась, а Испания и Португалия остались неизменными по своей территории. Все другие существенно потеряли в территориях (Нидерланды, Соединенное Королевство, Швеция, Дания) или радикально уменьшились (Австрия, Турция, Россия) в результате отделения новых государств. В большинстве случаев в ходе реформаторской, редко революционной трансформации из абсолютистского княжеского государства в национальное государство невозможно установить определенную дату и отдельные фазы, как это возможно при объединении или отделении государств. Передача суверенитета от князя народу в названных десяти случаях часто проходило десятилетиями, в общей сложности более одного столетия, в период с 1789 по 1923 г., когда Турция окончательно образовалась как национальное государство.

На западе и севере Европы внутренняя трансформация была почти полностью завершена уже в 1866 г., но действительная национальная консолидация происходила только лишь после отделения наций, чувствовавших себя под чужим имперским господством (норвежцы, ирландцы, исландцы). Западные национальные государства еще долго после этого времени оставались центрами колониальных империй и лишь после Второй мировой войны действительно стали национальными государствами^[36].

В XX столетии нации-государства начали рассматриваться как естественная и, возможно, идеальная форма организации государств. Но в большинстве современных государств, как и в государствах прошлого, корреляция между нацией и государством далеко не столь отчетлива.

Тем не менее нация – это политическая ипостась народа, и трудно представить государство без нации. В основе нации лежит лояльность людей по отношению к своему государству и связанному с данным государством обществу. Национальный дух (по Гегелю) объединяет нацию с государством и определяет национальную идентичность людей. Национальное соответственно – свойственное, присущее данной нации. Нередко такие понятия, как «национальное» и «националистическое», отождествляются.

Национальность, помимо принадлежности к этнической общности людей (народу), выступает в качестве определения государственной принадлежности индивида. В то время как под национальным меньшинством понимается группа людей, территориально оторванных от основных ареалов расселения своих народов (например, турки в Германии), либо народы, которые вообще не имеют своей государственности или автономии (курды в Турции, Ираке и Иране, баски в Испании и во Франции).

Самоутверждение национальности может принимать формы национализма, т. е. замкнутости, исключительности, вражды к другим национальностям. Это есть болезнь национальности, она раскрывается особенно в наше время^[37]. Авторитетный современный исследователь национализма Э. Хобсбаум рассматривал внешнюю угрозу как фактор становления идеологии национализма^[38].