В тот самый момент, когда сон смежил Авге веки, пришел в себя Геракл. С некоторым удивлением огляделся по сторонам. Уселся на полу и стал припоминать. Увидел – вчерашний собутыльник спит без задних ног у алтаря. Рядом журчит фонтанчик. Это очень кстати. Будить приятеля герой не стал по одной простой причине – не мог вспомнить как того зовут. Зато припомнил – вчера знатно погуляли. Посидел немного, затем сделал над собой усилие, поднялся, залез прямо в источник, освежился. Голова болит нещадно. Но Гераклу не привыкать. Он удалился по-английски, не прощаясь с гостеприимным домом царя Тегеи. И преспокойно продолжал свой путь, добрался до Стимфала, где герою подвернулась другая девушка – Парфенопа, которую постигла та же участь, что и бедняжку Авгу.
Нужно сказать, что Геракл не испытывал по этому поводу никаких мук совести. Абсолютно никаких. Напротив – он думал что так и надо. Он, великий герой, сын Зевса, делает полезную и важную работу – а именно, улучшает человеческую породу. Чем больше детей родятся от него, тем лучше. Крепкие, выносливые, сильные сыновья – эти гены он передаст своим потомкам. Как при этом чувствуют себя и в каком положении оказываются несчастные женщины, Геракла совершенно не волновало. Фактически беспутный бродяга, он слонялся от царства к царству, и ни в чем себе не отказывал. Лишь однажды царь Аминтор, что правил в маленьком городке Ормения, который располагался у подножия горы Пелион, отказал Гераклу в руке своей дочери Астидамии. Это единственный случай. Сей достойный человек сказал примерно так:
– Хватит девок портить, Геракл. Слишком много их пострадало из-за тебя. К тому же ты женат. Мою дочь ты не получишь.
Нам остается только представлять бледное лицо Аминтора, как он дрожал, как отчаянно стучало его сердце, однако царь Ормении нашел в себе силы осадить Геракла. На что надеялся? Аминтор прекрасно знал, с кем он имеет дело. Никто не мог противостоять Гераклу – никто. Царь Аминтор хорошо понимал, что ждет его после столь решительного отказа и тем не менее, пошел на этот шаг. Кто-то должен остановить бесчинства. Аминтор хотя бы попробовал – за что ему честь и хвала. Скажем прямо – толку было мало. Нужно ли говорить, что Геракл убил Аминтора, разграбил его город, увел Астидамию. В конце концов та родила сына. Что тут сказать?
Случись такая история сейчас, этот скиталец давно бы оказался за решеткой как маньяк насильник, а самоуверенные речи об улучшении человечества заинтересовали бы разве что судебных психиатров. После экспертизы они признали бы его вполне вменяемым. А сами логические выкладки героя сочли за способ избежать ответственности за свои действия. Он получил бы по полной программе. Но, к сожалению, история не терпит сослагательного наклонения. Увы, но это так.
Потому не стоит воспринимать Геракла как бескорыстного и доброго героя, который всем помогает, всех выручает, всех спасает. Он был обычным человеком с довольно сложным характером, со своими слабостями, страстями и пороками, положительными и отрицательными чертами. Да, есть подвиги, что совершил Геракл, но есть и отвратительные его дела. Поступок с Авгой именно такой – низкий, мерзкий, имевший трагичные последствия.
Неера собирала дочку на службу в храм. Суетилась, перебирала вещи. У Авги сложилось впечатление, что мать старается скорее выпихнуть её, отделаться от дочкиных проблем, спровадить со двора. Действительно: с глаз долой – из сердца вон – усмехнулась Авга.
– Не вздумай сказать отцу – без конца твердила Неера. Надеялась – быть может, обойдётся.
В дверях сказала:
– Такова женская доля, дочь. Страдать, терпеть, надеяться на лучшее.
– Конечно, мама. – Авга пошла, не оборачиваясь, прочь, в надежде – всё и правда, утрясется, и больше не придется ей обращаться к матери. Тем более, что та её не понимает. Неере важно только чтобы не узнал никто. Шум поднимать, требовать наказания насильника она не станет. По большому счету ей все равно, что сейчас испытывает Авга. Как жаль… Но мать есть мать. Другой у Авги нет.
Не встретив понимания дома, Авга ушла прочь, туда, где её действительно любили. Здесь девушка услышала совсем другие речи. Весть быстро разнеслась среди каменистых склонов, горного ручья, узенькой тропинки, цветов, зверей и птиц.
– Нашу Авгу обидели. – негодовало ущелье.
– Кто этот негодяй? – роптал ручей.
– Как он посмел её коснуться? Мерзавец. – возмущались любящие девушку цветы.
– Мы выклюем ему глаза – грозились птицы,
– Я сброшу его вниз со скал – рассерженная горная тропика так и сделает – в том не было сомнений – Пусть только этот нелюдь здесь появится.
– Мы завалим его своей тяжестью – обещали валуны – Мы отомстим за Авгу.
– Не надо. Я прошу вас. Пожалуйста, не надо мстить. – взмолилась Авга. – Спасибо за участие, друзья. Я так вас всех люблю. Нет никакого смысла в мести, что это может изменить? Поэтому не надо мстить. Я вас прошу.
Авга уселась возле милого цветочка. Он тот час устремил к ней лепестки. Слёзы сами полились из глаз.
– У тебя всё будет хорошо. Всё утрясётся, вот увидишь, Авга. Не плачь. Только не плачь. – как мог успокаивал её цветок.
***
Мать Авги, давно привыкшая к суровым здешним нравам, надеялась, что дочка избежит немедленной беременности. Неера просчиталась.
– Не попадайся на глаза отцу – распорядилась мать. – Я что-нибудь придумаю.
Неера знала – дочь любят как особенный актив, а стоит оступиться, утратить чистоту – пиши пропало. Но – что она надеялась придумать? Должно быть Неера так отмахивалась от проблемы, откладывала в долгий ящик, надеясь, что рассосется само собой.
Дни шли за днями. Казалось, всё вернулось на обычный круг. После утренних обрядов в храме Авга навещает своих друзей. Служба службой, а прогулки в окрестностях Тегеи никак ей отменить нельзя. Здесь она становится сама собой – среди приветливой тропинки, знакомого ущелья, скал, огромных валунов и мелкой живности. Только здесь она в своей тарелке и чувствует себя свободно.
– Ты поправилась, Авга – однажды прошелестел ей ветерок
– Беременность тебе к лицу – согласны с ветром цветы и птицы.
– Беременность? – всполошилась, покраснела Авга.
Значит, вот что происходит с ней. Мечтательница Авга поначалу совсем не обращала внимания на изменения, что день ото дня становились всё настойчивей. Другая давно бы спохватилась, поняла, но Авга до сей поры витала в облаках. Общими усилиями друзья ей помогали забыть, что так хотелось надежно исключить из памяти. Как будто это удалось. Однако небольшой животик Авги свёл все добрые намерения на нет. В один прекрасный день он ясно заявил – девочка очнись, всё только начинается.
Конечно, Авга растерялась и снова поспешила к маме. Неера побледнела. Складки белой жреческой хламиды пока что прикрывали позор царской семьи. Но это ненадолго.
– Не дай бог отец увидит – переполошилась Неера. – Теперь безвылазно сиди в храме. Братьям на глаза не попадайся. Чтобы никто тебя не видел, дочь.
– Но как же, мама… В чем я виновата? Ты прекрасно знаешь… – обида ясно зазвучала в ответа Авги. В конце концов это не справедливо – почему ей нужно скрываться от родных и врать. Глаза немедленно наполнились слезами и задрожали губы. Мать смягчилась:
– Я что-нибудь придумаю… С отцом поговорю. – с тем и отправила дочь в храм.
Но… что она могла придумать? Быть может, надеялась – всё рассосется, исчезнет словно дурной сон? Однако живот Авги никуда не исчезал, не рассасывался, а только увеличивался день ото дня. Очень скоро широкая одежда расписалась в своём бессилии – она как не пыталась, скрыть не могла беременности царской дочки. Авга теперь совсем не заходила домой – укрывалась всё больше в храме.
– Авга, не переживай.– твердили ей друзья – Всё утрясется, Авга. Вот увидишь.
Такой поддержке Авга только улыбалась сквозь слезы. С недавних пор она ничему не верила совсем и чувствовала себя глубоко несчастной. Очень скоро Авга прекратила свои прогулки, перестала петь – всё чаще, забившись в уголок, беременная жрица одиноко сидела в храме и плакала. Действительно, будто зримо над головой Авги сгущались тучи, оставалось только ждать когда гром грянет – раньше или позже. Ребенок, что бился в животе, одновременно внушал ей абсолютную растерянность и страх, и в тоже время надежду, что всё как-нибудь уладится. Но как – она не знала. Оттого лишь слёзы льются по лицу и Авга, погрузившись в свои беды, совершенно ничего не замечает.
Но в мире не бывает так, чтобы никто и ничего не видел. Жители Тегеи посещают свой храм. Да, пару раз Авге удалось остаться незамеченной, но только пару. Женщины судачат на площади, обсуждают, разносят новость по домам. И вот кому и надо и не надо – все в курсе, что дочка Алея молоденькая Авга, жрица целомудренной Афины, беременна. Узнать бы – от кого? Люди взахлеб перебирают возможных кандидатов, заодно костерят саму Авгу – казалась недоступной, общалась с растениями да со скалами, а вот тебе и раз. Там, между скал и зажималась с кем-то. Не зря она каждый день бегала туда. Все видели.
В Тегее все друг друга знают, всем интересно, все кому не лень разносят пикантный слух о беременности царской дочки, досочинят то, чего не знают согласно степени гадливости воображенья. Что ещё им обсуждать в провинциальном захолустье? Скоро знала вся Тегея. Вся, кроме отца Авги. Но это полбеды.
Тем временем вмешались совсем другие силы. Поскольку жалких сплетен им недостаточно и есть возможность устроить посерьёзнее проблемы, чем пересуды изподтишка. Давно известно – прелюбодеяние в храме – преступление. Возмущенная Афина наслала мор на жителей Тегеи. На всех, без исключения – за сплетни в том числе. Но людям объяснить не потрудилась ни причины, ни указать виновника. Быть может, понадеялась, что сами разберутся. Кроме того, богиню раздражало ежедневно видеть беременную жрицу. Потому с некоторых пор в Тегее стали происходить необъяснимые вещи. Люди внезапно умирали без видимых причин. Только что – сидели, сплетничали, всё было как всегда, а поднялись из-за стола, два шага сделали – упали замертво. Как будто подавились своими сплетнями. Методично, дом за домом, незримая напасть косила население Тегеи. Народ не знал, что думать. Понятно, мор и голод не такие редкие гости в здешних местах, однако на этот раз урожай уродился вполне приличный, запасы вроде были, торговля потихоньку шла для маленькой Тегеи – всё как обычно. А люди умирали друг за другом. Для Тегеи то настоящая трагедия – никак не меньше. Алей не знал, что делать. Метался по дворам, не мог понять причины. Что за напасть? В одном из обезлюдивших домов попалась женщина – совсем как пифия из Дельф. И заявила грубым тоном:
– В храме совершено преступление, Алей. Ты думал боги это молча стерпят?
О проекте
О подписке