Тем временем её отец преодолевает тяжелый путь – для начала Коринфский перешеек – что совсем не просто, и устремляется в Платеи. Там у родни передохнёт Алей. Впереди – болота Копаиды, затем Фокида, где среди гор расположены те самые всемогущие Дельфы.
Однако планировать – совсем не значит осуществить. Поздно вечером Алей оказался в Платеях. Только спешился – у городских ворот в глухом закоулке на Алея внезапно напали трое здоровенных мужиков. Он пикнуть не успел, тем более позвать на помощь. Для начала негодяи надолго испортили лицо царя Тегеи, а после сбили с ног, исколошматили до полусмерти. Как водится, конечно, обобрали. Всё проделали молчком и очень быстро. Когда Алей очнулся – обидчиков простыл и след. Понятно – пегая лошадка, мешочек с плюшками и сбережения исчезли. Но самое обидное – все произошло недалеко от дома родственников. Буквально в двух кварталах. Пришлось Алею едва ли не ползти по улицам Платей. Кое-как под утро он доковылял до них.
– Ребята, выручайте.
Вваливается избитый Алей в дом братьев жены, на пороге теряет сознание. Смотрят на него Гиппофой с Нереем во все глаза, ужасаются:
– Батюшки…Что случилось, Алей? Кто тебя так? – сокрушаются два деверя, спешат привести его в чувство.
Зять в крови, живого места нет, зубы выплевывает кровавой слюной, хитон весь разодран.
– Не знаю… Напали, ограбили сволочи. – едва может говорить Алей. – Коня отобрали. Конь был хороший.
Какой на самом деле был тот конь мы знаем, но оно не важно. Каким бы ни был – жалко всё равно.
– Да-а, развелось лихих людей – переживают Гиппофой с Нереем.
Сами хлопочут вокруг пострадавшего родственника, воды для него не жалеют, одежду подходящую нашли. Знахарку местную позвали. Та обложила примочками лицо и всё тело Алея.
Неделю в себя приходил царь Тегеи, а может и больше. Гиппофой с Нереем постарались поднять его на ноги. Алей им признателен.
– Благодарю вас, мои дорогие. Что бы я делал без вас? – искренне говорит Алей. Он благодарен от всего сердца и это понятно.
Те, конечно, спросили – что он делал в Платеях? вдали от дома, ночью, один, без охраны. Все-таки царь. Царям надлежит поберечься и в одиночку не путешествовать где не пристало.
– Ах, к оракулу? Тогда всё понятно. – со знанием дела одобрительно кивают головами два брата.
Аргумент то убойный. Всё объясняет любому. Принято в Элладе навещать оракула в одиночку. Не взирая на все препятствия. Если дошел – значит очень нужно тебе обратиться за мудрым советом. А не дошел – это ваши проблемы. Тем часто пользуются лихие люди – паломника вычисляют намётанным глазом далеко на подходе. Видят – человек явно не местный, весь в серьёзных думах – наверняка направляется в Дельфы. Ага, значит, что-то ценное везёт. Иначе – как он собирается вымаливать приличное пророчество? Сначала проследят за путником издалека, сопровождают и момент подкараулят удачный. Тем более, котомка у седла привязана. Алей её не прячет. Все видят – золото оракулу везет тегейский царь. Так Алей расстался с плюшками жены и с доброй половиной своих зубов. Всего обобрали. И лошади лишился царь Тегеи – причём единственной. Сбережения, что вёз Оракулу Алей, исчезли без следа. Понятно, это безобразие, но что тут сделаешь? Однако путь продолжить Алею надо. Он прямо рвется к оракулу. Словно одержимый.
– Мне жизненно необходимо побывать там. Речь идет об очень важном деле.
При этом толком объяснить не может, что именно его так беспокоит. Алей уверен – теперь оракул Аполлона ему точно необходим. Такое рвение находит понимание у братьев. Два добрых деверя посовещались между собой и решили дать пострадавшему родственнику лошадь. Пусть едет.
Вообще говоря, Алею не мешало бы подумать – может, не надо к оракулу? Сидел бы дома – и лошадь бы была, и зубы целы, и сам живой-здоровый был Алей. Но нет. Уперся, как баран. Стремится во что бы то ни стало попасть в священные Дельфы. Пусть оракул скажет ему пару мудрых слов. Он бесконечно благодарен родичам, что помогли и дали ему возможность продолжить путь. Алей так проникся чувствами к братьям жены, так полюбил их за заботу, он непременно должен им отплатить добром. Всё-таки Алей – ни кто-нибудь, а сам тегейский царь.
***
Величественность Дельф произвела неизгладимое впечатление на провинциала. У него в Тегее имеется святилище Афины – оно отныне кажется Алею убогим покосившимся сараем. С Дельфами, конечно, не сравнится. Один храм Аполлона чего стоит. Безупречный круг площадки с изваяниями божеств на фоне грозных скал, высокого безоблачного неба – понятно, Алей потрясён. Жизнь прожита не зря. Он дошёл, увидел своими собственными глазами великие Дельфы. Алей проникся до глубины души. В этом безупречном месте он узнает всё, что положено знать царю Тегеи. Алей отстоял приличную очередь из таких же паломников, как он сам, и очутился наконец в самом центре предсказательских услуг – у пифии.
Едва вступил туда – грязно-желтый вонючий серный пар немедленно окутал помещение. Горная расщелина щедро отравляла воздух закрытого пространства. Алей едва не задохнулся, задержал дыхание, поднял на пифию глаза и обомлел. Она была по истине страшна. Страшнее не бывает. Одеяние невесты, судя по всему, давненько пожелтело, утратило торжественно-парадный вид – смотрелось жутко и очень странно. Поникли кружева красивого наряда, изжёван прозрачный палантин, но пифия как будто не замечала своего нелепого обличья. Должно быть, девушка была когда-то миловидна, однако серный пар безжалостно и быстро иссушил, по капле выжал красоту лица. Резко выступали скулы, глаза ввалились, носик заострился, уголки бесцветных губ опустились вниз. Занавеска, что отделяла помещение, заколыхалась, в ней показалась фигура дельфийского жреца. Тот подал знак коллеге и исчез. Пифия прекрасно поняла – паломник явился с пустыми руками. Без подношений. Вероятно, нищий. Вновь заклубился серный пар, Алей отшатнулся, а пифия как будто впала в транс. Клочки нечесаных волос замельтешили перед глазами – пифия повертела головой и ткнула костлявым пальцем прямо в лицо Алея.
– Сын твоей дочери – убийца.
Больше пифия не произнесла ни слова. Алей выскочил на свежий воздух, отдышался и поспешил за разъяснением к жрецу. Тот ошивался рядом – ожидал вопросов. Дельфийский жрец был тот ещё психолог. Полчаса назад он сам встречал Алея, между прочим всё расспросил и знал, что царь Тегеи приехал от родственников из Платей.
– Два брата моей жены там проживают. Сам я из Тегеи. Семья большая. Дочь красавица – чистосердечно рассказывал Алей.
Жрец слушал и возмущался про себя. Лицо жреца никак не отражало его эмоций, по-прежнему он внимателен и дружелюбен, приятно улыбался. Внутри же всё кипело. Значит, царь. Скорей всего богатый. В придачу куча небедных родственников. А явился без даров, без золота, без жертвы для богов. Он что думает – как мы содержим такой здоровый комплекс – святилища, храмы, жертвенники? На что живём? Неужели он и правда верит, будто сами боги кормят нас? Они-то как раз первые и требуют подачек. Ответственный паломник должен постараться, если хочет получить счастливое пророчество. Он что – не понимает, здесь требуется побольше золота и серебра, как минимум несколько баранов, вино и масло, прочих драгоценных подарков. Этот Алей совсем бестолковый какой-то. Думает – раз он вообще сюда добрался, это уже достижение, и оракул осыплет его милостями. Рог изобилия – это точно не к нам. Досада на мгновение исказила лицо дельфийского жреца. Пусть паломник получит ровно столько, с чем явился сам. Алею так разъяснил слова пифии:
– Предсказано вполне конкретно. Конкретней быть не может. Братьев твоей жены – всех до одного убьёт сын твоей дочери.
При этом жрец сделал приятное лицо, просиял добродушной улыбкой, подхватил под руку пошатнувшегося Алея, намереваясь направить его вон из священного комплекса.
В другой раз крепко подумает, прежде чем с пустыми руками являться – злорадствовал жрец.
По дороге домой Алею мерещились костяшки пальцев ужасной пифии, звучали мягким голосом жреца слова пророчества. При этом Алей ясно ощущал ком в горле от сернистого удушья. Он не помнил толком, как добрался до родной Тегеи, как выбежала вся семья ему навстречу. Он ничего не помнил. Как же так? Как это может быть? Они – его близкие люди. Сын дочери убьет родных дядьёв. Какой кошмар. Алей не сразу сообразил – какой такой сын дочери? Его дочь Авга только только расцвела. Девушку пока никто не сватал. Какой сын?
Стоит отметить – Алей долго находился под впечатлением. Оттого тегейский царь совершенно упустил из виду, для чего, собственно, он затевал такую дальнюю поездку. Будто всё перевернулось в голове. Мысли о престиже царской власти разом испарились под натиском вполне конкретных явственных угроз, смертельных для его родных людей. Быть может, повлияла ночная катастрофа в Платеях? Как бы там ни было, с тех самых пор Алей больше не заикался о престиже, ни слова не сказал о славе – чем очень удивил жену.
– Авга, с сегодняшнего дня ты отправляешься в храм служить Афине. – без долгих объяснений распорядился Алей – Определяю тебя жрицей, дочь. Твоя богиня девственна. Она обязывает жриц хранить целомудрие. Под страхом смерти. Помни это.
– Ты что, Алей – вступилась мать за Авгу. – Мы собирались её замуж выдать.
Напомнила Алею жена.
– Я выполняю волю оракула – ответил царь Тегеи.
Алей не стал вдаваться в подробности. Самой природой так устроено, что женщины – безмозглые созданья, и мало что способны разобрать. Зачем тратить время на объяснения? Безвинно пострадать могут два деверя, два достойных человека, два брата его жены. Алей перед ними в неоплатном долгу. Без их помощи он бездыханным сейчас лежал бы на улицах Платеи. Никак Алей не может допустить, чтобы дочь родила убийцу Нерея и Гиппофоя.
Но, в любом случае – не принято спорить с отцом в царских семьях Эллады. Как повелел отец – так и будет.
– Ничего, Авга – успокаивала дочь Неера – Служить Афине для тебя большая честь. Будешь петь гимны в храме. Всё лучше, чем лазить по горам.
– Но, мама…
– Дочка, не возражай, так велел отец.
И Авга подчинилась. Без промедления она отправлена в святилище Афины. Это буквально от дома в двух шагах. Впрочем, мало что поменялось для неё. Разве что теперь живёт не дома Авга, носит белоснежный наряд непорочной жрицы, выучила обряды с гимнами. Всё равно девушка находит время для своих прогулок. По-прежнему природа родного края привлекает её гораздо больше, чем служение и что-нибудь ещё. Мечтательность как была, так и осталась основной её чертой. Во всяком случае, ей не доставляет больших хлопот соблюдать целомудрие. Как была Авга чиста, словно горный ручеек, такой и остаётся.
Герой всех времен сын великого Зевса, Геракл шел как раз мимо Тегеи. Похоже, направлялся воевать с Авгием, а может, возвращался из Спарты – кто его знает. Он, скажем так, много где путешествовал. Не преминул Геракл заглянуть на огонек в Тегею. Конечно, где найти стол и ночлег, как не там? Царь Алей несказанно рад знаменитому гостю. Вышел навстречу, полез обниматься, за руки хватал, приглашая к себе, судьбу благодарил за столь счастливый случай – принимать великого героя у себя.
– Редко ты у нас появляешься. Видно дела? – радуется встрече Алей.
– Полно дел. И не спрашивай. – отвечает Геракл – Я притомился. Шёл целый день. Не поверишь – маковой росинки во рту не было. С самого утра.
Намекает великий герой, что не мешало бы перекусить.
– Во рту пересохло. – продолжает Геракл
Другими словами – не плохо бы выпить до кучи.
– Конечно, конечно – суетится Алей.
Неера сбилась с ног, подавая на стол для высокого гостя, что только можно. Геракл уплетает всё подряд. Он не ел толком несколько дней. В ход идет всё – от ячменного хлеба и чечевичной похлёбки, до только что запечённого барашка – практически пищи богов. Еда запивается большим количеством креплёного вина. Сам Алей то и дело наполняет чашу великого героя. Не обращает внимания на жену абсолютно. Неера ворчит, едва муж заскочил за добавкой на кухню:
– Мы за неделю столько не съедаем всей семьёй. Ты объясни ему, что он в гостях.
– Ты что, жена. Мы должны гордиться таким гостем. Геракл великий греческий герой. Конечно, простому человеку за ним не угнаться. Хороший аппетит – залог здоровья. Пусть ест.
Слово мужа, разумеется, закон. Неера привычно поворачивается к рабочему столу, приступает к ощипыванию курицы. Она старается не смотреть в сторону обеденного зала. А там неописуемый бардак. Обглоданные кости, крошки, лужицы вина, жирные пятна – всё вперемешку с заляпанной посудой, тряпками – Неера уберет потом, лишь бы этот пир, наконец, закончился. Она на всё согласна. Где это видано – за стол уселись днем, давно спустился вечер – вздыхает жена Алея – Но пока не видно ни конца, ни края великому обжорству.
– О, первая звезда – отодвигает занавеску Геракл – Пора богам посвятить возлияния. Почтить их.
Вообще то это надо делать до начала пира, но лучше поздно, чем никогда.
– Конечно, друг мой – соглашается Алей. За время совместной трапезы они сдружились не разлей вода, прониклись гаммой благородных чувств, понимают друг друга с полуслова. – Идём. Святилище Афины здесь, под боком.
Какие замечательные ощущения, настоящее блаженство – как мало надо человеку для счастья – наконец-то он наелся впервые за много дней, отдохнул с приятным собеседником, напился от души, для полноты картины неплохо заполучить какую-нибудь шлюшку – тогда Геракл был бы абсолютно счастлив. Жаль, у Алея нет злачных заведений по близости. А есть невзрачный кособокий храм. И божества настойчиво ждут возлияний. Два пьяненьких собутыльника поддерживают один другого, петляют по лужайке туда-сюда, но всё-таки находят путь к святилищу Афины. Там щедро льют вино на алтарь богини, и допивают амфору до дна.
Алей – он явно послабее великого героя – падает у алтаря и засыпает – едва успев коснуться пола. Геракл таращится на друга осоловелыми глазами, понимает, что толку больше нет от спящего приятеля, и озирается по сторонам. Возле источника у северного входа как будто есть движение. Темно и толком ничего не видно, но это явно женщина. Как раз то самое, чего так не хватало. Геракл зря время не теряет. Тоненькая жрица не успела ахнуть, здоровенный пьяный бугай заткнул ей рот, задрал тунику, зажал словно тисками своими ручищами, изнасиловал и выпустил из рук лишь когда получил полное удовлетворение. Вот чего ему не доставало. Наконец-то все нехитрые желания Геракла на сегодня сбылись. Всё-таки счастье есть на свете. После чего великий герой разлегся возле источника и захрапел – довольный и счастливый.
Истерзанная девушка некоторое время лежала на полу, свернувшись жалким трепетным комочком. Едва раздался храп великого героя, Авга осторожно приподнялась. Свет факела позволил оглядеться. Её обидчик спал беспробудным сном. У алтаря храпел её отец. Лишь статуя Афины безучастно таращила нарисованные глаза на свою испуганную жрицу. Авга потихоньку пошла домой.
***
Мать заканчивала с уборкой остатков пира, когда Авга появилась на пороге кухни. Растрёпанная, напуганная до смерти. Вся кожа в ссадинах. Кровавый ручеек тёк по ногам, болел низ живота.
– Что случилось, дочь? – вопрос был явно лишним.
Вместо ответа Авга бросилась в объятья матери. Заплакала, запричитала. Сбивчивые слова вперемешку со слезами едва ли передавали только что пережитой кошмар:
– Такой здоровый… мама… внезапно навалился…мама почему…за что…ах, мама..
О проекте
О подписке