– Я просил Алису о близости? – Денис едва не опрокинул с каминной полки фарфоровые часы, которые стояли на ней. Лицо его побледнело, на нем выступили розовые пятна гнева. – Это невероятно! – воскликнул он и сразу осекся, осведомился сухо: – Позвольте узнать, это сама мадемуазель Алиса рассказала княгине Анне Александровне о моих на нее притязаниях?

– Сначала обо всем доложила горничная, – ответила Елизавета Михайловна, и Денис, кивнув, усмехнулся, он так и думал. – Она сказала, что молодой офицер из конной гвардии назначает ее барышне свидания у манежа и, усевшись к ней в карету, прости меня уж за прямоту, – Елизавета Михайловна слегка поклонилась, – пытается вызвать ее на ласку. Для Анны Александровны такой рассказ прозвучал как гром среди ясного неба. Она немедленно отправилась к Алисе, – продолжала графиня. – Та попыталась отпираться. Но горничная в присутствии мадемуазель повторила свой рассказ. Тогда Алисе ничего не оставалось, как признаться, – Елизавета Михайловна развела руками и, с осуждением покачивая головой, снова уселась на канапе. – Надо отдать ей должное, – добавила она уже спокойнее, – она пыталась скрывать твое имя, и Анна Александровна сначала думала на Льва, который начал ухаживать за Алисой раньше твоего. Но потом к вечеру у мадемуазель начался жар, она впала в слезы и призналась Анне Александровне, что любит тебя, что без тебя она отказывается жить. Как мне прикажешь, Денис Васильевич, понимать все это? – осведомилась графиня, не скрывая возмущения. – Ты больше не любишь Анну и желаешь соединить свою судьбу с Алисой? Не забывай, что мадемуазель Алиса – воспитанница князя Багратиона. Мне насилу удалось уговорить Анну Александровну не посвящать пока в это дело Петра Ивановича. Она уже собиралась просить его, чтобы он призвал к чести своего адъютанта. Я обещала ей поговорить с тобой, что сейчас и делаю. Ну, отвечай мне! – Елизавета Михайловна встала и подошла к внуку. Ее яркие, синие глаза, опутанные множеством мелких морщинок, сверкали с трудом удерживаемыми слезами: – Отвечай мне, я так и не доживу до того, что увижу Анну хотя бы твоей возлюбленной? Уж о свадьбе твоей с ней я даже не мечтаю. Для этого сперва надо получить расстриг от монашества, на который ее вынудил государь Павел Петрович. Наш синод не любит принимать такие решения, особенно когда речь идет о богатой особе. Так что вряд ли я и князь Алексей Григорьевич дождемся того, что попы наши раздобрятся, разве только государь Александр поможет. Но помолвку твою с Анной я бы желала видеть, и даже присутствовать на ней. А что же выходит? Ты меня Анне Александровне в родственницы записываешь? Признаюсь, что отношусь к семейству их с почтением, но Орловым они не чета. Для меня, по крайней мере. У тебя была тайная связь с Алисой? – спрашивала она возбужденно. – Гляди, Денис, – она погрозила пальцем, – если ты не признаешься, Анна Александровна предупредила меня, что намерена пригласить к Алисе доктора, который осмотрит ее на предмет нарушения девственности. И уж если таковой случай произошел, никто, милый мой, не докажет, что обесчестил ее не ты, даже если на самом деле ты был вовсе ни при чем.

– У меня нет никакой тайной связи с мадемуазель Алисой, – ответил Денис растерянно. Он понял, что попал в ловушку. – Я так и подумал, ба, что Марфушка эта не будет молчать, я разу не поверил ей, – воскликнул он с досадой. – Но я не ожидал от мадемуазель Алисы такого низкого поступка. Оговорить меня перед тетушкой Петра Ивановича, чтобы добиться того, в чем я ей отказал! – он подошел к окну и отдернул штору. Над мрачной громадиной Петропавловской крепости на противоположном берегу Невы висел бледно-желтый полумесяц, кое-где поблескивали фонари, кружился мелкий, сырой снег.

– Алиса оговорила тебя? – Елизавета Михайловна подошла к нему сзади и с сочувствием обняла за плечи: – Что это значит, Денис? Расскажи мне все. Мы придумаем, как вывести ее ложь на свет божий, если это так.

– Мне неприятно говорить в таком роде о юной особе, которая, как мне казалось, заслуживает только восхищения, – Денис обернулся к графине. – Я старался относиться к мадемуазель Алисе с глубоким почтением, ба, чтобы никак не задеть ее достоинства. Да, сегодня в полдень я виделся с ней, как оказалось, втайне от Анны Александровны. Мадемуазель приехала к манежу и переслала мне записку с Каховским, в которой просила о свидании. Поскольку она уже ждала меня в карете на Конногвардейском, я направился к ней, дабы избежать ее компрометации. Оказалось, мадемуазель убежала из дома, пока Анна Александровна отсутствовала. Я и в мыслях не имел, ба, чтобы садиться к ней в карету, но эта горничная, Марфушка, едва не силком затолкала меня внутрь. Во всяком случае, она очень настаивала, чтобы я сел к ее госпоже. Я и подумать не мог, что они разыгрывают заранее подготовленное действо, чтобы после оговорить меня перед Анной Александровной. Я даже не мог вообразить, что Алиса способна на подобное! Я ей доверился полностью, даже вернул записку, которую она прислала мне…

– Ты благороден, внук, – Елизавета Михайловна покачала головой, – но твое благородство желают обратить против тебя. Ты говорил своим друзьям, которые были с тобой в манеже, что получил письмо от Алисы, назвал ее имя?

– Нет, ба! – воскликнул Денис. – Как я мог? Ведь я как раз того и опасался, что они узнают о ней и начнут судачить. Без злобы, верно, но все же сделают ей компромат. Мне известно, что подобные поступки юной девушки никак не идут ей на пользу.

– Значит, твои друзья не смогут подтвердить, что Алиса сама, по собственной воле, вызвала тебя из манежа? Что не ты назначал ей свидание.

– Нет, – Денис огорченно пожал плечами. – Бурцев и Каховский знают, что меня вызвала дама, но я скрыл от них, что это была Алиса.

– А вот Алиса ничего скрывать не стала, – с сожалением заметила Елизавета Михайловна. – Теперь она вполне может воспользоваться услугами любого лакея, который лишит ее девственности, и обвинит моего внука, – добавила она с сарказмом. Потом снова прошла по комнате, шелестя шлейфом платья. – Негодница все обратит себе на пользу, и никто не сможет возразить, что мой внук здесь ни при чем.

– Но, ба, я не верю, что Алиса способна на такую подлость! Она клялась, что любит меня, я с должным уважением отнесся к ее чувству. Но я вовсе не подавал ей поводов для любви!

– Ты считаешь, что для любви необходимы поводы? – усмехнулась Елизавета Михайловна и глубоко вздохнула. – Увы, в возрасте Алисы для того, чтобы любовь вспыхнула, достаточно мимолетного взгляда, ее собственной фантазии, наконец. Она сама придумала себе вашу любовь и теперь пытается всеми способами сделать выдумку реальностью. Мой внук принадлежит к блестящей фамилии, он достаточно богат, он красив собой, обходителен, вежлив, он носит великолепный мундир, что еще надо юной девушке, только что приехавшей в столицу, чтобы сердце ее воспылало? Особенно если учесть, что воспитывалась она в усадьбе, почти в полном одиночестве. Конечно, впечатления захлестнули ее. Тем более, как говорит Анна Александровна, ты спас Алису, когда во время представления у Гагариных на ней загорелось платье. В ее глазах ты стал героем, это однозначно, прекрасным принцем из сказки.

– Но я не подавал мадемуазель Алисе никаких поводов рассчитывать на мою взаимность, – повторил Денис настойчиво. – Я дал понять ей, что не испытываю ответных чувств. Она не поняла меня?

– Она поняла, – кивнула Елизавета Михайловна. – Но вот смириться не захотела. Эта маленькая захватчица уже решила, что кавалергардский трофей должен принадлежать ей, и не хочет так просто расставаться со своей мечтой. К тому же раз ты впрямую отказал ей. Она обиделась, – продолжила графиня задумчиво. – Женщины, даже столь юные, тяжело переносят отказ мужчины. Как правило, они не прощают того, кто пренебрег их чувствами. Теперь я понимаю, Алиса желает отомстить тебе, и, я уверена, она пойдет до конца. Будет использовать все: твое благородство, твое почтение к князю Багратиону, сострадание Анны Александровны к ее сиротству, лишь бы женить тебя на себе. Или хотя бы заручиться помолвкой. Как же ты так неосторожно доверился ей, внук? – упрекнула она Дениса. – Хорошенькая на лицо, я не спорю, вроде и тиха собой. Но не зря говорят в народе, что в тихом омуте черти водятся. Подумай еще раз, что же, так никто и не видел ее перед манежем? Ни единая душа? – спросила она внука. – Денис пожал плечами. Лицо его горело, он готов был провалиться сквозь землю от стыда и злости.

– Была плохая погода, и на улице было пустынно, – ответил он бабушке мрачно, – кто ж увидит, коли она все время в карете сидела. Если только Лев узнает горничную, – вдруг вспомнил он. – Ведь письмо Каховскому для меня передавала эта Марфушка, а не сама Алиса.

– Что ж, это, пожалуй, выход, – оживилась Елизавета Михайловна. – Теперь главное – не спугнуть эту Марфушку. Ты, внучок, держи язык за зубами, – предупредила она Дениса, – никому и вида не показывай, будто расстроен чем-то. Я возьму на себя смелость, приглашу Анну Александровну еще разок к себе, постараюсь навести ее на мысль, будто Алиса намеренно вводит всех в заблуждение, чтобы цели своей достигнуть и выгодного жениха приобрести. Завтра же приглашу княгиню, – пообещала Елизавета Михайловна. – Но не знаю, как откликнется она на мое предположение. Анна Александровна – кровей грузинских, горячих, как бы не обиделась шибко, – графиня озабоченно покачала головой. – Может и напротив, встать на защиту Алисы, не поглядит, что мы с ней дружны с юных лет. Не надо забывать, что при всем ее ко мне расположении Анна Александровна в средствах во всем зависима от Голицыных, так что станет защищать их интересы, как без того. Вот тогда нам с тобой очень Левушка понадобится. Ты его далеко не отпускай от себя, – попросила она. – И было бы недурно, если бы кроме него еще кто-нибудь сыскался, из тех, что были в манеже тогда или около манежа прогуливались. – добавила многозначительно. – Кто Алису мог видеть, – уточнила она. – А значит, скажет, что первой она тебе встречу назначила и ожидала ее. Вот, например, дружок твой, Лешка Бурцев, по-моему, сообразительный малый. Он же был с вами, ты говоришь. Пусть он не видел ничего собственными глазами, но если разъяснить ему суть дела, не откажется помочь товарищу, я полагаю?

– Ба, как ты можешь так говорить! – искренне возмутился Денис. – Если Бурцев не видел Алисы, и я ему ничего не сказал о ней, так, значит, он и не знает. Как я могу просить его покривить душой и свидетельствовать о том, что ему неизвестно?! Это недостойно, ба!