Глава 2

Открывать глаза не хотелось, но солнце, словно назло, светило прямо в глаз. Я поворочалась, пытаясь устроиться поудобнее и зарыться лицом в подушку, и случайно заехала коленом во что-то мягкое.

– У-у-уй, за что… – сдавленно застонали рядом. Я с трудом приоткрыла глаза и уставилась на помятое сонное лицо лучшего друга. Калеб?!

– Что ты здесь делаешь?! – Мой возмущённый возглас окончательно разбудил оборотня, заставив того приподнять голову и осмотреться. Я за это время подтянула одеяло к подбородку, украдкой убедившись, что одежда всё ещё на мне. Уже хорошо! Калеб, закончив осмотр помещения, не стесняясь, заглянул под одеяло. Судя по шумному выдоху и отобразившемуся на лице облегчению, друг тоже спал одетым.

– В своей комнате в общежитии? – Калеб с едва слышным стоном уронил голову обратно на подушку и закрыл глаза рукой. – Что ты тут делаешь, спрашивать не буду, так и быть. Ты что-нибудь помнишь?

Я помотала головой, с затаённой радостью отмечая – не болит, не кружится. Кажется, контроль над даром в этот раз я не теряла – после активного использования ментальных способностей ощущения были как с похмелья. И хотя мне подобное состояние было незнакомо, Калеб, наслушавшись однажды моих жалоб, уверенно заявил: это именно оно.

– Плохо, – вздохнул друг. – Ещё в прошлом году появилась какая-то дрянь, от которой некоторым особо невезучим напрочь отшибает память за последние сутки, причём, что это такое и кто приносит, никто не знает. – Калеб снова приподнял голову и сверился с висящим на стене хронометром: – Ага, пятница, восемь утра. Мы одеты, в моей комнате, а не где-то в притоне в портовом районе, целы, невредимы и вообще легко отделались. Пили мы вчера, не помним только ночь, значит, это не Ладора второй год подряд студентов травит, – быстро сориентировался оборотень. Вот что значит – опыт.

– Нас-то она отравила, – не согласилась я. Судя по ощущениям, алкоголь я вчера не пила, ментальные щиты не роняла, но с половины кружки не должно отшибать память!

Калебу надоело закрывать глаза рукой, и он изящно крутанул кистью, магией задвигая шторы на окне. Хм, и почему я сама до этого не додумалась…

– У меня мелькают какие-то смутные воспоминания, но никак не получается собрать их последовательно, – подумав, признался друг. – По-моему, Ладорина отрава через пару часов слишком сильно повлияла на координацию, поэтому я не рискнул везти тебя домой. А ты, надышавшись табачным дымом в коридоре, вообще была никакая, и я принёс тебя к себе отсыпаться.

Я слегка поёрзала, проверяя, нет ли ушибов или, ещё хуже, переломов.

– Кажется, ты меня даже не уронил, – хотя я этого совершенно не помню.

– Вот, цени! – поднял вверх палец Калеб. – Вспомнить бы ещё остальное…

– Мы танцевали, – вырвалось у меня, хотя то, что мелькнуло перед моим внутренним взором, было скорее наглым соблазнением, чем танцем. Как вообще можно было превратить неторопливый блюз во что-то настолько страстное, что нам половина коридора свистела в восторге и требовала продолжения?! Я покосилась на лежащего рядом невозмутимого и явно вновь засыпающего друга. А танец-то красивый получился…

– Да там все танцевали, – равнодушно отмахнулся оборотень и зевнул. Ну-ну, может, он просто ещё не всё вспомнил?

– И мы целовались! – я резко села на кровати и с ужасом посмотрела в широко распахнувшиеся глаза Калеба. Мы одновременно скривились и выдали: – Фу-у-у-у!

Я закрыла полыхающее лицо руками и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Проклятье! Это же Калеб! Как мы вообще докатились до такого?

– А знаешь, – со сомнением в голосе протянул друг. – Кажется, вчера нам это нравилось.

Мы снова переглянулись и чуть менее уверенно выдохнули: – Фу-у?

– Эту гадость больше не пьём! – после минутного молчания торжественно поклялся Калеб. – Ты, Фаюшка, слишком ценная подруга, чтобы так бездарно тебя про…

Я стукнула его подушкой, прерывая на полуслове – сколько раз просила не ругаться при мне! Хотя слово друг подобрал правильное – именно так бы это и называлось. Вряд ли, переспав, мы смогли бы общаться, как раньше.

– Надо выяснить, что за дрянь была в бутылке, и больше никогда к ней не прикасаться.

– Грибочки… Лада название, случайно, не говорила? – попытался опознать отраву Калеб. Я помотала головой.

– Нет! Буду у лабораторий – поспрашиваю алхимиков, чем это могло быть, а то Лада ведь ни за что рецепт не раскроет!

– Ага, – друг снова зевнул и покосился на хронометр. – Фай, ложись спать, а? Первую пару мы всё равно проспали, а на вторую вставать ещё рано. Ничего смертельного не произошло, так что используем оставшееся время с пользой.

– Что, с тобой?! – не сдержала я возмущения.

Калеб за все годы, что мы общаемся, не раз оставался ночевать у меня дома, но там-то я давно выделила ему отдельную спальню! В общежитии же была только вторая кровать, заваленная тетрадками, учебниками и каким-то непонятным хламом. Сосед Калеба уже год как перебрался в город к своей подруге, но от места в общежитии на всякий случай не отказывался – случись что, заселиться повторно будет практически невозможно.

– Фай, – оборотень с укором на меня взглянул, разве что пальцем у виска не покрутил и зевнул так заразительно, что я и сама едва сдержалась. – Часом больше, часом меньше, какая разница? Представь, что ты ещё не просыпалась.

В доводах Калеба определённо была логика, но мне почему-то чувствовался подвох. Однако высказать сомнения я не успела – друг, последовав собственному совету, зря тратить время не стал и отключился как по команде, а через несколько минут, когда и я осторожно устроилась рядом, повернулся и бессовестно прижал меня к себе, словно какую-то мягкую игрушку. Я мысленно выругалась, призывая на голову позабывшего о приличиях оборотня все известные мне кары. Ну и как мне спать в таких условиях?!

Не знаю, чего ожидал Калеб, заводя будильник, но точно не того, что девушке с утра нужно больше двадцати минут на сборы. Ванная в общежитии была одна на двоих, но я успела проскользнуть в неё первая и игнорировала сначала вежливое, а потом и не очень, постукивание в дверь, пока не привела себя в относительный порядок. Позже уже Калеб занял стратегически важное место, а я заклинанием привела в порядок одежду – ну и что, что для ткани вредно, отчаянные времена требуют отчаянных мер; вытащила из-под кровати сапоги – просто чудо, что они не потерялись где-то в общежитии; расчесала и собрала в высокий узел светлые волосы. Критически осмотрела себя в зеркало, по которому тоже пришлось пройтись очищающим заклинанием. Из зазеркалья на меня взглянула тонкокостная блондинка среднего роста с гордой осанкой, твёрдым взглядом серых глаз и упрямо вздёрнутым носом. Первое, чему я научилась, оказавшись на свободе – демонстрировать уверенность независимо от того, чувствовала я её на самом деле или нет. Как показал опыт общения с другими студентами, лучше прослыть немного высокомерной и замкнутой, чем запуганной и забитой. Поправив сбившуюся кружевную оборку на лифе тёмно-синего платья, я встряхнула и расправила широкую юбку и ещё раз придирчиво присмотрелась к своему отражению. Кажется, ничего не упустила.

– Достань в верхнем ящике стола бутерброды, – крикнул мне из ванной Калеб. – Они вчерашние, не отравимся!

Очень вовремя. Пока я упаковывала завтрак в сумку оборотня, случайно задела стоявшую рядом коробку, отозвавшуюся звяканьем стекла. Испугавшись, что могла разбить что-то ценное, я приподняла крышку и заглянула внутрь. К счастью, ни один из двух десятков одинаковых мерцающих резными гранями фиалов не пострадал. Я достала один и рассмотрела прозрачную бледно-голубую жидкость на свет. Интересно, что это? Алхимик из Калеба был ещё хуже, чем из меня, однако друг часто из-под полы доставал то какой-нибудь недавно изобретённый и ещё не поступивший в продажу тоник, то полулегальные лекарства, то магические эликсиры. Жизнь боевого мага требовала быть готовым к любым сюрпризам, даже если эта готовность шла вразрез с рекомендациями целителей и перечнем разрешённых к свободному распространению препаратов. Вот и сейчас я без всякого опасения приоткрыла фиал и осторожно принюхалась к пробке. Не то чтобы я рассчитывала по одному запаху опознать найденное зелье – всё равно потом спрошу у Калеба, что это, но любопытно, насколько моя догадка окажется близка к истине?

Цитрус и мелиссу я распознала сразу – без них не обходился ни один мой чай. А вот третий аромат, что-то сладкое, цветочное, такое знакомое, никак не удавалось вспомнить. Да и цветов в моей жизни было не так уж много. Розы, которые все считали своим долгом дарить девушке. Ирисы, которые любила мама. В аромате из флакона было что-то похожее, пахнущее весной, первой зеленью и теплеющим солнцем. Я перебирала в памяти названия всех известных мне ранних цветов, пока не вспомнила: сирень! Но это значит, что…

– Фая?

За своими размышлениями я не заметила, как Калеб вышел из ванной. Обернувшись, я застыла под тяжёлым взглядом скрестившего на груди руки оборотня. Сомнений не было – он понял, что я догадалась о содержимом коробки.

– Ты не должна была об этом узнать, – первым нарушил молчание друг. Я вздрогнула от его непривычно глухо прозвучавшего голоса и наконец-то сбросила оцепенение.

– О чём? О том, что ты подсел на эту дрянь? – Я посмотрела в глаза недовольно поджавшего губы Калеба, и поняла, что ошиблась. Сглотнув, я шагнула назад, но упёрлась в стол. Осипшим голосом проговорила: – Не-ет, ты не употребляешь…

«Фея снов», один из самых дорогих и опасных запрещённых дурманящих эликсиров, вызывала тёмные разводы на белках глаз в первые пару часов после приёма, а у друга я ничего подобного ни разу не видела. Ему всё-таки хватило мозгов не пробовать отраву самому.

– Ты её продаёшь!

Оборотень медленно покачал головой.

– Ты всё не так поняла.

– Что тут можно не так понять?! – не выдержала я. – Как ты можешь?! Ты же мечтал работать в Управлении!

Калеб молниеносно метнулся к двери, защёлкнул замок, бросил сверху щит от подслушивания и только потом прорычал:

– Я там и работаю!

Он надвигался на меня с искажённым от ярости лицом и неумолимостью лавины, заставив впервые за пять лет нашей дружбы испугаться. Мысли в панике заметались – бежать некуда, между мной и выходом – разъярённый оборотень, в разы превосходящий меня по силе. Однако, чем ближе подходил Калеб, тем мягче и плавнее становились его движения, а злой огонь во взгляде сменялся привычными спокойствием и уверенностью.

– Это я заберу. – Оборотень осторожно вынул из моей дрогнувшей руки фиал и обнял меня, прижимая к себе. – Ты меня обижаешь, – вполголоса проговорил он мне в ухо и успокаивающе погладил по спине. – Я хоть раз давал тебе повод настолько плохо обо мне думать? Когда-нибудь срывался на тебе или делал больно?

– С чего ты взял…

– У тебя на лице все мысли были написаны, Фаюш. Садись, поговорим.

Калеб подвёл меня к своей кровати, усадил и устроился рядом, взял меня за всё ещё подрагивающие от пережитого страха руки и осторожно погладил запястья.

– Да, ты угадала, – после глубокого вздоха признался друг. – Это действительно полная коробка «феи». Но она здесь с ведома и одобрения Эрвина Ройса, главы отдела эликсирщиков. Я уже полгода числюсь в Управлении порядка, только приписан не к патрулю, как другие стажёры.