Многие используют выражение «Мой дом – моя крепость», но мало кто воспринимает его буквально, как руководство к действию.
Однако господин Трушин воспринял затертый словесный штамп именно так, буквально. Настоящий укрепрайон отгрохал на своем загородном участке. Благо участок не маленький, навскидку этак с половину гектара, – нашлось, где развернуться.
Высоченная кирпичная стена, по периметру окружавшая владения г-на Трушина, тянулась к небу метра на три, три с половиной, – если смотреть издалека. Подобравшись поближе, можно было убедиться: Великая Трушинская Стена как минимум в полтора раза выше, поскольку у самого ее подножия начинался натуральный крепостной ров, в девичестве – водоотводная канава, но изрядно углубленная, расширенная, с забетонированными берегами и дном. Воды во рву-канаве не было. Возможно, г-н Трушин дожидался, когда подвезут заказанных крокодилов. Или планировал чуть позже заполнить рукотворный водоем более смертоносной жидкостью, – серной кислотой, например.
А вот что в гости к нему пожалует кто-то вроде меня, г-н Трушин явно не планировал…
Однако я взял да явился. Встречайте.
Но никто меня не встречал, не останавливал… Ни двуногие охранники, в количестве двух персон бдящие в сторожке у массивных кованых ворот. Ни четвероногие охранники-ротвейлеры в количестве трех голов, выпущенные погулять по участку ввиду вечернего времени. Ни хитрая электроника, надзиравшая за безопасностью… Никому я не интересен, даже немного обидно.
Но я стал необидчивым в последнее время, не замечают – ну и ладненько.
Движусь по участку, исследую обширные владения г-на Трушина.
Размашисто он живет, ничего не скажешь… Жизнь удалась.
Летняя кухня… Гараж… а под особняком, судя по забетонированному въезду, еще один, целый автопарк тут у них. Небольшая детская площадка: грибочки, качельки-карусельки, песочница… Для кого, интересно? Своих детей у владельца недвижимости нет, насколько я знаю.
На отшибе стоят два дома-близнеца из финского клееного бруса, в обоих окна светятся. В каком-нибудь шестисоточном дачном садоводстве любой из них вполне сойдет за главную усадьбу, но в этих, разумеется, живет прислуга или охрана… Мою догадку подтверждают несколько машин плебейского вида, припаркованных там же.
В ближнем доме аж восемь человек, и все – молодые крепкие мужчины. Охрана… Шестеро упакованы в камуфляж, сидят в одной комнате на первом этаже, на работающий телевизор внимания почти не обращают. Еще двое наверху, отдыхают: один спит, другой возится с ноутбуком, не то играет, не то странствует по Сети…
Немного поразмыслив, понимаю систему здешней охраны. Дежурят они по шесть человек, в три смены по восемь часов. Экономные люди заставляют охранников отрабатывать по двенадцать часов, а то и сутки через двое… Но г-н Трушин, как я уже убедился, экономить не привык. Или сам знает, или кто-то понимающий ему растолковал, насколько падает бдительность и скорость реакции телохранителей к концу двенадцатичасовой смены, не говоря уж о суточной.
Шестеро в камуфляже сидят наготове – скорее всего, пересменка произойдет в полночь, до нее чуть более получаса. Следующая смена заступит утром, и как раз из нее те двое, что отдыхают сейчас наверху. Остальные же, вероятно, здесь не живут и ездят на службу из дома. Но мне до них, до остальных, дела нет: тех, кто меня интересует, я уже увидел.
Ну вот, теперь пора в особняк. Предварительная информация собрана – переходим к официальной части визита.
И тут меня наконец-то замечают… Не люди и не техника – сторожевой пес, ротвейлер. Стоит в боевой стойке, напружинившись. Демонстрирует клыки, низко и еле слышно рычит.
Смотрю на него, посылаю мысленный сигнал: «Уйди!!!»
Сигнал не действует… Пес чуть ниже припал к земле, но и только. Наверное, придется по-плохому… Не хотел, но придется.
Медленно движусь в его сторону и ротвейлер не выдерживает. Разворачивается и скачками уносится прочь. Вот так-то… нечего тут зубищи скалить.
В особняке, как я и предполагал, четверо охранников. Они хозяйскому досугу не мешают. Двое зачем-то обосновались в дальнем крыле, еще двое – в небольшой пультовой при входе. Там целую стену занимают экраны, транслирующие все, что видят камеры наблюдения, наружные и внутренние. Апартаменты на втором этаже камерами не оборудованы, или же оборудованы, но сигнал идет не сюда, незачем челяди пялиться на хозяйские интимные секреты.
Мои надежды, что под конец смены эта парочка расслабится, не оправдались. Оба самым внимательным образом уставились на один экран, где крутиться не какая-нибудь порнушка, как можно было бы ожидать. Нет, на экране воспроизводится в записи недавнее происшествие: ротвейлер, рычащий вроде бы на пустое место.
Хваткие ребята, наблюдательные, – обратили внимание на неправильное поведение собаки. Один из охранников возится с настройками экрана, регулирует контрастность и яркость, – и на очередном повторе они наконец-таки видят, на что рычал пес: смутное, едва различимое в полусумраке пятно неопределенного контура. Словно из земли в том месте поднимаются какие-то испарения, несколько иначе преломляющие и рассеивающие свет, чем обычный воздух.
Именно такая версия, с испарениями, принята после короткого обсуждения. Решают нанимателя не беспокоить, но запомнить место и завтра взять пробы грунта – вдруг там пролита ртуть или еще какая-то гадость, совсем не полезная для здоровья?
Меня не интересует кино, что я смотрю из-за спин камуфляжников, – как я теперь выгляжу, уже имел оказию полюбоваться в зеркале. Пустые догадки касательно ртути и прочих вредных для здоровья веществ тоже не интересны: лишнее здоровье этим ребятам уже не понадобится, на остаток жизни им хватит и того, что есть…
Ладно, пора переходить к главному.
Господин Трушин здесь, на месте, я видел, как прикатил его пульман-лимузин, – а эта громадина на колесах возит только хозяина да тех, кого он пригласил составить компанию. И никого больше, без исключений.
До визита наверх, в хозяйские апартаменты, на первом этаже особняка происходит еще одна встреча.
Вновь собака… Но какая! Бегающие по улице ротвейлеры в сравнении с ней – как малолитражки охранников в сравнении с лимузином шефа. Ростом с теленка, вес, наверное, под центнер, а уж пасть… Испанский мастиф. Стоило назвать эту породу испанским мастодонтом.
Мастиф-мастодонт меня чует или как-то еще ощущает. И явно не понимает, с кем столкнулся. Но агрессии не проявляет, не натаскан на нее против всех чужаков, в отличие от ротвейлеров. Громоздкая туша даже на лапы не соизволила подняться или порычать для приличия… Но внимательный взгляд мастифа направлен на меня, сопровождает мой подъем по лестнице.
Молодец, хорошая собачка. Пожалуй, я чуть позже воспользуюсь твоими услугами. Ведь ты не возражаешь? Впрочем, можешь возражать, мне без разницы…
А вот и главный объект моего визита – господин Трушин. Владелец заводов, газет, пароходов и букмекерского агентства «Фортуна-лайн». Депутат муниципального совета, кандидат в Думу на минувших выборах (впрочем, не прошедший), директор-распорядитель благотворительного фонда своего имени и прочая, и прочая…
Ему пятьдесят четыре года. На вид и не скажешь: держит себя в форме, выглядит моложе… Внизу в ходе ознакомительной экскурсии я обнаружил тренажерный зал на одного ВИП-клиента, и видно, что клиент ходит туда не для проформы. Оно и правильно: если уж живешь такой устроенной и обеспеченной жизнью, грех отчаливать на тот свет раньше срока из-за пренебрежительного отношения к здоровью.
Поджарое и накачанное тело г-на Трушина я имею возможность рассмотреть во всей красе, никакими одеждами оно не прикрыто. Поскольку владелец особняка, лимузина и испанского мастифа занимается сейчас сексом.
Подсознательно я ожидал, что и секс у столь незаурядного человека окажется каким-то особенным… Например, с победительницей последнего конкурса «Мисс Россия» и с парочкой вице-мисс, – со всеми тремя одновременно. Или что-нибудь на редкость извращенное, садо-мазо с маленькими мальчиками (для кого-то ведь возведены на улице грибочки-качельки-песочницы). На худой конец азиат-трансгендер – но тогда уж в джакузи, наполненным шампанским…
Действительность оказалась заурядной и обыденной.
Обычная кровать. Вернее, обычная для роскошных спален, обставленных в стиле «ампир», – здоровенный траходром с балдахином, здесь запросто поместятся все финалистки «Мисс России» и останется еще место для парочки членов жюри.
Однако партнерша в единственном числе и тоже достаточно обычная. Молода, конечно, на десятилетия моложе господина Трушина. Но все же не настолько, чтобы затевать дело о педофилии: девушке на вид лет восемнадцать-двадцать и тянет она на «Мисс района», самое большее. Не повезло ей. Под несчастливой звездой родилась, хотя сама наверняка считает сейчас обратное.
Никаких изысков из репертуара «Камасутры» на ампирном траходроме не происходит – вполне стандартная коленно-локтевая позиция.
Некоторое время наблюдаю за ними – без малейшего интереса, прикидывая, как лучше начать. Эротическое шоу близится к концу, к финалу, к пароксизму страсти… Проще говоря, к оргазму. Исключительно со стороны г-на Трушина близится: он не видит сейчас лицо партнерши, а я вижу, – сосредоточенное у нее лицо, даже несколько скучающее. Понятно… О поздней любви, сокрушившей все преграды, в том числе разницу в возрасте, речь не идет, девушка на работе… Впрочем, постанывает в такт толчкам она вполне убедительно, словно и впрямь все происходящее ей весьма приятно.
Ритм толчков и стонов учащается. Но закончить выступление г-н Трушин желает иначе. Извлекает свое орудие… да уж, отнюдь не «Большая Берта»… без слов, легким похлопыванием отдает команду девице. Та понятливая, быстренько разворачивается, открывает рот…
Выражение ее лица мгновенно меняется и изображает теперь райское блаженство. Словно ничего вкуснее отростка г-на Трушина эта шлюшка в жизни не пробовала.
Ну что же, удачно они заканчивают… Подходящий момент, чтобы мне начать. Лучше не придумаешь.
Вперед!
Говорят, что опытные шлюхи-минетчицы специально тренируются с фаллообразными предметами, подавляют у себя рвотный рефлекс. Если так, то эта, несмотря на молодость, из бывалых и опытных профессионалок… «Берта» между ног у Трушина или нет, но пушечный ствол девица заглотала по самое дальше некуда.
Беда в том, что ее рефлексы сейчас там же, где она сама, – а где она, я на самом деле понятия не имею. Может, вышвырнута из тела в черное ничто… Может, забилась куда-то в глубины бывшего своего организма, так что ее не видно и не слышно, – и воет там в бессильном ужасе, не в силах ничем повлиять на происходящее.
Не знаю, да и плевать. Важно только одно – у этого грудастенького мягонького тельца сейчас в наличии лишь мои навыки и память. И мои рефлексы… В том числе рвотный. Он, рефлекс, немедленно заявляет о себе. Я-то не тренировался в минетах, ни на фаллообразных предметах, ни на живых людях…
Изо всех сил сдерживаю рвоту. Сил, кстати, не так уж много, мускулатура досталась в наследство изнеженная и слабая. Но мышцы челюстей у любого человека самые развитые из всех. Уж их-то регулярно тренируют, три раза в день, а кое-кто и чаще. А большего сейчас и не надо.
Пока я осваиваюсь с телом, г-н Трушин удивляется: с чего бы это шлюшка прекратила возвратно-поступательные движения головы? Не время останавливаться, не тот момент… Чувствую его ладони на затылке – нетерпеливо давят, подталкивают. Г-ну Трушину хочется его законных и оплаченных ощущений.
Получай!
Стискиваю зубы. Они у шлюшки острые, хоть в чем-то повезло. Но разом откусить не получается – вязну в упругой, словно резиновой плоти.
Дикий вопль бьет по ушам. В рот хлещет горячая и соленая кровь. Кулак бьет по голове, и еще раз, и еще… За дверью слышны громкие голоса.
Не разжимаю челюсти. При нужде так и умру, как питбуль, – не разжав. Вернее, умрет чужое тело. А я продолжу то, зачем пришел.
Не прекращая вопить, г-н Трушин выдает мне страшный прямой удар в лицо. Нос разбит, может, даже сломан. Верхняя губа – в кровавую кашу. Я отлетаю, как тряпичная кукла. Отлетаю со столь дорогой Трушину деталью организма во рту.
Упав с кровати, хрустко ударяюсь затылком обо что-то. И отключаюсь.
Нет, сам-то я не отключился. Просто перестал что-либо видеть, слышать и как-либо еще ощущать.
Черное ничто… Здесь невозможно куда-то двигаться за отсутствием направлений. Здесь нет течения времени, потому что ничего не происходит. Космический вакуум прямо-таки переполнен вещами и процессами – в сравнении со здешней абсолютной пустотой.
Пустота – и я в ее середине, не способный хоть что-либо сделать, – только думать.
И я думаю… Сомневаюсь и тревожусь. А вдруг я теперь здесь застрял навеки? Дважды удалось выбраться, но кто сказал, что так будет всегда?
Остается лишь надеяться, что и в третий раз я отсюда уйду. Когда тело юной шлюшки оклемается либо умрет, – уйду. Потому что иначе старый добрый ад с кострами, котлами и чертями покажется заветной и недостижимой мечтой.
Тело предпочло еще пожить… И вернулось в реальность, не особо для него радужную.
Болит все… Рот наполнен кровью и обломками зубов, и никак эту гадость не выплюнуть, губы заклеены скотчем. Левый глаз ничего не видит: может, опух и закрылся, может, залит кровью… Туда г-н Трушин не бил, возможно, постарались его охранники, попинали бесчувственную злоумышленницу.
Сейчас она валяется на полу, по-прежнему голая. И я валяюсь, разумеется. Почти ничего не вижу с этой позиции, но и на меня никто внимания не обращает. В спальне, вне поля зрения, происходит какая-то возня, там оказывают помощь пострадавшему… Судя по обрывкам реплик, никак не могут остановить кровь.
Но удобным моментом не воспользоваться – рука прикована наручниками к ножке кровати. Обычно приковывают к батарее или трубе, но здесь не тот случай, труб в спальне нет ни одной, упрятаны под обшивку стен. Но мне оттого не легче: подозреваю, что шлюшка даже в лучшей своей физической форме не смогла бы приподнять монументальный траходром.
Возможно, поднимать ничего не потребуется… Возможно… У Трушина мозгов больше, чем у всей его камуфлированной банды. Должен сообразить, что врачи могут пришить утерянное. Если сразу, не мешкая, положить откушенный орган в холод… В идеале – в специальный криоконтейнер, но по беде сойдет и пакет со льдом из морозилки.
Вопрос в другом: а где сейчас откушенное? С кровати я летел с мыслью: проглотить, немедленно проглотить! Успел ли рефлекторно сглотнуть, когда приложился затылком?
Если успел – пристрелят и выпотрошат. Или заживо вскроют желудок, с Трушина станется… Будет больно, зато получу свободу и продолжу начатое.
Не получу и не продолжу – понимаю я секунду спустя, когда в спальню с громким топотом врывается еще один камуфляжник.
– Принес! – радостно выкрикивает он. – Кидайте скорей!
И я соображаю, что ничего не проглотил… Трофей остался во рту, его оттуда извлекли, – не церемонясь, поломав зубы. А если так – чужое тело превращается в ловушку, в капкан. Слишком много свидетелей, чтобы пойти на мокруху… У г-на Трушина есть двое или трое охранников, способных на все. Но сейчас его дикий вопль собрал тут всю охрану, обе смены… Проще сдать шлюшку в лапы закона, чем обеспечить молчание всех свидетелей, – тем более что Трушин в данном конкретном эпизоде чист и невинен, аки младенец.
Ну я и попал…
Было следствие и был суд, а до него – две неудачных попытки покончить с собой в следственном изоляторе.
Приговор… Вместо зоны – спецпсихушка, что еще хуже. Будут держать до исцеления, а я не исцелюсь никогда… Никогда не вспомню, как звали обладательницу этого тела, кем она была: память у меня совсем иная, моя. А рассказать правду – поставят еще один диагноз в дополнение к имеющимся.
Пометка в личном деле о склонности к суициду… Она делает практически невозможным добровольный уход из жизни, но я все же пытаюсь. Вариантов не так уж много: попытка уморить себя голодом привела к насильному внутрижелудочному кормлению; все попытки не дышать заканчивались одинаково – сучий организм цеплялся за жизнь и, едва я терял за ним контроль, вдыхал воздух.
И так год за годом, год за годом, – в тоскливом ожидании, когда живая тюрьма состарится и наконец-таки сдохнет… Ну зачем, зачем, зачем я влез в такое молодое тело? Идиот…
Разумеется, ничего этого не произошло. Вся невеселая картинка грядущей жизни лишь мелькнула перед мысленным взором, когда я все же попытался – безуспешно – приподнять монструозное ложе.
Ну уж нет, годами ждать смерти в палате с мягкими стенами не буду… Я заставлю вас меня убить, черт подери! Даже если для этого придется отгрызть себе руку! Не говоря уж о том, что перегрызть пару чужих глоток и заработать тем пулю в упор, – для меня не повод для сомнений.
Но прежде чем заняться самоедством, пытаюсь протянуть кисть сквозь браслет. Он защелкнут второпях и сидит на запястье не очень плотно, а ручки у шлюшки тоненькие, хрупкие… Нет, не пролезает. Вазелину бы сюда… Или те лубриканты, что использовал г-н Трушин в интимной жизни, – ему все равно не скоро потребуются…
Идиот! Есть же отличный лубрикант… Свободной рукой отдираю с губ скотч, наклонюсь над прикованной рукой. Ох, сколько ж крови скопилось во рту, и это я еще сглотнул пару раз.
С кровавой смазкой дело движется куда лучше, кисть потихоньку протискивается. Да только моя возня незамеченной не осталось. Шаги за спиной, резкий окрик:
– Не балуй, сучка!
Голос старается звучать сурово и грозно, но, судя по тембру, принадлежит молодому парню, ровеснику шлюшки…
Рву руку изо всех сил, так, чтобы оторвать или освободить. Кожа лопается, обдирается, плевать…
Есть! Свобода!
Вскакиваю, разворачиваюсь.
– Стоять! – командует мне другой охранник, похоже, старший смены, именно он отдавал распоряжения остальным.
В его руке «Иж», – служебная, под укороченный патрон, модификация «Макарова» для охранных структур.
О проекте
О подписке