В квартире действительно пытались какое-то время жить после того, как все рухнуло. По крайней мере в первую зиму. Оконные проемы заколочены в два слоя, и снаружи, и изнутри, – а промежутки между досками набиты истлевшим тряпьем: жильцы сберегали тепло, как умели. Едва ли с особым успехом, печкой здесь служила аляповатая «буржуйка», слаженная из бензиновой бочки, успевшей с тех пор проржаветь до дыр. Дров такие конструкции жрут немерено, но едва перестаешь подкидывать – через час снова холодрыга, зуб на зуб не попадает. Так что гадать, куда подевалась из квартиры почти вся мебель, не приходилось – канула в прожорливой топке, понятное дело.

Эльвира здесь пыталась выживать со своим мужем-амбалом? Или какие-то пришлые чужаки? Поди знай… Но слишком долго попытка длиться не могла: или сдохли, или с запозданием сообразили, что за городом возможностей для выживания больше.

Казалось, ничего интересного здесь найти невозможно в принципе, но кое-что все же обнаружилось. Небольшой тайник в стене. Простенький, самый примитивный: под отслаивающуюся штукатурку с клочьями обоев кто-то подпихнул плоский пакет, завернутый в пленку. Позже штукатурка отслоилась еще сильнее, частично осыпалась, и тайник перестал быть тайником, продемонстрировал содержимое… Находку Самурай забрал, но разворачивать не стал – на ощупь в пакете лежала или книжка в мягком переплете, или толстая тетрадь… На следующем привале изучит, а то этот идет к концу, а ему хотелось тут еще на кое-что взглянуть.

Самурай прошел в спальню, все больше склоняясь к мысли, что зря сюда явился.

Кровать-траходром частично уцелела, хоть и лишилась ножек и спинок. Расползшийся матрас, помнящий много интересного, мог бы вызвать приступ ностальгии… Однако не вызвал. Кто-то справил прямо на матрас большую нужду, наложив здоровенную кучу дерьма. Случилось это давненько, дерьмо окаменело и уже не воняло – но оказалось замечательным лекарством против ностальгии и прочих мерехлюндий. Вот она, цена всем воспоминаниям двадцатилетней давности… окаменевшее дерьмо. Надо жить дальше, сорок девять еще не старость, и надо найти себе нормальную девку, трудно, но надо, у тех же Чистых, если они…

С улицы донеслись выстрелы. Два одиночных, из карабинов, затем короткая, на три патрона, очередь. Самурай метнулся наружу, мигом выбросив из головы все посторонние мысли.

* * *

Предполагаемое место дислокации Чистых находилось неподалеку, за развалинами бассейна, но если верно все, что о них рассказывают, то застреленный Гнатюком мутант принадлежать к этой общине никак не мог, живо бы отправился там в отбраковку. Маленький, с двенадцатилетнего ребенка ростом, весь какой-то скрюченный, сгорбленный, кожа в непонятных наростах, лицо как одна сплошная огромная бородавка, так что и не понять, где у него нос, где щеки.

Тем не менее эта пародия на человека сумела незаметно и бесшумно подобраться почти вплотную к месту привала группы. Огнестрела человек-бородавка не имел и выстрелил из арбалета. Ночью такое покушение могло сойти с рук, в темноте трудно понять, откуда сделан бесшумный выстрел. При дневном свете ни убежать, ни перезарядить свое оружие существо не сумело и не успело… Получило три пули и затихло.

Арбалетная стрела угодила в одного из мобилей. Бронежилет на том был старого образца (именно такие выдавали мобилизованным, а вместо автоматов – карабины СКС, которых под землей лежало в достатке), но и он мог бы спасти, попади наконечник в титановую пластину. Но на его пути оказался лишь кевлар и ничему не помог… Стрела глубоко, на половину своей длины, вошла в верхнюю часть груди.

«На несколько сантиметров ниже – и прямиком бы в сердце, и все бы уже закончилось», – подумал Самурай не без сожаления. Да, именно так… Как ни цинично это звучит, но когда выполняешь задание автономно, лучше потерять одного из бойцов убитым наповал, чем тяжело раненным.

Состав группы и в том, и в другом случае сокращается. Но если рана не смертельная, то сразу встает вопрос: а что с раненым делать?

Тащить с собой и на себе? – еще минус как минимум два бойца, плюс мобильность группы падает дальше некуда.

Добить или бросить? – так это удар по психологической устойчивости подчиненных, по их морально-волевым качествам. Даже у самых проверенных и надежных зашевелится мыслишка: а если я следующим подвернусь под стрелу, пулю, осколок? К тому же мобилей никак нельзя назвать проверенными и надежными, за ними и без того глаз да глаз нужен, чтобы не пальнули в затылок командиру и не дезертировали.

Он помедлил, разглядывая трофейное оружие и одновременно искоса поглядывая на раненого: вдруг тот все-таки сейчас захрипит и умрет?

Арбалет оказался обычным, не раз такие встречались: грубо выструганная деревянная ложа, к ней приделана рессора от легковушки, концы ее стягивает тонкий стальной тросик. Примитив, но шагах на тридцати бьет не хуже, чем пулей, подстреленный мобиль не даст соврать.

Подстреленный меж тем подспудных надежд командира не оправдал, кровь сочилась вяло, и умирать боец явно не собирался.

Самурай вздохнул и с размаху шарахнул арбалетом об асфальт – ложа раскололась, спусковой механизм пришел в негодность – и зашвырнул обломки подальше.

– Ты и ты, готовьте носилки, – скомандовал он мобилям, и один из них достал из рюкзака и начал раскатывать брезентовое полотнище с петлями-ручками, другой с глуповатым видом топтался рядом, не зная, чем помочь.

– Вколи ему промедол, – скомандовал Самурай сержанту. – Бери этих двоих и доставьте его к бэтээру. С Пашей я сейчас свяжусь.

Гнатюк кивнул, потянулся за шприц-тюбиком… Он был флегматиком и фаталистом и, получив приказ раненого добить, точно так же спокойно потянулся бы за ножом. Лишь уточнил:

– Доставим – и возвращаться сюда?

– Нет. Везите на Базу, там в медчасть. Затем возвращайтесь вместе с бэтээром, ждите в условленном месте. Дело мы здесь вчетвером закончим.

– Есть отвезти, вернуться и ждать.

Гнатюк вскинул руку к шлему-сфере, однако этот уставный жест был скорее предназначен для мобилей. Просидевшие двадцать лет в одном подземелье общались меж собой без лишних формальностей, но незачем подавать мобилизованным дурной пример пренебрежения Уставом.

* * *

Бассейн был открытый, летний. К нему вплотную примыкало здание релаксационного комплекса «Березка». Некогда там размещались бани трех видов: русская, турецкая, финская, плюс фитнес-зал, плюс спа-салон, плюс что-то еще… Еще неофициально, без вывески на фасаде, имелось заведение с девочками, всеми способами помогавшими релаксироваться. Построили «Березку» в те времена, когда сланцевые шахты функционировали, шахтерам в них неплохо платили и денежных клиентов хватало.

Но, как и многие здания в девяностых годах прошлого века, возвели комплекс с множеством нарушений строительных норм и правил – подмазали кого надо и сляпали кое-как, на скорую руку. В результате дома советской постройки стояли до сих пор, лишь перекрытия кое-где провалились, «Березка» же превратилась в груду строительного мусора, буквально сложилась, как карточный домик.

А вот бассейн, как ни удивительно, остался пригоден к использованию. Площадь его уменьшилась вдвое, обломки завалили примыкавшую к комплексу часть. Вышка для прыжков в воду развалилась, кабинки для переодевания исчезли неведомо куда, но то, что уцелело от чаши бассейна, было заполнено отнюдь не затхлой и застоявшейся дождевой водой, как стоило ожидать… Нет, вода оказалась чистая и прозрачная, на дне видны выкрошившиеся из стенок куски плитки и нанесенный песок. Бассейн наполнялся родником, и довольно обильным, – избыток воды вытекал небольшим ручьем, петляющим, огибающим препятствия и стремящимся куда-то к речке Плюссе.

Здесь бывали люди, и не так уж редко, как убедился Самурай, досконально обследовав местность вокруг. Может, набирали свежую родниковую воду, может, даже купались в теплый сезон, отчего бы и нет… Но были то Чистые или кто-то другой, по следам не понять, отпечатки смазанные, нечеткие. Да и окажись они идеальными, толку мало: даже если у мутанта с ногами все в порядке, между ними может болтаться какой-нибудь чешуйчатый хвост, а то и что похуже.

По сведениям, полученным от информаторов Ковача, появлялись здесь именно Чистые. Но насколько стоит тем информаторам доверять, большой вопрос.

В любом случае сидеть здесь до темноты, выжидая, не заглянет ли кто, Самурай не собирался. Установил и хорошенько замаскировал рядом с чашей бассейна видеокамеру, соединенную с датчиком движения. Затем вторую, сканирующую, – на самой высокой точке руин комплекса. Вскарабкаться туда стало довольно рисковым предприятием, но дело того стоило – вторая камера включится одновременно с первой и зафиксирует, в какую сторону уйдут приходившие к бассейну люди, затем слежку продолжит беспилотник, поднятый с мобильного поста в трех километрах отсюда…

По крайней мере Самурай надеялся, что все произойдет именно так и что к бассейну придут люди, отыскать которых он послан. Мутировавшим тварям без разницы, какую воду лакать, – что двуногим, что четвероногим…

Ну вот, можно двигать обратно. Но он решил подождать пару-тройку часов, засев в руинах, вдруг повезет… Хорошо бы закончить дело за один рейд: или выйти на контакт, или убедиться, что шляются сюда все же мутанты и ни о каких Чистых не знают, не ведают.

* * *

Два мобиля остались на вахте, разделив сектора наблюдения. Третий наладился подремать, встали все сегодня рано, задолго до рассвета. Самурай и сам бы покемарил, если бы с ним остался Гнатюк. Но спать в обществе лишь троих мобилизованных… нет уж, не в этой жизни.

Он занялся пакетом, найденным в квартире.

Внутри обнаружилась записная книжка, или скорее то, что когда-то называли органайзером. Переплет из дерматина или схожего материала, несколько первых страниц вырваны (титульный лист тоже отсутствовал), оставшиеся исписаны примерно наполовину.

Почерк четкий, разборчивый… И, пожалуй, женский, однако незнакомый, – но это ничего не значило, они с Эльвирой переписывались исключительно в соцсетях, а там какой уж почерк…

Самурай перелистал записную книжку до конца, не читая, бумага сохранилась хорошо – слегка пожелтела, но листы не слипались и не крошились. В конце была телефонная записная книжка с алфавитом, но оказались в ней всего два или три номера давно отключенных телефонов. Логично: пока действовала сотовая связь, все вбивали номера в память своих мобилок, а после звонить стало и нечем, и некому…

Две с половиной страницы в начале покрывал достаточно длинный связный текст, далее обрывочные записи: дата сверху, а под ней иногда пара строк, иногда страница почти полностью исписана, даты шли не подряд, порой с разрывами в две-три недели, и все относились к первому году новой, постъядерной эры.

После первой же внимательно прочитанной записи сомнений в авторстве не осталось. Внизу страницы был нарисован хештег #яхренеюдарагаяредакция, – именно так, с тремя «а» в слове «дорогая», Эльвира помечала некоторые свои посты в соцсетях.

Он стянул с головы сферу, снял тактические перчатки – листать в них страницы было неудобно. Присосался к фляге, в глотке как-то резко пересохло. Посидел, не возвращаясь к чтению. Одно дело допускать, что женщина, двадцать лет не покидавшая мысли, жила в эти годы здесь, рядом, на поверхности, но в другом мире, наполненном кошмарами. И совсем иное дело читать ее записки, вполне возможно предсмертные.

Самурай закурил, но после пары затяжек вдавил едва начатую сигарету в бетонный обломок. Выдохнул и снова взялся за дневник. Описания послевоенных трудностей, вполне ожидаемые, он просматривал невнимательно. Напряженно искал хоть какое-то упоминание о себе и пока не находил… Неужели ни разу не вспомнила, сучка? Неужели остался для нее одним из многих, безликой фигурой в длинном ряду?

Не стоило заходить в квартиру. И содержимое тайника, даже увидев, не стоило забирать. Вскрыл банку с законсервированной любовью – а продукт внутри тухлый.

– Командир! – негромко позвал один из бдящих мобилей. – Кажись, человек идет…

Припал к биноклю и после короткой паузы буквально взвизгнул:

– Баба! И нормальная, бля буду, совсем нормальная!

За доставленных на Базу женщин детородного возраста и без внешних признаков мутаций и уродств мобилям были обещаны преизрядные премии. Не деньгами, разумеется, – бонами на товары, пользующиеся повышенным спросом у местных (но только не на патроны, торговля самой ценной здешней валютой была под строжайшим запретом). Пару раз премии даже выплачивали. Но, увы, Рымарь обеих девушек забраковал, генетические отклонения не всегда проявляются внешне…

* * *

Женщина несколькими быстрыми движениями сбросила одежду – всю, до последней нитки, – и не стала пробовать воду, не воспользовалась уцелевшей металлической лесенкой – решительно сиганула «ласточкой» прямо с бортика. Проплыла несколько метров под водой, вынырнула посреди бассейна.

Самурай пялился на нее во все глаза – и застыл, оцепенел. Не от зрелища обнаженного женского тела, хотя не видел вживую голых женщин много лет, мутантки не в счет, – оттого, что узнал женщину, отбросившую с лица намокшие длинные волосы.

Там, в бассейне, была Эльвира.

Точно такая, какой он ее запомнил, ни на день не постаревшая.

Он не удивился, за последний год доводилось встречать в мутантских селениях мальчишек, внешне неотличимых от тридцатилетних мужчин. И наоборот, попадались люди, выглядевшие, по рассказам, точно так же, как и десятилетия назад… Когда гены идут вразнос, с механизмами старения происходят самые разные чудеса.

Самурай не удивился, лишь подумал, что в мире все-таки есть какая-то высшая справедливость. Столько лет хранил верность своей женщине, не соблазнился ни старческими мослами Галины Валерьевны, ни другим чем-либо, – и сейчас получит награду.

Наверное, его могли бы остановить мобили, и все пошло бы иначе. Могли бы, объясни он им, что именно видит… Остановили бы и растолковали: что-то здесь не так, в бассейне купается вовсе не зрелая женщина под тридцатник, как мерещится командиру, – там совсем юная девица с остренькими торчащими грудками. И никакой роскошной копны волос у нее на голове нет – короткая неровная стрижка.

Но он ничего не сказал, и мобили удивились лишь тому, что командир поднялся и пошагал из их укрытия к бассейну, не надев перчатки и сферу и даже – небывалое дело! – оставив на камнях автомат.

Купание не затянулось. Эльвира одеваться не стала, лишь подхватила одежду и быстро пошагала к деревьям, их перекрученные заросли начинались в полусотне метров к северу от территории бывшего комплекса.

Самурай спешил следом, не отдавая себе отчет, что происходит с ним нечто странное… Хотел окликнуть, остановить – и не сумел, горло словно бы сдавила тугая петля. Он прибавил ходу, объятый страхом: сейчас пропадет из виду, затеряется среди стволов и подлеска – и все, никогда больше не увидятся, теперь уж точно никогда…

Когда до деревьев остались считаные шаги, Самурай все же понял каким-то дальним уголком сознания, что творится с ним неладное, но мысленно отмахнулся от этого понимания, занятый лишь тем, чтобы не упустить мелькавшую впереди обнаженную фигуру.

Точно так же он проигнорировал раздавшийся слева шорох – не до того, позже разберется, сейчас главное…

На голову обрушился страшный удар, и солнечный день померк для Самурая. Крики и выстрелы, раздавшиеся позади, в развалинах комплекса «Березка», он уже не услышал.