Глава 8

Али вздрогнул. Случился теракт, как и было предсказано. Выли сирены за стеной его ветхого жилища, кричали люди. Али вышел на улицу. И без того горячий ветер наполнился искрами и пылью. Али прищурил глаза. Взрыв произошёл у зарубежного блокпоста. Неизбежно будет карательная операция. Он зашёл домой и доел остатки сандвича. Последнее напоминание о гостях. Он с вечера собрал сумку и готовился выйти к морю. Некоторые уже вышли, предугадывая неизбежность атаки. Большинство глупо озирались по сторонам, не ведая о наступающей угрозе. Из вещей у него были старые вонючие штаны, пара кроссовок и серая футболка, бывшая когда-то белой. Документы и мелочь он положил в карман. До моря было около пятидесяти километров и путь предстоял тяжёлый. Али не стал закрывать дверь на ключ, может, какому-нибудь неудачнику его жилище послужит последним пристанищем. Обвязав голову старой тряпкой, Али покинул знакомый район.

Проходя мимо полуразрушенных святынь, он вспоминал прошлое. Когда все друг друга знали, как вместе справляли праздники и молились Всевышнему. Он помнил огромные колонны среди песков, которые походили на корабли среди застывшего жёлтого моря. Помнил строгую иерархию в семье и суровые нравы поколений. И почему в один момент всё это рухнуло. Кто оказался сильнее сотен поколений, коварнее и опаснее самого дьявола.

Он давно не видел моря и помнил его смутно. То ли синее, то ли серое, то чистое, то ли грязное… Прямо как прошлая жизнь, которая вдруг резко изменилась. Жили же хорошо, никого не трогали. И тут из-за парочки террористов разнесли всю страну. Народ то в чём виноват. Он, Али, в чём виноват. Не успев развить мысль, он услышал рёв мотора над головой и оглушительный свист. Снаряд разорвался неподалёку и отбросил его на несколько метров. Сознание на несколько секунд покинуло Али, но тут же вернулось. Голова затрещала, в глаза полилась кровь. Али застонал и с трудом сел на колени. На руке рваная рана, в голове дыра. Из последних сил он поднялся на ноги и захромал к морю. Раздались ещё взрывы. Снова вой сирен, крики хаос. Где-то прозвучала оружейная очередь. За ней ещё одна. И ещё.

– Ну вот и конец, – подумал Али, ковыляя на автомате, – как же не хочется…

– Запрыгивай скорее! – раздалась команда из остановившегося рядом внедорожника.

Али ухватился за протянутую руку. Не пробил ещё его час. В машине на заднем сиденье был Дима. В чёрных очках, камуфляжных штанах и футболке. На ногах серые пыльные ботинки. За рулём Альберт в такой же одежде.

– Надо было вчера выходить, – посетовал Дима, – предупреждали же.

Альберт не сбавлял скорости на поворотах. Тут и там слышались взрывы и стрельба.

– Давно не были в такой переделке. Сейчас потрясёт, – предупредил он.

Дима и Али пригнулись. Крышу облизала пулемётная очередь. Альберт надавил на газ и едва успел проехать брошенную под колёса гранату. Один поворот, затем второй. Стало поспокойнее. Ребята разом выдохнули.

Дима достал аптечку. Бинты, йод, лейкопластырь. Али походил на перемотанную куклу.

– Сойдёт, – одобрил собственную работу Дима.

Через полчаса показался порт. Внедорожник с визгом остановился и Альберт спешно выпрыгнул из-за руля.

– Быстро на борт и отчаливаем, – скомандовал он, – скоро и здесь станет жарко.

Заревел мотор и небольшая моторная лодка ринулась в море. Али спустился отдохнуть. На нижней палубе было ещё человек двадцать. Кто-то сидел на скамейках, кто-то лежал на полу.

– Ни одной женщины, – подумал Али, – к чему бы это.

Прошло ещё немного времени и взрывы разнесли пирс в щепки.

Глава 9

Жизнь на свалке текла своей размеренной жизнью. Юле стукнуло пятнадцать и она впервые вкусила любовь. Её парень, Андрей, был на год старше и тоже всё своё сознательное время провёл на свалке. Занимался сортировкой, не голодал и одевался сносно. Возможности жить были. Любовь между молодыми вызревала долго и основательно, как плод от ранней весны до поздней осени. Оба курили и пили, и это сближало. Одна из подружек-близняшек умерла от туберкулёза, немного не дотянув до лета. Погрустили, помянули и проводили в последний путь.

Кто-то из ребят нашёл сломанный радиоприёмник и починил. Среди шипения проскакивали слова поздравлений и стремления к лучшей жизни. Верным путём идём, как говорится… Главное, чтобы картошка, водка, да курево не кончались. А люди не тараканы, ко всему привыкают.

– Как думаешь, государство о вас знает? – спросил Дима у Лены. Он снимал на камеру и женщина стеснялась.

– Кому мы нужны, – ответила Лена, – их работа, конечно, о нас заботиться, но откуда у них время, за рубежом же помогать надо? Воровать надо? Детишек своих устраивать надо? Государство – это же не какая-то абстракция, это люди. А им до нас и наших проблем, как нам до крыс. Не мешаются под ногами и ладно.

Пришла голубоглазая Юля. Она только что покрасила волосы в розовый, и оттого была счастлива.

– Красивая… Что хочешь от жизни? – спросил Альберт.

– Со свалки уехать и чтобы дом нормальный был, – ответила Юля.

– А богатого мужа и горы золота? – съехидничал Дима.

– Любимый у меня и так есть. И он хороший. А горы золота? В них ли счастье. От денег одни проблемы. Так, чтобы на пожить хватило и достаточно.

– А вы чего желаете? – спросил Альберт у подсевшего рядом одноглазого хромого старика. Единственный глаз его всё время дёргался, длинные волосы слились с щетиной, глубокий шрам разрезал нижнюю губу.

– Весточку из дома, – ответил старик. – Они где-то там, в городе и совсем про меня забыли. Давно о них не слышал. А мне денег не надо. И жалеть тоже не надо. Просто сообщить, что у них всё хорошо, все живы, здоровы. Хочу хотя бы их почерк увидеть, подержать листок, который держали они…

– Мы здесь как живые призраки, – добавил высокий лысый человек лет тридцати пяти в круглых очках, – Вроде есть, а вроде нет. Застряли между мирами. В этот не берут, а на тот страшно.

– У нас хорошие проводники, – рассмеялся кто-то, – спиртное и табак.

Опрокинули по одной, не закусывая. Пластиковых стаканчиков на свалке хватало и не нужно было ждать своей очереди. Однако спиртное уходило быстро. Ну и ладно. Как любила говаривать Лена.

– Скоро новая одежда приедет, – сказала Юля, уже порядком пьяная, – старые коллекции, которые не распродали, привозят сюда.

– Вы богачи поневоле, – рассмеялся Дима, – мир – ваш дом, просрочка – ваша жизнь. Гуляй, душа, в закромах ни гроша.

Снова зазвучала гитара и баян. Снова в вечернем небе зазвучали песни. Есть тут люди, пусть незаметные и тихие, но есть…

Глава 10

Одиночество. Мы знаем о нём так много, но можем ли описать? Мы одиноки в толпе, одиноки на вечеринках, на работе. Даже дома мы зачастую отдаём больше времени телефону и интернету, нежели любимому человеку. И это не значит, что мы его не любим. Это значит, что одиночество переродилось в замкнутость. И если на первых порах мы буквально кричим, чтобы нас куда-нибудь позвали, поговорили или просто обняли, то со временем это желание затвердевает и превращается сначала в апельсиновую корку, а затем и в роговой панцирь. Теперь хоть сколько бейтесь, всё равно не пробьёте. А кто-то вообще постучится? В мире с сотней человек все друг друга знают, в мире с миллиардом одни лишь знакомые? А в мире с семью миллиардами?

Первое правило колонизаторов разорвать родственные, соседские связи между людьми и превратить их в управляемый поток. Задача несложная, главное, согнать людей в толпу. И если в муравейнике, стае, косяке рыб мы никогда не встретим хаоса, то в толпе людей балом правит неопределённость. Качни влево или вправо и толпу уже не остановить. Главное, знать, куда качнуть. И здесь на сцену выходит вечный союзник одиночества – обман. Лгать себе просто, лгать незнакомым проще вдвойне. Опять же на работе, в клубе, толпе… И вот уже никто не разбирается, правда выкинутое в толпу слово или нет. Все просто верят и идут, как стадо баранов на бойню. Светлое будущее в тёмном гробу настоящего.

Солнце перешло зенит, когда Николя присел на дорожку. Животные сбиваются в стаи, чтобы выжить. У людей этот инстинкт притупился, но не у наехавших. Они сбиваются в кучи, несмотря на незнание языка, несмотря на цвет кожи. Как остаться неразбитым яйцом в этом омлете. Николя выпил банку пива. Рюкзак собрал ещё с утра. Перцовый баллончик, армейский нож и пластиковая дубинка. Но это так, на всякий случай. А главное оружие он убрал за пояс. Пистолет с глушителем и полной обоймой патронов. Дружеский подгон от Димы. Эти парни могли достать всё. Порой Николя казалось, что если в город потребуется ввести танки, Дима и Альберт и это устроят. Правильные ребята с правильными мыслями.

Николя покинул свою однокомнатную квартиру на третьем этаже. Жара спала, тени стали длиннее. Он был в синих спортивных штанах и толстовке с капюшоном. Рюкзак приятно давил на плечи и Николя решил пройтись по парку, прежде чем отправиться в опасный район в другом конце города. В парке было много отдыхающих и Николя стало неуютно. Казалось, будто каждый знал про пистолет за пазухой, каждый шорох был облавой и каждое слово обвинением. В прошлый раз он всё сделал правильно, пытаясь уберечь девушку. Но власти встали на сторону зверья и теперь они понесут наказание. Он быстро спустился к ручью, вымыл руки и лицо. Утки крякали, лягушки квакали, люди разговаривали. Всё как всегда, никакой угрозы. Отражение в воде улыбнулось. Хватит трусить, всё получится.

Николя дождался заката и вошёл в район трущоб. Мигранты жили здесь обособленно и с враждебностью встречали чужаков. Даже полиция к ним не лезла, предпочитая обходить неблагополучные районы. Николя накинул капюшон и быстро отправился по указанному адресу в самом конце района. Тут он ощутил всю тяжесть чужих взглядов, которые рентгеном его изучали. Но он не подавал вида. Война с ними будет потом. Он несколько раз прошёл мимо нужного дома, изучая его жителей. Трое обкуренных негров, с которыми он раньше схлестнулся. Смеются и ходят на свободе, как ни в чём не бывало. А чья-то дочь, чья-то любимая, чья-то сестра лежит и разлагается в сырой земле. Наконец окончательно стемнело и смех в доме стих. Николя выждал момент, когда никого вокруг не было и подкрался к двери. Она оказалась не заперта, словно парни ничего не боялись. Проникнув в тёмную прихожую, достал пистолет. В доме совершенно не было движения, только в гостиной работал телевизор. Николя вдоль стенки подкрался к дивану, на котором расположились три накуренных тела. Они даже не удивились, когда Николя достал пистолет. Только ехидно улыбнулись.

Прозвучало три выстрела. Николя не дрогнул, будто убивал каждый день. Только после третьего слегка покачнулся.

– Молодец, ты всё сделал правильно, – раздалось за спиной.

Он развернулся и хотел выстрелить, но чья-то рука молниеносно перехватила пистолет.

– Всё хорошо, это мы, – сказал Альберт, убирая оружие в карман чёрной куртки.

– Ты справился и можешь идти домой, – подбодрил Дима, – мы здесь всё уберём, так что выспись и ни о чём не волнуйся.

Николя вышел на улицу. Ватные ноги не держали и он пьяной походкой поковылял в сторону дома. Ни одной живой души на пути не попалось, будто всех вырезали или усыпили.

Глава 11

Путём взяток и запугиваний Саша добился открытия двух новых лагерей для беженцев на побережье. Самых больших на континенте. Они походили на зачатки первых племён вавилонской цивилизации, попавших на плодородные земли и готовых дать корни. Были наняты волонтёры и проведены митинги в поддержку равноправия и братства. Рабочий люд и пенсионеры с недовольством смотрели на пёстрые ватаги активистов. Ремня бы им, да власть крепкую. Палаточные лагеря по триста человек разбили быстро и стали наполнять людом. В основном отборным, как и было указано. Крепкие молодые парни, бегущие от войны и унижений, оставляющие жён и матерей на растерзание хаосу. Эти боевые машины, эти истинные патриоты и защитники отечества, на их крепкие плечи легло бремя равенства и братства во всём мире.

В жизни нет друзей, есть союзники. Только глупые фанатики мечтают о революции и едином миропорядке. Когда он разрастался по миру до ужасающих размеров, то всегда находилась игла, протыкающая мыльный пузырь, и через взрывы и дождь негодования всё возвращалось к обычной схеме. Неуправляемый хаос на страже беспорядочного течения.

Параллельно Саша проводил подпольную деятельность внутри города. Неорганизованная толпа мигрантов была лишь прикрытием, в то время как в подвалах министерств зрела сбалансированная работоспособная ячейка раздора. Вербовались в неё обычно учащиеся университетов по обмену или просто живущие в городе не первый день. Лагеря использовались как пушечное мясо. Им позволяли выпустить пар, изнасиловать пару девочек, ограбить пару магазинов, но не более. Пока не более.

– Экзема тихонько ползёт по стране, – рассмеялся Дима, развалившись на диванчике одного из ресторанов. Он притворялся пьяным, – когда она съест старую шкуру, мы включим противоядие и станем новой кожей.

– Меня пугает неуправляемость этой толпы, – выразил обеспокоенность Саша, – порой кажется, если плотина рухнет, поток не остановить.

– Это тараканы, – успокоил Дима, – а на каждого таракана найдётся свой диклофос. Скажи лучше, народ сильно ропчет?

– В основном старушки. Рабочему классу не до этого. На хлеб бы заработать. А хлеб нынче дорог, и если надо мы сделаем его ещё дороже. Люди будут тянуть ношу, пока не загнутся.

– Цивилизации не рушатся, – рявкнул Альберт, – лишь перерождаются. Сколько цивилизаций было на Ближнем Востоке и сколько осталось. Когда-нибудь они выйдут из зачаточного состояния.

Он залпом выпил сто грамм и не поморщился. Небольшой подарок небес. Стойкость к маленьким радостям жизни. Алкоголь, как вода, дым, как воздух, наркотики как витамины. Секс бессмыслен, будто между куклами. Зато мозг работает как часы. И цель, очищение человеческого рода, как проклятье и предназначение.