– Сначала скажу я свой тост, папа, – обратился я к Игорю Николаевичу. – Давайте выпьем за то, родители, чтобы ваш сын поскорее стал взрослым и как можно меньше огорчал вас, Зоя Владимировна, и вас, Игорь Николаевич! Чтобы он извлек урок из случившегося с ним на прошлой неделе и постоянно помнил это.
Игорь Николаевич во время моей короткой речи то и дело переглядывался со своей женой, а когда я закончил, долго молчал.
– Хороший тост, сын. – наконец произнес он. – За такой тост стоит выпить.
И он залпом осушил бокал. Зоя Владимировна пригубила свой, я тоже.
После своего возвращения из больницы я запер дверь ставшей теперь моей комнаты и пользуясь тем, что Зоя Владимировна куда-то ушла, произвел тщательное исследование вещей, находящихся в моем распоряжении. Мои исследования продолжались до самого вечера, пока не вернулся Игорь Николаевич, и повергли меня в настоящий шок. Этот Андрей… Парнишка совершенно не понимал стоимости предметов и аппаратуры, покупаемых для него родителями. Чего, например, стоил американский компьютер фирмы «Паккард» с цветным дисплеем и невероятным количеством дискет различных компьютерных игр? А обширный набор различных чеканов и резцов по дереву, который я нашел в шкафу и которыми, судя по всему, никогда не пользовались?
Трехсекционный платяной шкаф был под завязку забит одеждой. Только иностранных джинсовых костюмов я насчитал четыре штуки и три пуховика различной расцветки, не считая спортивных костюмов, каких-то курточек, рубашек и самой разнообразной обуви на все времена года.
Дорого мой предшественник обходился своим родителям. Ох, дорого!
Вечером я выяснил причину удивившего меня поначалу обстоятельства, что я никогда раньше не видел на улице и не отметил столь яркую женщину, как Зоя Владимировна. Оказалось, что эту четырехкомнатную приватизированную квартиру мои приемные родители купили в самом конце апреля и только в середине июня переехали в нее со старой квартиры. А в июне, по вполне понятной причине, я никого и ничего вокруг себя не замечал.
Странное дело, но моя столь быстро появившаяся индивидуальность заставила меня все случившееся со мной видеть несколько в ином свете и как бы с другой точки зрения. Я все отлично помнил и понимал. Моя память нисколько не пострадала во время недавнего потрясения, так тяжело отозвавшегося на моем двойнике, но теперь я смотрел на все как бы с другой позиции, из другого чувственного восприятия. Более спокойно, что ли. Вся боль и все переживания каким-то образом достались оригиналу, а во мне сохранилась только любовь к детям.
Началась для меня непривычная, странная жизнь, заполненная какими-то несерьезными, тяготившими меня обязанностями и немногими радостями. Хорошо, что мои одноклассники в подавляющем большинстве не знали моего нового адреса и кроме одиночного визита той самой взбалмошной особы, которая встретила меня после больницы, меня никто не навещал.
Не скажу, чтобы я полностью превратился в домоседа, но меня просто никуда не тянуло и я провел долгих три дня, наводя в своей огромной комнате порядок, потихоньку сплавляя на балкон лишние, по моему разумению, вещи.
Когда я взялся за пылесос в первый раз, мне пришлось выдержать настоящий бой с любящей мамой. Я когда я в первый же день после ужина принялся мыть посуду, она едва не упала в обморок.
Игорь Николаевич тоже посматривал на меня со все возрастающим удивлением, но помалкивал и изредка одобрительно усмехался.
Как-то я слышал их негромкий разговор на кухне. Они, видно, были оба уверены, что я сижу в своей комнате, смотрю телевизор, и поэтому разговаривали достаточно внятно для моего обостренного слуха.
– Он стал совсем другим, Игорь. – тихонько пожаловалась вернувшемуся с работы мужу Зоя Владимировна. – Временами у меня возникает такое ощущение, что это не наш сын… Как будто подменили!
– Что ты такое говоришь, Зоя? – ответил ей Игорь Николаевич. – Изменился он заметно, это верно, но я не нарадуюсь таким изменениям. Ты слишком баловала его в последние годы, мать, и он стал таким, что я с тревогой думал о его будущем. Вспомни тот вечер или, вернее, ту ночь, когда его подобрали в стельку пьяного на улице и позвонили нам из отделения милиции. Он ведь тогда чудом не обморозил себе пальцы. Вовремя тогда его подобрали. А вел он себя как в последнее время? По отношению ко мне, да и к тебе тоже. А теперь, разве он себя так ведет, Зоенька? Видел я как вы воевали за пылесос, моя дорогая женушка. Ты и этим недовольна? Он ведь снял с тебя часть твоих нелегких домашних дел.
– Все я понимаю, Игоречек, только странно мне: вчера еще это был ребенок, пусть не совсем правильный, нервный, но мой ребенок, Андрейка мой. А теперь он говорит и поступает так, как будто сразу стал взрослым мужчиной. Понимаешь, от стал меня стесняться. Это меня-то!
Игорь Николаевич только засмеялся на столь горячую исповедь своей жены.
– Ты радоваться должна, милая, что твой сын начал взрослеть. Не будешь же ты его держать постоянно возле себя. Андрей становится мужчиной, Зоенька!
– А эта… его травма, Игорь… Я же вижу как он временами морщится. Спрашиваю: болит, сыночек? А он не сознается, махнет рукой и смеется, скрывает.
– Может быть и травма, вернее ее последствия. – согласился с Зоей Владимировной Игорь Николаевич. – Болевой шок, потрясение, конечно, не могли пройти без последствий. Надо будет сводить его к врачам, Зоя, пусть посмотрят. И все-таки, Андрей мне сейчас больше нравится, чем раньше.
В продолжении этого подслушанного разговора я то краснел, то бледнел. Молодая кожа чутко реагировала на мое душевное состояние. Я не переставал удивляться тонкой интуиции женщины, сразу же заметившей изменение душевной сущности, обитавшей теперь в теле ее сына.
На третий день после выхода из больницы я собрался вместе с отцом сходить в его мастерскую. Он не возражал, но только почему-то понял мое желание совершенно неправильно.
– Решил проверить, действительно ли я сказал тебе правду насчет мотоцикла, Андрей? – Игорь Николаевич усмехнулся. – Что ж, давай сходим, посмотрим, что от него осталось.
Его мастерская находилась буквально рядом с домом. Она располагалась за зданием нового мебельного магазина. Между магазином и железнодорожной линией, продолжая длинный ряд кооперативных гаражей. Из разговора с Игорем Николаевичем выяснилось, что к этим гаражам, готовым и строящимся, он тоже имеет самое непосредственное отношение. Как-то договорившись с горсоветом и железнодорожным управлением, он то ли выкупил, то ли взял в долгосрочную аренду эту землю и на свои средства начал строить гаражи, продавая потом автолюбителям, желающим иметь пристанище для своих машин.
Мастерская, несмотря на свой непрезентабельный вид, внутри выглядела внушительно. В ней, к моему удивлению, трудилось шесть человек высококвалифицированных специалистов. Кроме ремонтного бокса в ней было отдельное помещение, где стояли новенькие станки и агрегаты. Токарный станок, фрезерный, строгальный, пара сверлильных. Был отдельный закуток для сварочного агрегата, помещение для жестяных работ и окраски. Везде, во всех помещениях была исключительная чистота и порядок. Необходимый для работы инструмент и запчасти лежали на умно расположенных стеллажах, что было, конечно, немыслимо на государственных предприятиях.
Я с невольным уважением посмотрел на человека, который стал моим отцом. Это был настоящий хозяин, рачительно относящийся к своему делу, да и рабочие, работающие в мастерской, не выглядели пьяницами. Это были здоровые, уверенные в себе люди.
– Сколько каждый из них получает зарплаты? – спросил я Игоря Николаевича.
– Работа сдельная, – ответил он негромко, – Естественно, с учетом качества выполненной работы: от ста восьмидесяти до двухсот тридцати тысяч. Это на данный отрезок времени, с учетом нашей инфляции. Все остающиеся средства я с согласия коллектива вкладываю в строительство гаражей, приобретение аппаратуры и расширение мастерской.
Игорь Николаевич объяснил мне все подробно и спокойно, как взрослому. Я же внимательно слушал и откладывал все сказанное отцом в памяти.
– Пошли в ремонтный бокс. – предложил он, – Там как раз сегодня мы заканчиваем ремонт двух «жигулят». Заодно и на свой «кавасаки» посмотришь. Вернее, на то, что от него осталось.
В ремонтном боксе стояло сразу несколько покореженных легковых машин и два «жигуленка» восьмой модели, которые действительно выглядели как новые. У одного из них, цвета морской волны, с открытым капотом возился механик, наводя последний блеск.
Я обратил внимание на то, что выхлопная труба машины подсоединена к вентиляционной системе гибким шлангом и догадался, что скоро будут опробовать отремонтированный двигатель.
Механик, видимо, ожидал появления Игоря Николаевича, потому что как только мы вошли, он посмотрел на отца и, увидев, как он кивнул, тут же запустил стартером двигатель.
Игорь Николаевич послушал работу двигателя несколько минут, погонял его на всех режимах, потом удовлетворенно кивнул механику. Тот заглушил двигатель.
– Все в порядке, Николай Алексеевич, можешь звонить владельцу, пусть забирает.
Я тронул его за рукав и он повернулся ко мне.
– Что тебе, Андрей?
– С машиной не все в порядке, отец.
– Ты так думаешь? – удивился он. – Почему?
– А ты сам внимательно послушай как работает двигатель, ты его гонял сейчас без нагрузки и поэтому было не так заметно. Вот послушай. – и я запустил двигатель. – Слышишь?
Игорь Николаевич долго прислушивался, потом подозрительно посмотрел на меня и отрицательно покачал головой.
– Ничего подозрительного не слышу. Ты не выдумываешь, случайно, Андрей?
– Обрати внимание, как дребезжит воздушная заслонка. – настаивал я. – О чем это тебе говорит? Она говорит о том, что ослабли крепящие ее два болтика. Кроме того, она говорит, что недостаточно притянут болтами впускной коллектор. Или, что более вероятно, подсекает прокладка. Ее нужно заменить. Правую прокладку. И еще. Задней крестовине карданного вала осталось работать не больше одного часа, в ее корпусе уже давно образовалась трещина. Крестовина разлетится от первой же повышенной нагрузки.
– Вот уж этого-то ты, Андрей, никак заметить не мог! Машина стоит на месте и кардан не вращается.
– А ты проверь мои слова, отец. – настаивал я и, чтобы прекратить разговор, направился в угол, где, словно на выставке, торчали останки моего «кавасаки».
Игорь Николаевич не обманул. Сверкающий хромом и полировкой дорогой мотоцикл был действительно раздолбан в пух и прах страшенными ударами тяжелой кувалды. Несколько ударов достались двигателю водяного охлаждения и теперь он напоминал мне яростный оскал изуродованного рта с торчащими кое-где зубами. О ремонте «кавасаки» действительно нечего было думать.
«Кавасаки» яснее ясного показал мне силу чувств отца, своими руками купившего эту «смерть» для своего отпрыска и слишком поздно понявшего это. Когда мы с отцом вышли на улицу он с удивлением спросил меня:
– Откуда ты научился диагностике двигателей по слуху, сын?
Я вынужден был пожать плечами.
– Понятия не имею, отец. Просто я стал слушать его вместе с тобой и у меня что-то получилось.
– А с крестовиной как? Машина-то ведь стояла на месте и кардан не вращался.
– А что мне могло помешать просто заглянуть под машину и заметить трещину?
Игорь Николаевич весело захохотал.
– Все, Андрей! Сдаюсь полностью на милость победителя! Видел бы ты, как поглядел на тебя Вахрушев, когда все сказанное тобой подтвердилось. Он меня спросил: ему что, черт на ухо нашептал?
– А там что за колышки торчат за мастерской? – спросил я, желая отвлечь Игоря Николаевича от обсуждения моих способностей к диагностике.
– Это, сынок, разметка будущего строительства. Хочу пристроить к мастерской еще одно помещение.
– Оно что, будет в плане прямоугольником или трапецией? – спросил я, так как опытным глазом геодезиста заметил некоторое несоответствие линий.
Игорь Николаевич не понял меня.
– То есть как это трапеция? – переспросил он. – Естественно оно будет прямоугольным.
– Тогда смотри, мне кажется, что дальняя сторона разбивки короче примерно на метр, может быть, немного меньше.
Игорь Николаевич тут же вернулся в мастерскую и вышел из нее с рулеткой в руке.
– Давай, сын, проверим твой глаз.
Я почти угадал. Ближняя к железной дороге сторона будущего здания действительно оказалась разбитой неправильно. Она оказалась короче на шестьдесят сантиметров.
Вернувшись вечером домой Игорь Николаевич так красочно разрисовал жене мой триумф в мастерской, что вынудил меня покраснеть. Любящий сына отец с первого раза поверил в удивительные способности своего отпрыска и теперь постоянно приглашал меня послушать и осмотреть готовые к выдаче клиентам машины. В свою очередь могу признаться, что я всегда с удовольствием принимал эти приглашения и помогал, как мог, постановке диагноза и обнаружению будущих неполадок. Естественно, о том, что я пользуюсь при этом своим сверхчувственным восприятием, никто не догадывался.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке