2

Рабочий четверг Кости Аблокатова все еще продолжался. В приемной одного из чиновников градостроительного департамента ему прилетела СМС от Орловой: «Костик, ты куда вечерком?»

«Что, бросил летчик-то?» – мгновенно отреагировал он и хотел было поставить смайлик, но тут секретарь Катенька, улыбнувшись ему сквозь осеннюю усталость, кивнула в сторону дверей. Пришлось отправить так.

Костя предстал перед строгими очами своего старого знакомца Миши Давыдова, отвечающего за градостроительную политику правобережной зоны города. Тот хмурился, глядя на какую-то резолюцию на тощем документе. Посидели минутку в тишине. Потом Давыдов зарылся в бумаги на столе, которых было очень много для руководителя такого уровня. Костя не выдержал:

– Михаил Дмитриевич, вы чего макулатуру копите?

– Знал бы ты ее рыночную стоимость! – огрызнулся тот и, вытащив искомую бумагу, сунул ее Косте. Тот внимательно изучил документ и спросил, улыбнувшись:

– А чего тянул столько?

– Не тянул. Болел. Астма.

– Ясно. Ладно. Поехал. Благодарю.

– Куда это? – Давыдов впервые посмотрел на собеседника. – А спасибо?

Костя криво ухмыльнулся:

– Так авансировано же, говорили. И спасибо, и мерси… Забыл? Точно астмой болел?

– Иди ты! – заверещал Давыдов, и Костя пулей выскочил из кабинета. Надевая куртку в приемной, мельком посмотрел на экран смартфона. Две СМС от Орловой. В первой – просто грустный смайлик, а во второй – крик души: «Поехали в „Акапулько“?»

«Это ж в Мексике!» – ответил он, улыбнувшись.

«На Лиговке», – пояснила Оля.

«Через полчаса».

«ОК».

Константин был человеком очень юморным и талантливым, знал это и старался использовать на все сто. Семь человек у него в подчинении занимались согласованиями во всех структурах города. Великолепная семерка, так он называл их в мгновения триумфа. Или семеро козлят – в минуты разочарования. Двое ребят решали все по земельному блоку. С силовиками. С приставами. С природоохранными ведомствами. Он сам, лично отвечал за вопросы строительства.

«Почему же ты до сих пор не миллионер?» – шептал злобный голосок в голове, когда Аблокатов сосредотачивался на возможностях, своих и своего коллектива. Он неоднократно размышлял о самостоятельном плавании, присматриваясь к тому, как Дмитриевский ведет свои дела, но раз за разом его останавливала одна и та же интересная штука. Он не понимал, как шеф находил клиентов. А тот находил их постоянно. Минимум рекламы. Минимум общения. А тянулись к нему – как к магниту.

«И ты давай, – шептал голосочек, неугомонный, чуть-чуть сердитый. – Давай так же. Магнить. А потом решай. Как умеешь». Но не получалось чего-то. Не магнитилось. За семь лет работы на Дениса Костя привел в контору только троих клиентов. И как с таким материалом уходить в свободное плаванье? И что это будет за плаванье? На банане? Через Северный Ледовитый океан? Тут голосок, который постоянно ехидно булькал, умолкал, словно выжидая чего-то.

«Костя, я уже на месте», – возмущенно брякнул телефон.

«Я – тоже», – ответил он, заходя внутрь пахнущего буррито мексиканского рая.

Орлова в последние несколько лет с завидной регулярностью повторяла один забавный ритуал. Расставшись с парнем, тут же вызванивала Костю, предлагая ему посидеть и выпить где-нибудь, а когда сидеть и выпивать сил вроде как больше и не оставалось, то обычно находились силы для другого, более интересного продолжения вечера. И этот вечерок не стал исключением и завершился в Костиной двушке на углу Ленинского проспекта и проспекта Народного Ополчения. В начале первого Ольга сидела в кресле в Костиной хилфигеровской рубашке, накинутой на голое тело, и полузакрытыми глазами томно рассматривала, как желтый свет бра, висящего на стенке над ее головой, играл в бокале, наполненном красным южноафриканским сушняком. Костя же курил на балконе; точнее, на балконе курила его голова, а остальное тело, не прикрытое одеждой, находилось в тепле комнаты. Орлова промурлыкала, сделав глоток вина:

– Аблокатов, а давай удерем, а?

Тишина была ей ответом, а потом Костя целиком очутился в комнате и переспросил немного заплетающимся языком:

– Ты что-то сказала?

– Давай удерем, – повторила Орлова.

– Сейчас ночь. Мы в Красносельском районе. Голые. Куда ты удерешь?

– Не в этом смысле. От Дениса удерем. Мы крутые.

– А куда? – улыбнулся Костя.

– Сами будем. Сами по себе. Мы крутые. – Она сделала еще один глоток.

– Давай, – улыбаясь, ответил Аблокатов. – Только завтра. Я с Борей съезжу к Лазаревичу переговорить, переговорю – а потом удерем. Как тебе такой вариант?

– Ты прикалываешься! – буркнула Орлова, отвернувшись к телеку.

– А с тобой невозможно серьезно.

– Возможно. Со мной возможно только серьезно. Несерьезно – это не со мной, слышь, Аблокатов? Я серьезная девушка.

Костя на мгновение помрачнел. В основном потому, что и сам постоянно думал о побеге.

– Орлова, нельзя. Пока, по крайней мере. Мы с тобой с голоду того…

Он присвистнул, изображая, что с ними произойдет в случае прекращения трудовых контрактов.

– Ну, не утрируй, Костик…

– Не, я серьезно… Ну, если и не с голоду, то без новых туфель от Риччи ты точно кони двинешь. Клиентов мы где будем брать?

– Сами придут, – невозмутимо ответила Оля. Аблокатов уставился на нее в недоумении. Потом подошел, сверкая оголенными телесами, и пощупал лоб Орловой. Та улыбнулась и прижала Костю к себе, обхватив длинными сильными ногами. Прошептала:

– Слушай, забери к себе новенькую…

– А чего так? – удивился тот.

– Забери. Странная она… Заберешь? Обещаешь? – она слегка куснула его за шею.

– Хорошо, – прошептал Костя. – Поговорю с Диней…

Он подхватил ее на руки и перенес в кровать.

3

Утренние часы пятницы выдались для Гриши Лазаревича крайне странными. В десять у него была назначена встреча с капитаном полиции Колей Василенко, опером ОБЭП, а в десять тридцать – с ребятами по Парашютной. И все это в лобби-баре «Астории». Опера он сам ангажировал, поэтому не удивлялся, что тот опаздывал. А инициаторами второй встречи были ребята, и неудивительно, что один из них – Борис Аркадьевич Скрипник – уже сидел за столиком у окна за чашкой американо. Приехал пораньше, удачно проскочив обычно забитую Ушаковскую развязку. Скрипник не был официально знаком с Лазаревичем, поэтому пока что не подходил к нему. Так они и сидели неподалеку друг от друга, старательно избегая прямых взглядов, хотя оба знали, зачем они здесь.

С опозданием на десять минут приехал Василенко; сев напротив Григория, закрыл его своим мощным телом от пытливых глаз Бориса Аркадьевича. Тот же, вздохнув наконец с облегчением, сделал знак официантке.

Советник вице-губернатора Гриша Лазаревич и оперуполномоченный ОБЭП Центрального РУВД Коля Василенко представляли собой картину достаточно красочную и контрастную. Гриша был одет подчеркнуто неброско, но строго: черный костюм, галстук, кожаный портфель. Коля же, напротив, не очень заботился о гардеробе: нежно-голубые джинсы, потрепанный пуловер с закатанными рукавами. И лишь громоздкие часы Offshore, болтающиеся на правой руке, говорили о том, что он приехал на важные переговоры. Ребята были примерно одного возраста – чуть за тридцать, но обращались друг к другу на «вы».

– Григорий Яшевич, – улыбнулся Коля, протягивая руку, – извините меня, Христа ради: пробки…

– Ничего страшного, – ответил Григорий. – Бывает. Сам грешен.

– Как дядя?

– Отлично. Спасибо. Вашими молитвами…

Дядей Коля называл Гришиного родственника – дядю его супруги Ленки, вице-губернатора Алексея Дмитриевича Заболотного.

– Чем обязан-то?

– Слушок пошел… Надо посоветоваться…

– AFX?

– Ага…

В AFX, крупной финансовой структуре, у Гришиного «дяди» были интересы. Какие именно и насколько большие, Гриша точно не знал, мог только догадываться. Некоторое время назад пошел слух, что AFX будут трепать, причем трепать серьезно, и Григория отправили на предварительные переговоры – прощупать почву. Переговоры, однако, закончились очень быстро.

– Это не мы, – ответил Николай.

– Контора?

– Да.

– Вообще нет информации?

– Вообще.

– Достать сможете? Или дать кого?

– Подумаю.

– Сами наберете?

– Конечно. В понедельник.

Коля встал и, протянув Григорию руку, которую тянули вниз тяжелые часы, мгновенно пропал, растворившись в утреннем городе.

До следующей встречи оставалось еще минут пятнадцать, и Гриша, мельком посмотрев на Бориса Аркадьевича (тот все так же сидел неподалеку), углубился в перелистывание страниц на телефоне. Борис, в свою очередь, отвел взгляд, испытывая некоторое неудобство.

Аблокатов приехал вовремя. Поздоровался с советником, сел напротив него, и Борис следом перебрался за их столик, виновато улыбнувшись Григорию. Тот как будто и не заметил:

– Джентльмены. В курсе, что вас привело, но пока ничем конкретным не порадую. Знаю, что кое-кто взял обязательства перед вами, ну и перед Фарухом, соответственно, но есть какое-то указание…

– Чье? – Костя сделал глоток только что поданного американо и с облегчением выдохнул. Его бледно-зеленые глаза в свете электрических ламп выглядели немного устало.

– Первого, – ответил советник.

– Да не… – улыбнулся Борис. – Первому это пофиг…

– Ну не скажите… Хотя, может, действительно кто-то играется, от него… Но есть его резолюция. Сто процентов. Сам видел.

– Какая?

– «Отказать в соответствии с действующим законодательством».

Костя усмехнулся, а Борис Аркадьевич, оставаясь невозмутимым, заметил:

– Серьезная надпись.

– Более чем, – ответил советник.

– Чего, нам через суд разрешения получать? Экспертизы-то все пройдены…

– Да погодите вы… Спустится – может, и рассосется…

Аблокатов понимал, что разговор заходил в тупик, но сделать ничего не мог: реальная позиция советника оставалась для него тайной. Григорий же действительно не знал, кто развязал войну против Фаруха, но, делая умный вид, пытался сохранить лицо перед «постоянными клиентами».

Минут через десять, так ничего и не решив, Григорий уехал, а ребята остались в лобби, заказав еще кофе.

– Костя, ты прекратишь пить по будням? – спросил Скрипник, глядя на чуть красное лицо собеседника. – Пятницы и субботы мало?

– Форс-мажор… – пробурчал тот.

– Это по Парашютной у нас форс-мажор, похоже, вырисовывается… – отреагировал Борис Аркадьевич.

– По Парашютной вырисовывается нормальный рабочий процесс. А у меня вчера – форс-мажор, настоящий.

– А… – согласился было Борис и хотел что-то добавить, но отвлекся на брякнувшую СМС. – Ага… Ленка… Пишет, если поеду к ней сегодня, чтобы вина и оливок купил…

– А если не поедешь? – улыбнулся Костя.

– А если нет, пишет, что могу вообще более не являться.

– Юморная она у тебя.

– Наверное, – серьезно ответил Борис. – Жаль только, я не всегда понимаю ее шутки…

О перипетиях отношений Бориса Аркадьевича и молодой художницы Лены Волковой знали многие в фирме, да Скрипник, собственно, и не скрывал ничего, периодически зачитывая ее сообщения. Развелся несколько лет назад, чуть погоревал, ну а потом пустился в свободное плаванье. Не так давно встретил красивую шхуну под названием «Елена», взял ее на абордаж где-то в районе пересечения 6-й линии и Среднего проспекта, в китайском ресторане «Мао», куда явился на день рождения к институтскому приятелю, а уплыл уже с ней. Борис жил на Васильевском острове, Елена тоже, и они, выбравшись из духоты ресторана, долго гуляли, дошли до залива, и только потом, вернувшись к 12-й линии, оказались в небольшой, но очень уютной квартире Волковой.