Часть I
ИНДИЙСКИЙ КАПКАН

Глава I
МУЖСКОЙ РАЗГОВОР

В благословеннейшем XIX веке, ближе к его концу, Индия представляла собой небольшую, если судить по количеству джентльменов на душу туземного населения, но чрезмерно избалованную войнами и восстаниями страну. И причиной тому были то ли непомерная дикость местного населения, то ли безоглядная доверчивость белого человека. Хотя, вполне могло быть, что виной всему служили благоприятные для ведения вооружённых конфликтов климатические и погодные условия. Точно не скажу, но только прибыл я на Индостан в самый разгар очередной разборки англичан с коренным населением Бенгалии. Нана-Шах, наследик древней империи моголов и он же император Дели, возглавил очередное проявление недовольства сипаев и захватил было почти весь Декан, оставив англичанам Калькутту, Бомбей и Мадрас. Нанеся своими необдуманными действиями кровную обиду Ост-Индской Компании в целом и генерал-губернатору Индии сэру Вильяму Джону Лоуренсу в частности, туземцы, естественно, напросились на очередное повышение налогов и незамедлительные карательные экспедиции сынов Альбиона. Королева Виктория, да и весь цивилизованный мир, в очередной раз убедились в необходимости твердого правления на полуострове, без всяческого попустительства не только низшим кастам, но и притворно законопослушным раджам и браминам.

Массовые расстрелы сбили воинственную спесь с сипаев и сигхов, даже несмотря на то, что проводились весьма гуманно и без особого загрязнения окружающей белого человека природы. Правда, приходилось неэкономно расходовать целый пушечный заряд на одного аборигена, привязанного к орудию, но зато достигался потрясающий зрительный эффект. Далеко не тот, что при грубом использовании картечи по толпе оборванцев. Сэр Лоуренс любил шутить по этому поводу:

– Хорош тот сипай, который не подлежит реставрации.

Я в то время базировался в городе Пондишери, принадлежащим Франции, и вёл размеренную жизнь, свободную от угрызений совести. Слегка овладев тамульским и таурским наречиями, я совершал торговые операции с индийской коноплёй, корицей и прочим колониальным товаром в западной части Индостана, известного под названием Малабарского берега, окаймлённого длинной цепью гор, которая тянется к северу вдоль побережья до диких и суровых провинций Мейвара и Бунделькунда, проходя по границе с Афганистаном. Отдалённость этих территорий не всегда позволяла закону вмешиваться в частное предпринимательство, поэтому мои коммерческие сделки приносили определённый доход как мне, так и местным властям, особенно при обращении с драгоценными металлами и минералами. Поэтому начальник полиции французских владений генерал Риго де Марси не раз говаривал мне на очередном допросе:

– Если вы, Блуд, достигнете верхнего предела старости, то в этом не я буду повинен. Англичане подтолкнут вас в самом ближайшем времени к расчётам с жизнью. Ведь уже который год вы занимаетесь у них под носом контрабандой, скрываясь от британских законов на нашей территории. Но ведь и у нас может иссякнуть терпение.

Да я и без него чувствовал, что пора в самом скором времени перебираться поближе к театру военных действий и приносить посильную пользу моему заокеанскому отечеству. Ведь так приятно будет осознать, что отчизна радуется за тебя, быть может, видя, как ты приумножаешь своё богатство в её честь. И, естественно, очень хотелось тактически грамотно помыслить о военных трофеях где-нибудь в обозе или при штабе.

И вот, как-то раз прогуливаясь по Маброльской набережной Пондишери и покуривая коренгийскую сигару, я встретил знакомого ещё по бригантине «Счастливое избавление» маркиза Жана-Батиста де Профурье. Этот выходец из Марселя был романтиком высочайшей пробы. Являясь то ли внучатым племянником, то ли вовсе побочным сыном губернатора индийских колоний Франции адмирала Луи де Кепульи, Жан смело занимался рискованными биржевыми операциями и чужой недвижимостью, редко терпел неудачи, а когда дело доходило до суда, вовремя успевал сменить место жительства, что, собственно, и сближало нас. Да и в целом, это был двадцатилетний красавец с пышными усами вразлёт и гордым профилем высматривающего добычу пеликана. Горячность в движениях выдавала в нём человека скорого на подъём и заранее уверенного в своей правоте, хоть ты кол затёсывай на его башке.

– Салам, Дик! – по-местному сдержанно приветствовал он меня и сразу перешёл к делу: – А не посетить ли нам заведение вдовушки Амфу?

Я знал готовность Жана к постоянному действию. Заглядывать вперёд было не в его характере. Помню, когда в Индийском океане нашу бригантину начал было трепать шторм, он, не задумываясь, бросился за борт, чтобы плыть к берегам Цейлона лишь бы не оставаться пассивным наблюдателем гибели судна. Бригантина и Жан тогда уцелели, но анекдот о французской смекалке и до сей поры бродит по тавернам морских держав. Поэтому, обрадованный встречей со старым товарищем, я не смог ему отказать. Тем более, что солнце уже согнало обезьян с верхушек пальм, и давно было пора освежиться бокалом прохладительного где-нибудь в тени.

– Полностью согласен с твоим предложением, – весело откликнулся я. – У мадам Амфу всегда найдётся достойное пойло и приличная компания.

Мы свернули на улицу Чанденагара и уже через полчаса входили в двери постоялого двора гостеприимной вдовы.

Я часто бывал в этой харчевне, ибо по роду своей деятельности посещал и менее пристойные заведения, хотя всегда оставался джентльменом, как и всякий белый человек. К мадам Амфу редко заглядывали представители власти, и поэтому никто не мог помешать задушевной беседе старых товарищей. А я сразу почувствовал, что маркиз настроен по-боевому, и наш разговор будет нежелателен для посторонних ушей.

К делу мы сразу же и приступили, разместившись за отдельным столиком в углу и заказав для разминки кувшин ликёра Гарнье де Шартрез с зажаренными на вертеле браминскими утками и блюдом рисовых лепёшек.

После первых бокалов, мы взялись за вторые и третьи, а уже утолив жажду, изрядно подкрепившись и потребовав пальмового вина для поддержания дальнейшей беседы, приступили к серьёзному разговору.

– Дорогой Дик, много ли ты имеешь от своего вонючего бизнеса, не считая неприятностей? – в упор спросил меня Жан, не терпящий околесицы в разговорах.

Я по привычке ушёл от прямого ответа, но особо и не скрывал, что даже при французском прикрытии постоянные военные действия англичан пагубно сказываются на мирной торговле.

– Вот и я о том же, – обрадовано подхватил Жан. – Под грохот канонады можно заниматься разве что искусством, особенно если оно имеет древние корни.

– А при чём тут торговля? – обиделся я за коммерцию.

– Ни при чём, – продолжал радоваться моему тугоумию маркиз. – Какая к чёрту торговля, если под напором красных мундиров гибнут и бесследно исчезают значительные материальные ценности духовного наследия индийцев. От какого груза ломились трюмы кораблей, отправляемых верноподданными Королевы в метрополию после взятия Шиншарда и Лукнова? А что сейчас доставляется в Калькутту из Ауда и Бенереса?

– Наверно, не знамёна побеждённых сипаев, – вставил и я своё веское слово в поток вопросов благородного защитника древнейшей цивилизации.

– Дик, ты трезво мыслишь, – польстил мне француз. – Я тебя знаю, как порядочного и надёжного человека. Пора, мой друг, пора встать на защиту угнетённых и прибрать в надёжные, но не английские руки то, что ещё осталось в монастырях и пагодах. И если многим придётся погибнуть в борьбе за светлое будущее, то пусть они знают уже сейчас, что мы с тобой не оставим без присмотра их вековое наследие, – Жан даже вскочил из-за стола в порыве свободолюбивого вдохновения, а выпив, уже вполне разумно закончил: – Правда, любителям независимости не обязательно знать о нашей скромной помощи. А попутно, надо бы положить конец беспредельному владычеству Ост-Индской Компании над золотым запасом раджей и браминов.

– А каким образом мы положим конец владычеству? – заинтересованно спросил я, оправдывая замечание друга о трезвости своего мышления.

– Элементарно, – отозвался справедливый француз. – На днях меня известил гонец от одного Верного Человека, что очень скоро следует ожидать падения Гоурдвар-Сикри, что на границе Бутана и долин Гималаев. Эта крепость пока что удерживается мятежными сипаями под предводительством Куавер-султана, но её уже осаждает отряд гвардейских улан во главе с капитаном Крисом Делузи. А к ним на помощь из Калькутты на днях выступает полк шотландцев, руководимый полковником Эдмундом Говелаком. Гоурдвар-Сикри издревле славится своим богатством и роскошью, а поэтому, если мы поспешим за шотландцами, то на их плечах сможем ворваться в крепость и провести там надлежащую ревизию ценностей султана до их полного разграбления. Верный же Человек, находящийся сейчас в крепости, поможет нам на месте в кратчайшие сроки разобраться в ситуации.

– Предложение очень заманчиво, – начал я размышлять вслух, – но ведь ещё надо добраться хотя бы до Калькутты, а оттуда через сплошные джунгли и до самой крепости.

– Пусть это не заботит тебя, – горячо заверил Жан. – Я уже нанял самую быстроходную на восточном побережье яхту, которая делает двадцать узлов при попутном ветре и внёс залог. Завтра утром ты заплатишь недостающую часть, ведь счёт дружбы не портит, и мы с восточной стороны Индостана морем доберёмся до Калькутты как раз к началу выступления шотландцев. И если ты согласен с этим планом, то закажи арраки, и мы поднимем бокалы за успех.

План был хорош, тем более, что война или на худой конец революция всегда являются прибыльным предприятием для сообразительного человека. И не обязательно быть в гуще схватки. Главное – это не опоздать к трофею, а впоследствии всегда успеете доказать любому правдолюбцу, что твой капитал нажит страстной, ещё с раннего детства любовью к каторжному труду и непосильной для простого смертного экономии. Поэтому я заказал требуемую рисовую водку, и мы отошли от серьёзных дел, предавшись воспоминаниям на почве алкоголя.

Незаметно, как застольная песня, грянул вечер, и мерцание свечей отразилось на наших пылающих здоровьем лицах. Вдова Амфу лично следила за сервировкой нашего стола, не упуская возможности ответить увесистой шуткой на наши светские вольности. Мы много смеялись и пели, но захотелось большего – идейно поспорить с кем попало до первой крови. И случай не замедлил представиться.

Как раз против нас, за соседним обширным столом, на широкую ногу веселилась подходящая для солидного разговора компания. Ребята подобрались там достойные и, если судить по одёжке, знанию языков и морской терминологии, уже успевшие испытать на себе все прелести жизни. Словом, это был именно тот круг лиц, в котором можно заводить беседу с рукоприкладством. Тут главное умело начать разговор, а далее уже не будет иметь значения, кто и к кому имеет претензии, так как дружеский мордобой в стеснённых условиях далеко не всегда позволяет выбрать особо приглянувшегося собеседника. Верховодил этими босяками явно выраженный бабуин рыжего окраса, но с некоторым словарным запасом под покатым лбом. Его тяжёлый взгляд уже не раз упирался в наши открытые лица, мешая выпивке и полёту мысли.

– Дик, а не прогуляться ли нам к соседнему столику? – угадал моё желание Жан. – Этот ржавый самец угнетающе действует на мою расшатанную нервную систему.