Федор Семенович в халате и толстых хлопковых носках возлежал на кровати в своей океанической спальне. За прозрачной стеной темнело вечернее море. Над ним, словно сказочные лотосы, распускались отражения потолочных ламп.
Федор Семенович был простужен и то и дело срывался в хриплый кашель, проглядывая бумаги, которые ему одну за другой подавал стоящий рядом референт. Иногда он их подписывал.
Дамиан Улитин в белой бейсболке (все та же «SKOLKOVO SAILING TEAM»), шортах и желтой рубахе сидел на стуле, изучая украшающие спальню объекты искусства.
Особый интерес у него вызвали картины над кроватью.
Это были даже не картины, а скорее три тематически близкие фрески, ловко вписанные в габариты помещения. Дамиан встал и подошел к стене, чтобы разглядеть детали, заставив референта нахмуриться. Но Федора Семеновича это любопытство не обидело.
– Что, нравится? – спросил он.
– Очень, – сказал Дамиан. – Удачное расположение. Эротика вообще будит фантазию. Превращает кровать в такой, знаете, алтарь плотской радости. Эдакий патриархальный экспрессионизм – жестко, но честно. Подобное в наше время может себе позволить только весьма богатый и независимый человек… Плавучий оазис свободы.
Федор Семенович хмыкнул.
– Это что-то мифологическое, да? – продолжал Дамиан, прищуренно оглядывая фрески. – Виноград, колесница, руины… Похоже на «Триумф Вакха» этого… как его… Корнелиуса де Воса. Может, современная вариация? Как называется?
– Это триптих, – ответил Федор Семенович, подписывая очередную бумагу. – Харви Вайнштейн насилует Николь Кидман, Уму Турман и Натали Портман.
– Ах, – сказал Дамиан, – это Вайнштейн три раза. А я думал, Вакх в венке. Актрис-то я узнал… Кто автор?
Федор Семенович закатил глаза к потолку, вспоминая.
– Кажется, Дубосаров какой-то. Или Виноградский. Хэзэ, не помню точно. Это дизайнер заказывал. Спальня в стиле «Голливуд разбитых надежд». Говорят, модно.
– А скульптура – тоже Дубосаров? – спросил Дамиан, кивая в угол.
– Нет.
– Это кузнецы? – спросил Дамиан, подходя к скульптуре. – Или медведи бревно пилят? Чего это у них на висках мочалки какие-то?
– Прочитай, там написано.
Дамиан подошел к скульптуре, нагнулся и прочел вслух:
– «Голливудские евреи создают драматическое напряжение в коммерческих целях. Автор Неизвестный». Да, метко поймано, метко… Вчера как раз кино смотрел и думал. И что, правда неизвестно, кто автор? Или это в том смысле, что он малоизвестный?
– Нет, наоборот. Он как раз популярный. В определенных кругах. Оба слова с большой буквы – Автор Неизвестный. Это внебрачный сын Эрнста Неизвестного. Автор Эрнстович. Мама его специально так назвала, чтобы тег застолбить. На табличках круто смотрится.
– Стильно, – сказал Дамиан. – Такая сквозная кинематографическая тема во всем. Очень стильно и модно. И мама умная – могла ведь сынка и «Солдатом» назвать.
Федор Семенович отдал последнюю бумагу референту и тот, еще раз покосившись на Дамиана, вышел из спальни.
Дамиан уже изучал стоящее рядом со скульптурой кресло. У того были деревянные подлокотники в виде неприлично задранных женских ног в туфлях с длинными каблуками (на каблуки были насажены шампанские пробки). Еще две пары женских ног были ножками кресла – передние, обрезанные чуть выше икр, босо стояли на полу, а задние изображали коленопреклонение.
– Кресло тоже в стилистике?
– Тоже, – ответил Федор Семенович. – Автора не помню, а объект называется «Кастинг три». Я только обивку поменял, оригинальная из женских волос была. Их перманентом блондинили, и они чего-то вонять сильно стали.
– Время такое, – кивнул Дамиан.
– Наверно. А вообще удобное кресло. Садись, попробуй.
– Как-то боязно.
– Садись-садись. Разговор у нас долгий, ты че, стоять будешь все время?
Дамиан сел в кресло, осторожно откинулся на спинку, потом положил руки на подлокотники и состроил одобрительную гримасу.
– Да, комфортно.
– Когда мимо ходишь, о каблуки задеваешь все время. Я, видишь, пробки надел, чтобы не царапаться… А обивку старую из волос просто выкинул. Вандализм, конечно – стыдно.
Федор Семенович закашлялся.
– Где простудились? – спросил Дамиан, кивая куда-то налево. – Там?
– Там. Хоть солнце, а холодно.
– Ну какие у вас общие ощущения?
– Да никакие, – ответил Федор Семенович. – Ну да, детство вспомнил. Обидка и правда в душе жила. С тех самых пор хранилась. Отпустила немного… Но чтобы какой-то катарсис, как ты обещал… Или там помпейское счастье… Не, такого не было.
– Совсем не факт, – сказал Дамиан. – Совсем. Во-первых, мы редко способны узнать счастье. Мы его видим только ретроспективно. Во-вторых, мы не всегда осознаем и замечаем катарсис, если он происходит в глубоких слоях психики. Но есть косвенный способ все проверить.
– Как?
– Вот скажите, вы теперь про тот случай на картошке с какими чувствами вспоминаете? С теми же самыми, или другими?
Федор Семенович зажмурился, вглядываясь в свои глубины.
– С другими, наверное… Конечно с другими. Я теперь про тот случай вообще уже вспомнить не могу. Могу только про этот.
– Вот! – обрадовался Дамиан. – Вот это и есть самое главное. Это значит, что мы наложили, так сказать, заплату на подсознательную пробоину. И ваша психическая и духовная энергия уже не хлещет в пустоту, как последние двадцать или тридцать лет, а постепенно копится – и скоро откроет для вас новые двери восприятия. Вы высвободились из давнего психодинамического зажима…
Федор Семенович отхлебнул морса из хрустального стакана и поставил его на стол.
– Но у меня совершенно нет чувства, что я… Ну, чего-то добился, – сказал он. – Осуществил мечту, или в этом роде. Я даже не уверен до конца, что мне тогда именно этого хотелось… Ну, то, что я сделал. Так, мелькнула мысль. Может, и другие были, просто я забыл.
– Так в этом все и дело. Если вы эту мелькнувшую мысль запомнили на столько лет, случайной она не была точно. Не сомневайтесь. Для этого психоаналитики и нужны.
– И человека обидели, – вздохнул Федор Семенович. – Правда, двадцать тысяч дали… Ты ей дал?
– Дал, – ответил Дамиан, – у меня расписка.
– Она, – продолжал Федор Семенович, – между нами говоря, сама такая была, что… Постоянно в душу плевала. Но ведь сколько времени уже прошло.
– Не переживайте вы так. Утрясется, затянется. А с юридической стороны у нас все чисто. Все бумаги есть.
– Да? А я думаю, может, позвонить, извиниться…
– Вот этого ни в коем случае! – горячо сказал Дамиан. – Ни в коем случае. Иначе весь положительный эффект потеряем. Забудьте навсегда. Это как кость заново ломать. Пусть заживает и срастается. В таких ситуациях самое главное – не надо ничего бередить. Ни в коем случае не тормошите. Представьте себе, что ваш эмоционально-волевой комплекс отдыхает после травмы.
– А как я узнаю, что все зажило? По каким признакам?
– По тем признакам, – ответил Дамиан, – что вам уже не будет хотеться куда-то там звонить и извиняться. И это не я придумываю. Так психоаналитики говорят.
Федор Семенович вздохнул еще раз.
– Ну ладно. И что теперь у тебя в программе следующим пунктом?
– Чего бы вам хотелось?
Федор Семенович нахмурился.
– Ну, я не знаю. Ты вот предложи, а я скажу – хочется или нет.
– Вам по ценовым категориям или тематически?
– Давай сначала по ценовым.
– «Помпейский поцелуй» – это был первый таер. Самый нижний. Давайте попробуем второй?
– Рассказывай.
– Не знаю, насколько это на ваш вкус… Там все в основном… Могу, например, предложить нашу сигнатурную технологию «FUJI-Ё», которая пользуется у многих клиентов устойчивым спросом. Есть даже регулярные пользователи. Одно из преимуществ здесь в том, что все обкатано идеально – риска никакого. Собственно, по этой технологии на самом деле и назван мой стартап.
– Ты же говорил, по горе Фудзи?
Дамиан виновато улыбнулся.
– Не все так однозначно, Федор Семенович, – сказал он. – Сами знаете, какая сейчас культурная ситуация – постмодернизм. Первоисточник не всегда понятен. Вернее, он может быть множественным. Иногда один, иногда другой. Гора Фудзи – прекрасный и вдохновляющий символ. Наше официальное лицо – это улитка на склоне, «e» в кружочке, вот это все. «Е» в этом случае расшифровывается как «experiences». Но начиналось все немного по-другому. Начиналось с изнанки, с «FUJI-Ё». Первое слово по-английски, буква «ё» по-русски. Возникает немного непристойная игра слов.
– И чего это за «Ё»?
Дамиан достал телефон, потюкал по экрану и повернул его к Федору Семеновичу. Это был «google street view» – судя по иероглифам, улица в каком-то китайском городе. Светились китайские и английские вывески: между здоровенным белым «Erste» и строгим «TREASURE» была зажата стеклянная дверь с маленькой неоновой надписью «FUJI BUILDING».
Дамиан провел пальцами по экрану, и Федор Семенович увидел верх здания – обшарпанный панельный фасад с лесами и несимметрично воткнутыми кондиционерами.
– Триста восемьдесят три, Локхарт Роуд, Ванчай, – сказал Дамиан. – Международно известный бордель в Гонконге. Вернее, бордель там не один. Там двадцать этажей, из них восемнадцать рабочих, и на каждом несколько, так сказать, бордельчиков в одну девушку. Девушки снимают комнаты, а клиенты звонят в двери. Интересно то, что это полностью легальный бизнес. Русские и украинские девушки тоже есть – на этажах с третьего по шестой. Дальше – китаянки, тайки, филиппинки и так далее. Есть пара японок. Была одна индокитайская француженка, но уволилась по старости и уехала.
– Так в чем твоя технология?
– У нас есть договоренности с… местными организациями, контролирующими этот бизнес. Мы арендуем на день-два все здание целиком. Клиенту предоставляется множество опций. Он может прийти в здание под видом мафиози и собирать с девушек дань. Может применять к ним насилие – в разумных, конечно, пределах. По желанию, насилие может быть применено и к нему, только надо заготовить пароль безопасности.
– Что это?
– Ну, такое специальное слово. Вы его говорите, и вас сразу перестают терзать и мучать.
– Да? А для жизни у тебя такого нет? Я бы серьезно вложился.
– Работаем, Федор Семенович, работаем, – улыбнулся Дамиан.
– Мафиози я быть не хочу, – сказал Федор Семенович. – Уже свое отмафиозил, спасибо.
– Не обязательно мафиози. Можно зайти в форме полицейского. Не гонконгского, конечно – такая, знаете, усредненная форма. Это для тех, кто любит досуг с наручниками. Вариантов много, в меню десять страниц опций. Я даже всего не вспомню сейчас. Здание на время сеанса ваше. Снаружи оно неказистое, но внутри там дизайн довольно любопытный – такой кафельный Версаче и гирлянды разноцветных лампочек… Вечный Новый год.
– И что, все двадцать этажей согласны? На насилие и так далее?
– Нет, конечно. Вот для того мы все здание и снимаем – чтобы вы случайно не ошиблись дверью. Вы выбираете конфигурацию опций, и на вахту выходит соответствующая конфигурация комнат. У других девушек оплаченный выходной. При таком подходе ошибок не будет, потому что на вахте только подписанный контингент. Всю юридическую и подготовительную работу мы берем на себя.
– Интересно, – сказал Федор Семенович. – Я про Александра Блока такое читал – что он на Васильевском острове бордель целиком снимал. Если не врут, конечно. Тогда обыкновенный поэт мог себе позволить, а сегодня только олигарх. И по цене это уже второй таер. Какая-то социальная деградация.
– Наоборот, прогресс, – ответил Дамиан. – Если с женской точки зрения. Главная историческая тенденция нашего времени – борьба с патриархальным укладом. Его, грубо говоря, вынуждают платить за то же самое все больше и больше.
– Допустим. Но зачем одному человеку все здание целиком? Я же не поэт, чтобы этим самым вдохновляться. В моем возрасте и одной бабы уже много.
– Программа не сводится только к бабам, – сказал Дамиан. – Она гораздо интересней. Думайте об этом так: путешествие по бесконечному кишечнику «Фуджи билдинг» – это своего рода антитеза к восхождению на гору Фудзи.
– Почему?
О проекте
О подписке