Цитаты из книги «Непобедимое солнце. Книга 2»

Если серьезно, то большинство в этом мире тянет свою лямку и не задает лишних вопросов. Я имею в виду, о смысле происходящего. Они этот смысл и так понимают – вылечиться от грибка и расплатиться с ипотекой. Но некоторые визжат как поросята – не хочу, не буду, все абсурдно и страшно. Поэтому придумали эти самые духовные пути. Прогулялся немного у себя в голове, успокоился и опять впрягся.

Какой у человека может быть путь, кроме того, чтобы просыпаться утром и засыпать вечером?

С этого дня вы живете в мире, созданном блондинкой. Правда, хорошей, доброй, искренней и передовой, и даже вполне себе духовно продвинутой – но не так чтобы запредельно умной. И не особо дисциплинированной. Короче, просто нормальной современной блондинкой. У которой, помимо всего прочего, бывают еще и месячные. Так что не обессудьте, если что-то пойдет не так.

– Проблема в том, – продолжал Ганс-Фридрих, – что стоит кончиться чему-то одному мелкому и суетливому, как сразу начинается что-то другое, такое же быстрое и беспокойное. Стоит взлететь одному комару, как на его место садится другой. Это и называется «жизнь». Мы сделаны из этих комаров точно так же, как мир сделан из нас. А смерть – это когда комары перестают на тебя садиться, и все. Смерти как таковой нет. Просто концепция. – Но ведь есть же кто-то, на кого комары садились?– Вот! – ответил он. – В том прелесть, что мы состоим исключительно из клубка комаров, на который садятся другие комары. А когда все они разлетаются, выясняется, что под ними ничего никогда не было. Но это очень особенное ничего. Его нельзя так назвать, потому что обычное «ничего» – всегда чей-то опыт. А там нет опыта. Никакого вообще. – Ага, – сказала я. – Я вчера видела. Или мне показалось.

Ничего личного, – ответил он. – В этом и дело. Все, что с нами происходит – все без исключения – имеет начало и конец. Все состояния, все чувства, все мысли, все намерения, все импульсы. Все это на самом деле очень быстрое, тревожное, суетливое, мелкое. Мы не обретаем покоя и радости ни в одном из этих переживаний. Наоборот, когда любое из них кончается – это облегчение. Как если бы с тебя снимался очередной комар и улетал к себе на болото.

Но если я действительно сделала то, что сделала, тут же поняла я, именно так все и будет теперь выглядеть. Должна соткаться какая-то убедительная история, которая позволит новому миру существовать взамен прежней вселенной… Или мне правда все привиделось?

Два жизненных маршрута, которые я помнила, были почти одинаково достоверны. Но прошлое, где я полетела в Таиланд, продолжалось и сейчас – в моем настоящем. А то прошлое, где были Со и Тим, Элагабал и Каракалла и все прочее, казалось сейчас невероятно правдоподобным длинным сном, куда я провалилась вчера на вечерней медитации.

Я успела дойти до того места, где бабочка начинает делать крылышками как Ума Турман в «Криминальном Чтиве», когда невообразимая волна, несшаяся со всех сторон к Камню, сомкнулась, и мир ужался – сначала до меня, а потом волна прошла еще дальше к центру, стала точкой, и даже эта точка обвалилась бесконечно глубоко внутрь себя самой. И тогда я заглянула туда, где не было ни меня, ни чего-то другого.Вот что видели Наоми и Элагабал. Вот оно, совершенное и спокойное, неизменное, по ту сторону всякого опыта.

Наше небо с луной и звездами есть картина, произведенная божественной машиной. Эта картина подобна зеркалу перед зрачком – чем острее и зорче человеческий взгляд, тем больше деталей и подробностей он увидит, но созерцать при этом будет лишь свое собственное зрительное усилие. Это своего рода насмешка над человеком. Но за видимым космосом есть космос невидимый, похожий на древнее море. И в нем огромными темными водоворотами таятся боги.

Все оказалось мимолетным наваждением в зеркале заднего вида, где мы наблюдаем себя и мир.