Отзывы на книги автора «Виктор Мари Гюго»

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

Фиолетовые книжки собрания сочинений Гюго стояли за стеклом в низеньком шкафу с полировкой. За соседней деревянной створкой висел дедушкин парадный пиджак весь в медалях, а где-то в глубине шкафа прятался кортик с гербом на рукоятке. Все это: и медали, и сутулые фотографии в серванте, бабушка c дедушкой, и запах стружки на верстаке, и фиолетовый Гюго – все это составляло простодушную московскую поэзию моего детства.

Вот тогда, когда времени еще не было, я водил пальцем по корешкам этих томиков, вдыхал их запах, но ни разу не открывал. Ни тогда, ни в школе, ни в университете. И вот почти тридцатилетним я взял в руки Гюго, «Собор Парижской Богоматери», Том 3… Ну если честно, не взял, конечно. Теперь это десятитомное собрание сослано на дачу, брошено в брюхо старого комода, и ждет, чтобы уже мой ребенок поиграл с его корешками. А я скачал роман на рутрекере в прочтении Герасимова, скинул на плеер и стал слушать в автобусах и троллейбусах, разглядывая неспешное течение рек габаритных огней, белых фар и красных стоп-сигналов, которые заливают мой город по вечерам до самой шеи.

Что до романа, то он чрезвычайно старомоден. И в то же время – жутко динамичен. За исключением нескольких длинных, как космическая ночь, лекций по архитектуре средневековья, которые надо пережить (они сконцентрированы в первой части), роман – это последовательность сенсационных происшествий с грубой склейкой. Гюго не заботится, чтобы сюжетные переходы выглядели правдоподобно. Все как в плохих сериалах. Если безнадежно влюбленный выйдет на улицу, он обязательно услышит в толпе пьянчуг, с кем сегодня встречается объект его страсти. И последует кровавая сцена. Старуха, которая больше всех ненавидит героиню, в последней сцене окажется ее матерью. И опознают они друг друга по детским башмачки. Но последует кровавая сцена. Все в таком духе. Но это не главное.

Главное, чему посвящен роман. А он посвящен похоти. Или вожделению. Или сладострастию. Называйте, как хотите. Но суть одна, все хотят Эсмеральду. Причем, отнюдь не возвышенно. Архидьякон Клод Фролло занимался мирной алхимией, возжелал Эсмеральду. Квазимодо был безобидным звонарем собора, возжелал Эсмеральду. А Эсмеральда возжелала дебила, королевского стрелка Феба де Шатопера. И все умерли от своей страсти. Похоть всех сожрала. Слепая неконтролируемая средневековая похоть, отягощенная суевериями и католицизмом. Но никто, по иронии судьбы, не смог ее удовлетворить, все умерли невинными. Кроме дебила Феба, конечно.

Только одна любовная линия в этом романе закончилась счастливо, любовь Гренгуара к козочке Джалли. К настоящей козе. Влюбленные сбежали под конец в какое-то идиллическое небытие. Вспоминается чудный монолог Роберто Бениньи из «Ночи на земле» Джармуша про овечку Лолу. Все это очень трогательно, но какой я должен сделать вывод? Не влюбляйся в красавиц? А если влюбился, то пусть это будет животное? Или, на худой конец, тыква? Здоровее будешь? Или я чего-то в романе не заметил?

Мне скажут, это романтизм. Это исторический роман. Герои бунтуют, и лучше умрут, чем смирятся с действительностью. Что, мол, рок. И, мол, гуманистический пафос… Я скажу: да, да, да. Все так. Но, в конце концов, что делать с козочками? И еще я скажу: слава Богу, что я не читал роман ни в детстве, ни в школе, ни в университете.

«Откуда твоя коза?» - спросили Эсмеральду. «Из романа Гюго», - ответила коза, решившая, что обращаются к ней. Ожидаемые пытки гюговскими россказнями сработали не очень, так как эту душещипательную историю в настоящий момент знает каждый школьник. Одноимённый мюзикл хорошо отражает суть самого произведения – здесь тоже, в основном, пляшут и издают громкие звуки. Но, если оставить в стороне бесючих персонажей и дурацкую историю псевдолюбви, то не все так плохо. Атмосфера Парижа 15 века воссоздана хорошо и нас накрывает стенами, тенью Собора, звоном его колоколов, от которого лопаются барабанные перепонки по стопам Квазимодо.

О, прелестная Эсмеральда, у вас и грудь побольше, чем у моей предыдущей, да и вообще. Когда о нас узнают – все лопнут от зависти. Образ классической дуры скрашен огромным количеством эсмеральдострадальцев, воплями, криками и неадекватными поступками персонажей, битвами Освободителей Эсмеральды с Защитниками Эсмеральды. Одухотворенными и грубыми, мужчинами и женщинами, козлами и козами. А ей нужен танкист. Это хорошо, что Гюго наделил свою Смеральдину чем-то таким, что притягивало толпы мужиков, иначе бы в 15 веке никто из-за нее и не почесался. В 21-м и подавно.

История с детскими башмаками всегда напоминала мне что-то из Золушки. Найди парную обувь и будет тебе счастье. А ссылка Гюго на басню про ягненка, которому и отроду нет года, наводит на мысли о причастности Крылова к Великой Французской Революции. В общем, всегда – будь то окончание очередного мюзикла или последняя страница произведения, повторял одну и ту же фразу - «Как хорошо, что все они сдохли».

p.s. А в нашей стране Убежища сохранились. Государственная Дума, например

Вот что значит Автор, и именно так, с большой буквы. Несмотря на то, что я много лет не могла взяться за Гюго, считая его неудобоваримым, но все-таки прочла «Собор Парижской Богоматери» и осталась в полном восторге, открывать очередной шедевр Гюго мне было очень лень. Совсем не хотелось. Но именно его я должна была прочитать в рамках флэшмоба, поэтому принялась за него через не хочу… И после первых же страниц забыла обо всем на свете. Честное слово, буквально первые две странички, и все – пропала.

«Человек, который смеется» - это очень грустная и трогательная история. Ее главный герой, Гуинплен, провел раннее детство с похитителями детей, бизнес которых состоял в том, чтобы покупать детишек, перекраивать их на свой лад и перепродавать как уродов на радость людям… Сколько Гуинплен себя помнит, его лицо рассекала уродливая гримаса, изображающая вечный смех. Позже он нашел маленькую Дею – девятимесячный ребенок оказался слепым – и обоих детей приняли под свое крылышко скоморох Урсус и его верный волк Гомо. Гуинплен и Дея с самого детства любили друг друга, но детская невинная любовь не может продолжаться вечно… Особенно когда властию вышних Гуинплен узнает тайну о своей судьбе. Но стоит ли ему принимать ее? Не был ли он счастливым и без того? Поддастся ли он искушению или все-таки выберет Дею и их теплую семью?

Развязка этой истории трогательна и трагична, что, как я понимаю, является визитной карточкой Виктора Гюго.

После этой книги хочется сказать автору пару ласковых. Во-первых, упрекнуть в многословии. Нет, рассуждения Гюго увлекательны, но за их количеством сложновато следить за сюжетом. Не дай бог придется по ходу действия упомянуть корабль – тут же получите экскурс в историю и пакет личных домыслов. Ладно, дошли до момента, когда корабль отплывает от берегов – получите то же самое о берегах, окрестных странах и еще бог знает чем. Читать интересно, цитаты подмечаются в огромных количествах, но от нетерпения невольно начинаешь нервничать. Вдобавок, такая развернутость обещает глобальный сюжет, но в результате сама история выходит довольно-таки короткой.

Во-вторых, непременно хотелось бы посмотреть в глаза и сказать: «Вы подвели историю к логическому завершению. Что дернуло вас, черт возьми, обрубить эту многообещающую концовку трагедией?» Можно, конечно, сколько угодно размышлять о невинности и чистоте любви, но концовкой я, при всей моей любви к трагедиям, все равно осталась недовольна. Неожиданная и совсем ненужная, на мой взгляд, развязка. Могла уйти во свет – а ушла в непроглядную тьму.

Но все равно впечатления от книги остались самые хорошие. Мне безумно понравились персонажи, особенно Урсус. Он просто великолепен в своей ворчливости! Редко когда персонаж приводит меня в такой восторг. Ну и сама история, разумеется, хороша. Вообще, для меня показатель хорошей книги – это когда не только читаешь запоем, но и делаешь вынужденные перерывы, чтобы пройтись, успокоиться, поразмыслить о том, что прочитал, предположить, что будет дальше, заранее погрустить, что эта история закончится…

«Человек, который смеется» оказался как раз таким произведением.

Вот что значит Автор, и именно так, с большой буквы. Несмотря на то, что я много лет не могла взяться за Гюго, считая его неудобоваримым, но все-таки прочла «Собор Парижской Богоматери» и осталась в полном восторге, открывать очередной шедевр Гюго мне было очень лень. Совсем не хотелось. Но именно его я должна была прочитать в рамках флэшмоба, поэтому принялась за него через не хочу… И после первых же страниц забыла обо всем на свете. Честное слово, буквально первые две странички, и все – пропала.

«Человек, который смеется» - это очень грустная и трогательная история. Ее главный герой, Гуинплен, провел раннее детство с похитителями детей, бизнес которых состоял в том, чтобы покупать детишек, перекраивать их на свой лад и перепродавать как уродов на радость людям… Сколько Гуинплен себя помнит, его лицо рассекала уродливая гримаса, изображающая вечный смех. Позже он нашел маленькую Дею – девятимесячный ребенок оказался слепым – и обоих детей приняли под свое крылышко скоморох Урсус и его верный волк Гомо. Гуинплен и Дея с самого детства любили друг друга, но детская невинная любовь не может продолжаться вечно… Особенно когда властию вышних Гуинплен узнает тайну о своей судьбе. Но стоит ли ему принимать ее? Не был ли он счастливым и без того? Поддастся ли он искушению или все-таки выберет Дею и их теплую семью?

Развязка этой истории трогательна и трагична, что, как я понимаю, является визитной карточкой Виктора Гюго.

После этой книги хочется сказать автору пару ласковых. Во-первых, упрекнуть в многословии. Нет, рассуждения Гюго увлекательны, но за их количеством сложновато следить за сюжетом. Не дай бог придется по ходу действия упомянуть корабль – тут же получите экскурс в историю и пакет личных домыслов. Ладно, дошли до момента, когда корабль отплывает от берегов – получите то же самое о берегах, окрестных странах и еще бог знает чем. Читать интересно, цитаты подмечаются в огромных количествах, но от нетерпения невольно начинаешь нервничать. Вдобавок, такая развернутость обещает глобальный сюжет, но в результате сама история выходит довольно-таки короткой.

Во-вторых, непременно хотелось бы посмотреть в глаза и сказать: «Вы подвели историю к логическому завершению. Что дернуло вас, черт возьми, обрубить эту многообещающую концовку трагедией?» Можно, конечно, сколько угодно размышлять о невинности и чистоте любви, но концовкой я, при всей моей любви к трагедиям, все равно осталась недовольна. Неожиданная и совсем ненужная, на мой взгляд, развязка. Могла уйти во свет – а ушла в непроглядную тьму.

Но все равно впечатления от книги остались самые хорошие. Мне безумно понравились персонажи, особенно Урсус. Он просто великолепен в своей ворчливости! Редко когда персонаж приводит меня в такой восторг. Ну и сама история, разумеется, хороша. Вообще, для меня показатель хорошей книги – это когда не только читаешь запоем, но и делаешь вынужденные перерывы, чтобы пройтись, успокоиться, поразмыслить о том, что прочитал, предположить, что будет дальше, заранее погрустить, что эта история закончится…

«Человек, который смеется» оказался как раз таким произведением.

Первый раз я прочитала эту книгу в 12 лет и плакала так сильно, что маме пришлось отпаивать меня водой.
С тех пор время от времени её перечитываю, безбожно пропуская бесконечные описания.
И каждый раз надеюсь, что финал будет иной. Ну что стоило Гуинплену сбежать немного раньше или появиться не так внезапно?
Изуродованный мальчик спасает младенца-девочку. И бредет с ней по бескрайней ледяной пустыне.
Правильнее сказать, что они спасли друг друга. Не неси Гуинплен свою ношу, он бы сдался и лег в снег умирать.
В этой истории любви двух изгоев, обезображенного юноши и слепой девушки, мой любимый персонаж - их приемный отец Урсус. Люблю этого всезнающего саркастичного старика! "При таком обилии знаний, жить можно было только впроголодь".
Рада, что первый раз прочитала эту замечательную книгу в раннем возрасте, на свежую голову и незамутненное сознание, когда такие вещи-большая любовь и несправедливое мироздание- воспринимаются лучше всего.