Помимо каперства, капитан занимался также морской торговлей и, видимо, периодически совершал на «Антигуа» дальние рейсы в Вест-Индию. Кроме того, с помощью своего приятеля, адвоката-шотландца Джеймса Эмотта, он пытался сохранить в целости состояние своей жены и ее младшего брата Сэмюэла. Согласно данным Р. Закса, Сара Кидд получила в наследство от своего предыдущего мужа имущество на 600 ф. ст., и ее новый супруг помог ей расплатиться с долгами покойного Йохана Оорта. Сохранилось распоряжение губернатора Флетчера от 15 апреля 1692 года, согласно которому капитан Уильям Кидд и его жена Сара, будучи опекунами имущества Оорта, должны были внести залог в размере 500 ф. ст. в качестве гарантии «их честного опекунства». 19 октября того же года была произведена оценка вещей и имущества «покойного мистера Джона Оорта, находящихся во владении его вдовы миссис Сары Оорт, теперь жены капитана Уильяма Кидда». Опекаемое имущество включало в себя «1 дюжину стульев турецкой работы стоимостью 1 ф. ст. и 1 шилл.; 1 бочку мадеры стоимостью 12 ф. ст.; 104 унции серебра стоимостью 101 ф. ст.; итого – 155 ф. ст.»

Кроме того, историки нашли в архивах квитанцию, заверенную губернатором Флетчером 18 ноября 1692 года, из которой явствует, что «капитан Уильям Кидд и Сара, его жена» получили разрешение взять из указанной суммы 30 ф. ст. «для оплаты похоронных расходов»; одновременно все имущество Оорта было оценено в 274 ф. ст., 3 шиллинга и 6 пенсов.

В начале июля 1693 года капитан Кидд одолжил своему шурину 140 ф. ст. для проведения торговых операций в ходе некоей «заморской экспедиции». 5 июля Сэмюэл Брэдли подтвердил этот факт долговой распиской: «Поелику мой любимый зять капитан Уильям Кидд проявил заботу обо мне и… по моему желанию и просьбе авансировал и выплатил мне сумму в 140 ф. ст. деньгами, находящимися в обращении в Нью-Йорке, каковые я теперь использую для торговли, то в связи с его столь большой заботой обо мне, а также для возмещения… авансированной суммы денег, я навсегда передаю и завещаю моему любимому зятю капитану Уильяму Кидду, его наследникам и уполномоченным им лицам принадлежащую мне половину земельного участка под номером 6, который расположен в пределах города Нью-Йорк, на улице, обычно называемой и известной как Док-стрит. А также всю принадлежащую мне половину жилого дома и участка, расположенных на улице, обычно именуемой Уолл-стрит. А также мой участок земли за воротами названного города, на новой улице, именуемой Кинг-стрит. Я хочу, чтобы все мои вещи и имущество были разделены на три равные части между моим любимым отцом Сэмюэлом Брэдли, моим зятем Уильямом Киддом и моим любимым братом Генри Брэдли. И наконец, я выбираю и назначаю моего зятя капитана Уильяма Кидда душеприкащиком».

Постепенно среди друзей капитана появились весьма влиятельные в колониальном обществе люди – в частности, предприниматель Роберт Ливингстон и стряпчий Джеймс Грэхэм. Поскольку Ливингстону предстоит сыграть заметную роль в судьбе Кидда, логично присмотреться к нему более внимательно.

Выходец из семьи бедного шотландского пастора, Роберт Ливингстон впервые появился в Бостоне в 1673 году, когда ему было девятнадцать лет. По замечанию одного из его биографов, в тот период «у него не было ничего, кроме амбиций». Через год Роберт перебрался в Нью-Йорк, а оттуда – в Олбани. Там он занимал должности городского клерка и секретаря по делам индейцев, а заодно, поосмотревшись, решил заняться торговлей пушниной. Весь бизнес в тех краях контролировали несколько крупных голландских семей. Поскольку Ливингстон знал нидерландский язык, он надеялся, что данное обстоятельство поможет ему приобщиться к выгодному делу. Обаятельный, изобретательный, напористый шотландец постепенно превратился в весьма преуспевающего купца и землевладельца. Этому в немалой степени способствовала и его удачная женитьба на Алиде ван Ренсселаэр, дочери одного из самых богатых предпринимателей колонии. С помощью влиятельных компаньонов-голландцев Ливингстон завязал деловые контакты с коммерсантами Нью-Йорка. Вскоре он сблизился с губернатором Томасом Донганом и не без его помощи получил место квартирмейстера в нью-йоркском гарнизоне.

«Славная революция» в Англии (1688) и захват власти в Нью-Йорке Якобом Лейслером и его сторонниками (1689) внесли существенные коррективы в жизнь Ливингстона. Отказавшись сотрудничать с мятежниками, он вынужден был бежать из колонии. После подавления восстания Лейслера и нормализации обстановки в Нью-Йорке Ливингстон надеялся, что удача снова улыбнется ему, однако губернатор Флетчер, заботившийся лишь о своем благополучии, быстро спутал ему все карты. Когда Ливингстон поднял вопрос о деньгах, причитавшихся ему за службу, Флетчер просто выставил его за дверь.

Роберт Ливингстон. Неизвестный художник.

В 1693 году Ливингстон задумал строительство нового частного дока и с этой целью 30 июня того же года приобрел у Кидда, его жены и Сэмюэла Брэдли земельный участок на Док-стрит. Год спустя Кидд оказал ему еще одну услугу, гораздо более существенную. Дело в том, что Ливингстон отправил свое судно «Ориндж» на Антильские острова для ведения контрабандной торговли с французскими буканьерами. После возвращения из Вест-Индии в Нью-Йорк капитан «Оринджа», Корнелис Якобс, заявил на таможне, что войти во вражескую французскую гавань Пор-де-Пэ на острове Эспаньола его вынудила непогода. Французы повели себя безобразно: забрали у него груз муки, масла, свечей, смолы, хлеба и свинины, уплатив лишь четвертую часть их стоимости. Однако Чидли Брук, сборщик таможенных пошлин, обратил внимание на то, что привезенный Якобсом груз соли и полотна, а также обнаруженные на судне деньги и обменные чеки на 596 ф. ст. превышали стоимость груза, который французы якобы забрали у него. В октябре 1694 года Брук передал дело в суд, старшиной жюри присяжных в котором был Уильям Кидд. Рассмотрев представленные доказательства, суд решил, что для обвинения капитана Якобса и его инвестора Ливингстона в торговле с врагом «улик явно недостаточно».

Как и раньше, Кидд время от времени выходил на охоту за призами в море. Джон Эванс, капитан королевского фрегата «Ричмонд», патрулировавшего прибрежные воды Северной Америки, 27 мая 1694 года записал в вахтенном журнале, что «капитан Кидд, приватир», покинул нью-йоркскую гавань на своей бригантине. Об эффективности его очередной экспедиции судить трудно, но то, что чета Киддов имела «разумный достаток», подтверждается рядом косвенных данных. Во-первых, она поселилась в прекрасном доме на Пирл-стрит 119—121; во-вторых, Кидды купили персональную скамью в Тринити-Чёрч – новой англиканской церкви, часто посещавшейся губернатором Флетчером. Кое-что из собственности миссис Кидд было продано в 1694 году специально для того, чтобы семья могла оплатить вышеназванные приобретения.

Возможно, в это же время у четы Киддов родилась дочка, которую в честь матери назвали Сарой. Однако никаких документов, указывающих на дату рождения или крещения девочки, а также однозначно подтверждающих отцовство Кидда, пока не найдено. Утверждение Р. Ритчи и некоторых других исследователей, что у супругов была еще одна дочь, Элизабет, родившаяся «около 1692 года», тоже не подтверждается документами. Хотя в завещании Сары Кидд (1732) упомянуты две ее дочери – Сара, вдова Джозефа Латхэма, и Элизабет, жена Джона Траупа, – остается открытым вопрос, от какого отца или отцов они были рождены.

В начале 1695 года, после возвращения Кидда из очередного рейса в Вест-Индию, его финансовые дела оказались в запущенном состоянии. Капитан начал ломать голову над тем, где найти новые источники доходов, и постепенно пришел к выводу, что в условиях продолжавшейся войны единственным реальным шансом поймать удачу за хвост было бы его участие в каком-нибудь многообещающем приватирском предприятии. Причем не в канадских или антильских водах, где надежд захватить богатый французский корабль практически не было, а на морских трассах Индийского океана. При случае там можно было поживиться не только за счет грабежа подданных французского короля, но и за счет пиратских налетов на торговые суда арабских и индийских купцов. Сокровища, неоднократно нелегально доставлявшиеся пиратами из Индийского океана в североамериканские колонии в 1692—1694 годах, красноречиво свидетельствовали о перемещении «пиратского Эльдорадо» из Вест-Индии в Ост-Индию. Среди пиратов, вернувшихся в Нью-Йорк на «Якобе» в 1693 году, были старые корабельные дружки Кидда – Сэмюэл Бёрджес и Джон Браун. Бёрджес вскоре переключился на контрабандную торговлю африканскими невольниками, а Браун, растранжирив награбленные в индийских морях деньги, снова мечтал о пиратских приключениях.

В 1695 году капитан Кидд переоснастил свою бригантину и вывел ее из нью-йоркского порта в море. Путь его лежал в Лондон. Формально это был обычный торговый рейс – в трюмах «Антигуа» покоилась сотня тюков полотна, – но в действительности Кидд надеялся либо стать капитаном королевского фрегата, либо, оставаясь приватным лицом, приобрести в столице новое каперское свидетельство для действий против французов. Вместе с ним в английскую столицу отправился его шурин Сэмюэл Брэдли. Стряпчий Джеймс Грэхэм вручил капитану рекомендательное письмо, адресованное секретарю по военным делам Уильяму Блазуэйту. В этом письме, датированном 29 мая, отмечалось:

«Я смиренно осмеливаюсь… рекомендовать подателя сего [письма], капитана Уильяма Кидда, благорасположению вашей чести. Сей джентльмен отличился на службе Его Величества при захвате станции на Сент-Кристофере и некоторых иных островов в Вест-Индии, оказав также помощь полковнику Инголдсби и полковнику Слаутеру во время подавления беспорядков, каковые случились здесь при их прибытии, и за эту службу он был отмечен нашей ассамблеей. Он также захватил приз на отмелях Ньюфаундленда, после чего посвятил себя частной торговле. Теперь он отправляется на своей бригантине в Лондон с намерением поступить на службу к Его Величеству, если ему удастся добиться подобной милости. Я знаю его как человека, весьма чистосердечного и ревностного в управлении, а также как джентльмена, который долго служил на флоте, участвовал во многих сражениях и проявил несомненную храбрость и умение вести за собой в морских предприятиях. Он – чужак в метрополии, что дает основание убедительно рекомендовать его благорасположению вашей чести, дабы содействовать в получении им командования одним из военных кораблей Его Величества. У него богатый опыт и, без сомнения, от него можно ожидать замечательной службы. Он вел себя здесь весьма благоразумно и успешено, и, безусловно, слава о нем дойдет и до ваших мест; какую бы поддержку или покровительство вы, ваша честь, не оказали ему, я заверяю вашу честь, что он будет весьма благодарен, ибо проявил себя здесь, среди нас, весьма способным человеком. Надеюсь, ваша честь простит мне эту дерзость и отнесет оную на счет искреннего уважения, которое я действительно питаю в отношении вашей чести и которое с моей стороны будет всегда неизменным в угоду вашей чести.

Вашей чести самый верный и преданный слуга,

Джеймс Грэхэм. Нью-Йорк, 29 мая 1695 года».

Летом капитан был уже в английской столице. Он поселился в Уоппинге в доме гостеприимной миссис Сары Хокинс и ее мужа Мэтью – дальних родственников семьи Брэдли. Рекомендательное письмо к сэру Уильяму Блазуэйту, имевшиеся у Кидда, увы, не принесло ему никакой пользы. Дело в том, что летом 1695 года Блазуэйта не было в Лондоне – вместе с королем Вильгельмом он участвовал в военной кампании в Нидерландах.

11 августа, прогуливаясь по улицам Лондона, Кидд неожиданно встретился с двумя жителями Нью-Йорка – купцом Филиппом Френчем и капитаном судна «Нассау» Джилсом Шелли. Они сообщили ему, что отправляются на встречу с Робертом Ливингстоном. Кидд изъявил желание сопровождать Френча и Шелли.

Каким же ветром занесло Ливингстона в Лондон?

Он и его сын Джон вышли из Нью-Йорка в декабре 1694 года на судне «Чэрити», капитаном которого был Ланкастер Симс. Переход через зимнюю Атлантику стал для них настоящим кошмаром. В первый же день разразился жестокий шторм, не утихавший три недели. Корабль лишился почти всех парусов. Когда наступило затишье, команда получила возможность устранить полученные судном повреждения, и «Чэрити» продолжил плавание. Но утром 3 января разыгрался еще более свирепый шторм. Руль судна был разбит, сломалась стеньга, а в носовой части образовалась огромная щель, которую матросы пытались заделать одеялами и иными постельными принадлежностями. Для откачивания поступавшей в трюм воды пришлось задействовать две помпы. Ливингстон, вооружившись Библией, готовился к смерти среди разбушевавшихся волн.

3 февраля, желая облегчить судно, капитан приказал выбросить за борт часть груза, включая имбирь, шкуры и пушнину. Еще несколько недель «Чэрити» боролся со стихией, пока 25 апреля не приблизился к побережью дружественной Португалии. Оттуда, получив необходимую помощь, судно направилось в сторону Ла-Манша. 18 июля оно прибыло в Фалмута, а 25 июля отец и сын Ливингстоны достигли Лондона, где остановились в таверне «Голова сарацина» на Фридэй-стрит.

Через Уильяма Картера Роберту Ливингстону удалось договориться о встрече с влиятельным членом партии вигов Ричардом Кутом, графом Белломонтом. Этот шестидесятилетний ирландский аристократ в июне был назначен губернатором Массачусетса, а в июле – губернатором Нью-Йорка (хотя соответствующие документы он получил лишь 18 июля 1697 года). Граф был весьма заинтересован в том, чтобы скомпрометировать действующего нью-йорского губернатора полковника Флетчера.