Сейчас вот пришёл из парка, лёг спать, но эта маета ещё силь- нее… Так, сейчас вспомню день подробнее… Утром встал, умылся, собрал в папку тетради. Вышел из дома, дошёл до училища, позав- тракал. Увидел Генку. Поздоровались. Поднялся на второй этаж, прошёл к кабинету горного дела. Там уже был Борис и Толик. Борис, как всегда, барабанил по своей папке и пел эстрадную песню. Толик листал военный журнал. Собралась вся группа. Начался урок… После этой пары перешли в кабинет истории. Постой, что у нас было на уроке истории? Что меня так потрясло?.. А-а-а… Историк рас- сказал один эпизод из истории Руси, как ослепили Василька. Заманили Василька в избу, сбили с ног, закатали в ковёр, бросили доски на него, прижали к полу (у Василька аж грудь затрещала). Один стал выкалывать глаза. Несколько раз промахнулся, порезал лицо Васильку и только потом выколол глаза. Да, но это не то… Так, после истории у нас была физ-ра… Что такое?! В ушах как будто поёт хор. Да так красиво!.. Такого со мной ещё не было!.. Мама! Сейчас разорвёт от этого пения!.. Что это было? Сон – не сон. Как будто фильм какой перед глазами… Как при замедленной съёмке… Бежит девушка… Да это девушка, которая упала в опилки… Вот её волосы, длинные брови, маленький, немного курносый нос, большие карие глаза… Вот кто мучил меня сегодня весь вечер!.. Теперь вместо пе- ния хора в ушах какой-то вибрирующий, плачуще-дрожащий звук… Ну вот. Всё прошло… Как я напугался! Что же это было?

Воскресенье. Поехал с Генкой на базар. Вдруг на остановке уви- дел ту девушку со стадиона. Она куда-то шла. У меня так заколотилось сердце и опять в ушах это пение… Наверное, я в неё влюбился!.. Странно. Увидел мельком – и влюбился. Как в «Романе о Тристане и Изольде»: кто-то дал мне выпить любовный напиток и показал эту девушку.

Сегодня снова видел её! Вот как это произошло. Я выходил из училища после занятий. Оглянулся налево, смотрю, идёт она. Взгляды наши на мгновение встретились. В ушах у меня как будто грянул во всю мощь тысячеголосый оркестр: р-рр-ра-а-а!.. Ноги задрожали… Она прошла мимо и… оглянулась! Оглянулась! Огля- нулась!

Прошло уже двенадцать дней, как я впервые увидел её. Каждое утро, каждый день я желаю где-нибудь увидеть её. Хоть издали! Хоть мельком! Каждая встреча – это и радость, и тоска, и ревность! С того дня, как я её встретил, она всегда отвечает на мои взгляды (значит, я ей не просто часто встречающийся прохожий; да и за- чем было бы даже такому прохожему смело отвечать на взгляд?) Ни одна девушка не волновала меня так, как она! Ни о ком я столь- ко не думал! Никто меня так не потрясал!.. Обычно утром, увидев её издали со школьной сумкой, я начинаю страшно волноваться. Сердце сильно стучит. Я стараюсь идти медленно, чтобы подольше видеть её, но ноги сами шагают быстрее. Вот она совсем близко. Гляжу (для меня это громадная дерзость и смелость), не отводя взгляд, в её глаза, она в мои. Секунда, две, три… На три секунды всё вокруг куда-то исчезает. Только её глаза! Она прошла. Весь день я вспоминаю об этой встрече. Весь день я весел. Было несколько дней, когда я её не видел. Тогда я грустный. Мысли плохие, отчаяние. В такие минуты на уроках мысленно представляю её лицо, глаза, походку. Закрою глаза и представляю, представляю, представляю… И лишь только в моём воображении появляются её глаза, весь её облик, я опять начинаю волноваться, будто она передо мной наяву.

Сегодня случайно услышал, как её зовут. Вот как это произошло. Она шла мне навстречу, и тут её кто-то позвал несколько раз: «Надя! Надя!» Я даже не заметил, кто звал, но, кажется, голос был мужской… Итак, я узнал её имя – Надя. Прекрасное имя! Ещё раз напишу – Надя. Ещё раз – Надя. Прекрасное имя! Стоит мне его назвать, и я моментально вижу её фигуру, лицо и глаза. Надя, Надя, Надежда. Это имя входит в тройку имён: Вера – Надежда – Любовь. Буду верить в твою любовь, Надя!.. Погадаем на наших именах… Вова – Надя… Букву «а» вычёркиваем… Остаётся в каждом имени по три буквы… Как там дальше? А!.. Пишем ЛУРНИСТ… Любит, уважает, ревнует, ненавидит, избегает, страдает, тоскует… Да зачем я всё-то написал?.. Мне нужно третье слово… Это слово «ревнует». Значит, и я ревную её, и она меня. А как кто-то сказал: где есть ревность, там есть любовь… Значит, мы любим друг друга!.. Надя, Надя… Ещё гадают на стихах. Открывают наугад книгу и читают первое попавшееся четверостишие. Возьмём стихи Блока. Гадаю сначала на себя.

 
И страшно, и легко, и больно;
Опять весна мне шепчет: встань…
И я целую богомольно
Её невидимую ткань…
 

Теперь погадаем на Надю.

 
Ты – как отзвук забытого гимна
В моей чёрной и дикой судьбе,
О, Кармен, мне печально и дивно,
Что приснился мне сон о тебе.
 

Ерунда все эти гадания!

Листал сегодня в библиотеке у нас, в училище, журналы и был поражён: на одном рисунке – ну точь-в-точь Надя! Потихоньку вы- драл лист. Сейчас аккуратно вырезал этот рисунок и наклеил его на картонку. Получилось нечто похожее на фотографию Нади. Теперь будет легче представлять её лицо…

Сколько я придумывал способов с ней познакомиться! Но как только издали увижу её, план рушится, мной овладевает робость, я ужасаюсь тех слов, которыми хотел заговорить с ней, все эти слова кажутся мне чем-то грубым…

Вот уже и настоящая осень. Мне нравится такая её пора, когда небо чистое-чистое! Солнце светит ярко, не слишком пригревая… Вечер осени!.. Как он тих и томен! В воздухе чувствуется запах дыма (обычно в это время многие сжигают собранный в огороде мусор) … Парк. Запах опавших листьев, их шуршание под ногами. Однако с деревьев они ещё не опали полностью, кое-где ещё виден зелёный лист, не тронутый осенней позолотой.

Четвёртый день толчём землю в Центральном парке у озера. Учимся маршировать (это нужно для праздничного шествия на 7 ноября). Всё училище здесь. Все в форменной одежде, в фу- ражках. «Левой!.. Левой!..» Земля под ногами: шух! шух!.. Юрка и Борщ пристроились в духовой оркестр. Юрка пыжится на трубе, а Борщ (и здесь играет поперёк такта!) чего-то там пшикает на та- релках. Борис смеётся над ними: «Шабашники!» А в колонне идти приятно! Сила какая-то богатырская чувствуется!

Шли сегодня после занятий по шпалам на лесопилку. Мищенко нужны рейки для забора. Попросил нас помочь. У лесопилки этих реек целая гора. Мы шли и ни с того ни с сего стали говорить о революции. Хотя нет. Кто-то сказал, что ему надоели наши строевые тренировки. И тут Мищенко заявил, что он не пойдёт маршировать на 7 ноября.

– Думаете, ради кого делалась революция? Ради баб.

И все с ним молчаливо согласились. А я начал спорить. Но чувствую, в этом споре я бессилен его переубедить. Чувствую, что Мищенко знает что-то такое о революции, чего не знаю я. А что он знает? И мне стало страшно. За такие слова могут и в тюрягу упрятать.

Мне было пять лет, мы жили тогда в посёлке, в 10 или 15 ки- лометрах от Оренбурга. Непонятно откуда в нашем доме появился журнал «Огонёк». Я ещё не мог читать, поэтому смотрел только картинки. Одна из них, цветная, была на всю страницу – портрет Сталина. Я его сразу узнал, почти такой же висел в клубе и в конторе, где мама мыла полы. Мне портрет так понравился, что я решил через копирку перевести его, а то ведь журнал могли унести. Когда вечером мама пришла с работы, показал ей переведённый портрет. Что с ней произошло! Она отобрала у меня скопированный портрет, порвала его, засунула вместе с журналом в печку и подожгла. Когда в печке всё сгорело, сказала:

– Никому об этом.

Я почувствовал страх, который охватил её.

Был на демонстрации. Следом за нашим училищем шла школа, в которой учится Надя. Я заметил её, когда мы остановились перед трибуной и стали ждать. Надя стояла в двух-трёх шагах от меня. Обернётся, поглядит мне в глаза, отвернётся, поговорит с подругами и опять обернётся ко мне. Я стоял как вкопанный, без движений, только смотрел на неё, смотрел, смотрел! О! После демонстрации я ходил, словно оглушённый. Я что-то делал, но делал автоматически, не задумываясь, ходил, что-то говорил, но это был как будто не я. Было ли у неё в тот же день то же самое?

С утра шёл дождь. Холодно после вчерашнего тёплого, почти весеннего дня. Небо мрачное, траурное… Никуда не ходил, сижу дома. Скука! Скорей бы проходили праздники! Скорей бы увидеть Надю!

Я не знаю ни её души, ни её ума, но даже при самых скверных чертах характера я бы всё равно её любил. Она мне нужна! О, если бы я с ней познакомился! Если!.. А что если набраться наглости и познакомиться?.. Есть ли у неё любовь ко мне? Или чувство? Или хоть что-нибудь маленькое?

Приходил Генка. Учились с ним танцевать вальс. Так и не на- учились. Батя сказал, глядя на нас, что мы медведи маньчжурские. Да, странно! Простое движение, а научиться очень трудно.

Сегодня встал рано. Но только в пятнадцать девятого вышел из дома. Только хотел выглянуть из сквера на дорогу, идёт Надя. Глядит на меня, я на неё. Взгляда не отводит!.. Что в этом взгляде?.. Удивление?.. Насмешка? Игра? Любовь?.. Днём увидел её из- за училищной оградки. Она меня увидела тоже и, кажется, улыб- нулась радостно!

Сегодня увидел её на углу, у киоска. Сначала взгляд, как вчера, потом в глазах не то удивление («Что вам от меня надо?»), не то они задавали какой-то вопрос («Ну что же ты? Ну скажи хоть что-нибудь?») Я даже улыбнулся. Не знаю, заметила ли она эту улыбку.

Сегодня решил с ней поздороваться. «Здравствуй, Надя». При- готовился. Волновался всё утро. Но её не встретил.

Сегодня встретил её, но поздороваться не решился. Смелее, смелее! Как говорит Генка: наглость – второе счастье!

Сегодня опять решил с ней поздороваться. Весь вечер думал, как это сделать. Сказать «Здрасьте» – как-то смешно и по-детски, «Здравствуйте» – холодно и слишком официально. В общем, таких вариантов было много. Думал и над другой вещью: где сказать это «Здрасьте» или «Здравствуйте»? Не доходя до неё, поравнявшись с ней или вслед?.. А может, остановиться?.. Но как только увидел её, мысль поздороваться с ней сразу вылетела. Я страшно оробел и даже постеснялся выйти из сквера… Ничего, завтра обязательно решусь и скажу!

Дожди идут каждый день. Листьев на деревьях почти не осталось. Сыро, черно. Ночью шум дождя какой-то особенно тоскливый, капли то звякнут по жестяному подоконнику, то дзинькнут по стеклу. Вон как хлещут по веткам клёна! Они, бедные, не успевают уворачиваться! На улице никого, один дождь. А за городом темно и страшно!.. Всё, ложусь спать. Хоть бы увидеть её во сне! Хоть бы увидеть! Хоть бы увидеть!

Целую неделю не встречал Надю! Что с ней? Заболела? Или с ней что-то случилось?.. А вдруг она попала под машину?!.. Всё равно, даже если она будет калека, я её буду любить так же, как любил!.. Надя, что с тобой?..

Слава богу! Она цела и невредима. Видно, болела. Простуда или ещё что. Генка однажды говорил мне, что все девушки раз в месяц болеют какой-то своей женской болезнью. Может, и у Нади то же было… Но как я обрадовался, когда увидел её утром! Я готов был броситься к ней, обнять её, расцеловать!.. Поцеловать её! От одной этой фантазии у меня аж холодеет спина и так сладко на сердце!

Был в гостях у Бориса. У него огромная фонотека! Он серьёз- но увлекается музыкой, не то что я. Слушали записи. Сначала джаз, потом рок. Борис любит и классическую музыку. Впервые встречаю, чтобы пацан любил эту белиберду! Он дал мне одну пластинку с классической музыкой, надо послушать…

Послушал. Вот это да! Вот это музыка! Ну и балбес же я был! Такая красота! Чайковский, симфония номер шесть. Буду слушать эту пластинку каждый день. Когда звучала вторая часть симфонии, я поразился: да ведь это же Надя, моя любовь к ней!